Избранные произведения

4

Широко распахнутые заводские ворота сотнями заглатывали мастеровых дневной смены и артельных рабочих. Протолкнувшись через табельную, Кирилка, держась за Игната, очутился на заводском дворе. Сперва он обалдел от царящей вокруг суеты, лязга и грохота.

Несмотря на ранний час, завод дрожал в бешеной, огненной лихорадке. С визгом на поворотах по двору катились вагонетки. с углем, открытые площадки обрезков железа, костылей, бракованных поделок и путаной проволоки. В широких окнах мастерских дребезжали прокоптевшие стекла.

Посредине двора громоздились леса — строился новый заводской корпус. По зыбкому настилу Игнат провел мальчишку на верхний ярус, где их встретил старик в суконной поддевке и лакировках, подсветленных деревянным маслом. Пильщик сдернул с нечесаной головы обтрепанный картузишко и низко поклонился.

— До вашей милости, Карп Митрич…

Наметанным глазом подрядчик скользнул по чумазой рожице мальчишки, по его проросшим грязью и обметанным цыпками ногам и строго спросил:

— На поденку? Скоко годов?

— Пятнадцать, — соврал Кирилка, накинув три.

— Как он, Карп Митрич, сирота горькая, и родитель его убимшись на войне, а парнишка шустрый и почитатель, и мы, стало-ть, понятие имеем и в долгу не останемся.

Карп Митрич взял Кирилку за подбородок и, глядя ему в глаза, наговорил, ровно топором насек:

— Двугряш на день. Делов не бояться. Десятника слушаться. Обед час. Работа с шести утра до шести вечера. Будешь лениться — за хвост и в чан с известкой.

Игнат, кланяясь, упятился к сходням, а старик повел парнишку в другой конец яруса, где весело, по-утреннему здоровались звонкие топоры и вперегонышки стучали молотки. Сочная матерщина горластых десятников перешибала все и гремела, как гром небесный в ясный день.

…Неделя пролетела незаметно.

В субботу Кирилка получил первую в своей жизни получку: рубль с двугривенным. Почувствовав себя человеком самостоятельным, он решил пропить двугривенный и пропил в компании с товарищами. Домой, в свой подвал, ввалился с шумом:

— Здорово ли живете?

Лежавший на кровати отец встал и, почесываясь, с удивлением спросил:

— Кирилка, да ты никак пьян, щучий сын?

Сын ударил об стол оставшимся серебряным рублем и зло засмеялся.

— Тятька, рабочий я теперь человек, али с устатку и выпить нельзя?..

1921