Избранные произведения

4

Волга, Волга…

Синие просторы, ветер, перекаты, разлив вечерних и предутренних зорь, дымы рыбацких костров да песен немолчный плеск…

С верховьев Волги и Камы, с далекой Вятки и тихой Светлуги, с угрюмого Керженца, Унжи и Чусовой, с зеленых просторов Оки и с дремучей Суры — бегут плоты.

Горячий денек, спелое солнце.

Мир и тишина в прибрежных лесах.

Безгневны и светлы речи птиц.

Над плотом кружат чайки.

Вылинявшие на солнце цветные рубашки пузырем вздуваются на могучих торсах плотовщиков, по водной глади далеко несется стонущий напев Дубинушки, каленый мат да зычный покрик лоцмана:

— Э-ге-ге-ге-е… Выбирай правый лот.

В голове плота, у тяжелого ворота, неспешно похаживают два десятка плотовщиков.

Под их железными руками жалобно скрипит дерево. Из воды, подобна удаву, ползет толстая шейма.

Клевщик Серега стоит наготове. Он бос, без шапки, воротник гимнастерки расстегнут — во всей его фигуре удаль и гордое сознание своей силы и пышущей молодости.

Под солнцем жирно лоснятся туши бревен. Широкая лопасть отпорной плюхи бугрит воду.

Простор просит песни, чугунного гоготу, громкого голоса.

По гулянке (вышке) похаживает седобородый, богатырского вида лоцман и покрикивает:

— Эге-ге-ге-ге-е-е… Замораживай.

Лот выбран. Серега с одного удара загоняет в кольцо шеймы железную занозу.

Плот, занося левое плечо, лихо огибает песчаную отмель, затем, выбравшись на стремя реки, выравнивается и ходко сплывает к синеющим вдали Жигулям.

Жара мало-помалу сваливает, вечерняя прохлада сменяет палящий зной.

По берегам густеют тени.

За синим щетинистым хребтом Жигулей медленно затухает зарево жаркой зари, переливаясь всеми красками, которые когда-либо были на палитрах худогов всего мира.

Волга затихает.

Навстречу пробегает нарядный пароход, сверкая первыми огнями. Волна заплескивает на плот, на крайних челеньях ходуном ходят бревна маломерки.

Скоро пароход, укнув, скрывается за дальним мысом, эхо пароходного гудка катится по волжскому простору и замирает где-то далеко-далеко в нагорной стороне.

На плоту начинается веселье.

Пиликает саратовская двухрядка, около одной из казенок разгорается пляска.

Молодые, сильные, напоенные ветрами голоса горланят частушки, которые я и записываю, пристроившись у огонька.

Солнце ходит высоко,
Уж весна недалеко.
К сплаву времечко идет,
Скоро Волга позовет.
На угорье у дороги
Зеленеют три сосны.
По-ударному работать
Обещались мы с весны.
Петька лодырь долго был,
Бригадир с ним маялся.
В стенгазету угодил —
Живехонько исправился.
Сплав досрочно мы закончим,
Что же тут такого,
Подготовку провели
Нынче образцово.
Незаметно оторвались
От лаптей оборочки.
По-ударному бежали
В лес на заготовочки.
Было я не знал, что делать,
Водку жрал и самогон,
А теперь в избу-читальню
Хожу слушать патефон.
Мы с матаней выходили
Слушать венку на заре.
Хорошо играет венка
За рекою на горе.
На буксирном пароходе
Флагу не имеется.
На молоденьких на нас
Советска власть надеется.
Ныне ранняя весна,
Реки разливаются.
Комсомолка поцелует —
Сердце разрывается.
Моя милка под Москвой
На инженера учится.
Через годик, через два
Что-нибудь получится.
Мы с колхозницей Марусей
Не сошлись характером:
За Марусей я гонюся,
А она за трактором.

Боем бьет меня тоска,
По ночам не спится,
Заразили меня книги,
Я хочу учиться.

Записываю частушки час, два, пальцы деревенеют, глаза слипаются.

— Спать, ребятишки, спать, — кричит лоцман. — Завтра подыму чем свет, Самара…

Гармонь и песни смолкают.

Через несколько минут могучий храп потрясает казенку. Небо расписано звездами.

Из предрассветного тумана вдали вырисовываются контуры большого города, дымящего заводскими трубами.

1935