100 лет современного искусства Петербурга. 1910 – 2010-е

Внутреннее кино Владимира Шинкарева

В 2001–2006 годах Владимир Шинкарев написал 38 картин о кино. Как череда кинокадров вся серия линией опоясывает стены галереи, словно бы вычерчивая силуэт кино – искусства, в котором лучше всего воплотился образ ХХ века. По кадрам кинофильмов мы ретроспективно воссоздаем исторические события и характеры: революцию 1905 года и героя Чапаева, лихорадочный разврат Веймарской Германии и жесткие будни послевоенных итальянских окраин, XVIII век Казановы через черные очки сексуальной революции рубежа 1960–1970‐х, витрину капитализма в виртуальной реальности Бэтмэна – кинореальность замещает жизнь и фантазию.

Если правда, что нашей истории и нам самим предпослана идея, предшествует образ, то динамичному ХХ веку, несомненно, предшествовала идея кинематографа, а не станковой живописи. Однако Шинкарев как раз не стремится точно повторить сцены из знаменитых фильмов, он пишет картины «внутреннего кино», того, которое недоступно взору и ведет свою напряженную и почти уже метафизическую жизнь. Метафизическую, потому что живопись серии бесплотна как экранная проекция. Она представляет не мизансцены и персонажей хитов мирового кинематографа, а струящееся сияние едва окрашенных световых лучей, несущих образы из аппаратной к экрану. Кинокультура как целое предстает здесь областью теней, «шепотов и криков».

Ушедший век был веком авангарда, и Шинкарев – один из немногих художников, кто еще помнит о том, что это может означать. Большинство ведь давно уже не задумывается, почему надлежит всеми способами эпатировать публику, от грубых оскорблений до тонких издевательств, и механически исполняет разработанные в 1910‐х годах авангардные ритуалы. Шинкарев, наоборот, не может забыть, что одним из побудительных мотивов авангарда было честное отношение к культуре и обществу, которое эту культуру создало и охраняет, осознание того, что ценности культуры мертвы, то есть в повседневной действительности бессильны, непригодны и, по сути, запредельны. Эта жизненная проблема авангарда, это «Возропщу!» всегда слышалось в произведениях Шинкарева – от прозы и стихов «Максима и Федора» до нынешнего «Кино».

В начале XXI века Шинкарев переживает эту проблему как превосходный мастер живописи, осознающий всю силу и бессилие своего дара. Ведь, несмотря на многократно провозглашенную смерть искусства, лишь его образы гарантируют современности, какой бы она ни была, бессмертие. В своих истонченных, но богатейших гаммах, в своих абсолютно точных и неуклонных, словно бы не кистью оставленных, а движением самолета в небе, чертах, способных передать все разнообразие смыслов и состояний избранного временем кино, Шинкарев фиксирует главное в искусстве и реальности наших дней: забвение и бессмертие теперь бесконечно близки, их сузившаяся граница – та точка, в которой еще мерцает, вспыхивает трассирующим лучом маяка едва заметный между густой плотностью вечной тени и радиацией глянцевого блеска живой свет внутренней живописи. Культура – это поцелуй легендарного Носферату, одного из главных героев великого кинематографа ХХ века, ведь только в легендах продолжают себя искусство и время.