Избранные произведения

Смех и отгул одобрения…

— Свадьба была давно, и не к чему о ней поминать, — сказал князец Кокуш, давя на шее комаров. — Ты, Ях, еще с прошлой весны должен мне две горсти соли и полсорок бобров и соболей… А тебе, Нуксый, не простил ли я мясной долг? И не я ль подарил тебе старые полозья под нарту?.. И ты, Ныргей, на меня же разеваешь пасть в смехе? Не ты ль добил близ водопоя раненного моим сыном сохатого, и не его ль шкура растянута над входом в твой чум?..

И долго бы еще мог говорить князец о своей доброте и щедрости, если бы посланец не перебил его.

— Хан зовет вас, храбрецы, под свое крыло, — сказал Гирей. — Если не выйдете на защиту Сибири, то да не доходит ваша одежда до колен, рукава до локтей, да будут бесплодны ваши совещания и пусты котлы… Велик бог! А коли пойдете на зов хана, то и заживете лучше, чем прежде, жили, — одежда ваша всегда будет в сале, котлы грязны и табуны многочисленны.

Кокуш почмокал мокрыми губами.

— Как будем воевать?.. Людей у меня осталось на счету, собак и оленей осталось на счету.

Охотники заговорили меж собой:

— Уйдем, а близко время охоты.

— Мы бедны…

— Ясак не по промыслам твой хан дерет.

— Дай табаку!

— Дай! Мы покурим, и мысли наши прояснеют.

Гирей отвязал от седельной сумки выделанный из коровьего вымени мешок и всех оделил табаком.

— Русские богаты, — продолжал он убеждать, обращаясь то к одному, то к другому. — Мы перебьем русских, а все их богатства хан поделит меж вами. Трус получит столько, а храбрый — вот сколько… Кучум ничего для вас не пожалеет.

Долго шумело становище.

К вечеру же князец Кокуш нацарапал на бараньей лопатке свое клеймо — изображение бегущей лисицы.

Гирей, следуя обычаю, выколотил золу из трубки в очаг, чтобы не уносить родового огня, и, заседлав отдохнувшего коня, поскакал дальше, в глубь тундры.