Золотой петух. Безумец

Глава четырнадцатая

Чтобы закончить свои дела, Томас-эфенди намеревался пробыть в деревне еще несколько дней.

Каждый год старика Хачо неоднократно посещал и другой гость, молодой купец.

Этот юноша был уроженцем Араратского уезда. Он закупал у Хачо овец, быков, шерсть, сыр, масло и продавал их в Александрополе и в Ереване. Он привозил с собой товары, которые продавал местным жителям: ситцы, льняные и суконные ткани, чай, сахар, кофе и всякую мелочь. Для таких деревень, как О…, далеко отстоявших от города, эти купцы-скупщики имели большое значение. Они доставляли крестьянам все необходимое и покупали продукты, которые те не имели возможности вывозить из-за отсутствия удобных караванных путей и страха перед разбойниками.

Все в доме старика Хачо радовались приезду этого гостя. Он настолько сроднился с ними, что был у них своим человеком.

Въезжая в деревню О…, юноша обычно направлял свой маленький караван, состоявший из нескольких навьюченных лошадей, прямо к дому старика Хачо, выгружал свои товары и гостил у него по неделям. Кончив дела, он пускался в обратный путь.

День спустя после приезда Томаса-эфенди караван этого купца остановился перед домом Хачо. Как раз в это время эфенди вышел во двор и увидел приезжего.

— Ах, это ты, — сказал юноша, подойдя к эфенди и осеняя себя крестом, — а мне померещился сатана. Не будет мне на этот раз удачи… Во имя отца и сына…

Эфенди захохотал, взял его за руку и, глядя ему прямо в глаза, сказал:

— Вот безумец, право же, безумец, я всегда это говорил. Сжажи-ка лучше, ты привез для меня рому?

— Я привез для тебя отраву; стоит тебе ее отведать, сразу отправишься на тот свет, и наконец-то бедные крестьяне от тебя избавятся, — со смехом ответил приезжий.

Этот разговор слышали крестьяне, помогавшие снимать тюки с лошадей и вносившие их в дом. Находя шутку неуместной, эфенди поторопился уйти, сославшись на то, что у него спешные дела, и выразил надежду, что они встретятся за обедом.

— С тобою грешно сидеть за одним столом, — бросил ему юноша на прощанье.

— Хвост осла нельзя ни укоротить, ни удлинить — так же и твой язык, — сказал сборщик. — Осел, побывавший в Иерусалиме, все равно останется ослом, — добавил он.

— Ну, раз уж ты принялся за свои ослиные басни, то им не будет конца, — насмешливо заметил юноша и отвернулся.

Эфенди ушел.

В доме старика Хачо все от мала до велика уже знали, что прибыл Вардан, — так звали юношу, — и нетерпеливо ждали, когда он распакует свои тюки. В его прошлый приезд каждый ему что-либо поручил.

Когда Вардан внес свои тюки в горницу, все столпились вокруг него. «Ты привез мне ботинки?» — спрашивал один. «А шапку ты мне привез?» — приставал другой. Его осаждали со всех сторон, и даже малыши теребили его за полы, требуя то одно, то другое.

— Привез, привез, — отвечал Вардан, — каждому привез то, что он просил!

— Ну, давай, давай! — раздавались нетерпеливые восклицания детей.

— Ах вы бесенята, — отвечал он, — дайте мне отдохнуть, потом я распакую тюки и достану все, что вам надо.

— Нет, сейчас, сейчас, — приставали к нему.

Все так привыкли к Вардану, что, не обращая внимания на его протест, бросились сами распаковывать тюки. Развязали все узлы и веревки и стали вытаскивать долгожданные вещи.

Вардан, стоял в стороне, с добродушной улыбкой наблюдая за этой веселой суматохой. Посмеиваясь, он говорил:

— Да пребудет с вами благополучие, даже курды так не опустошают вьюки, как вы…

Единственно, кто оставался безучастным, — это Лала. Стоя поодаль, она молча улыбалась.

Вардан подошел к ней и спросил:

— А ты почему ничего не берешь?

— Мне нечего брать… — смутившись, сказала девушка.

И правда, что она могла взять? Лалу давно уже тяготило ее ложное положение; взять какую-нибудь принадлежность женской одежды она не могла, а другого ей не хотелось.

Вардан понял, что она имеет в виду, и сказал вполголоса:

— А я тебе привез хорошенькую вещицу.

— Какую? — тихо спросила девушка.

— Увидишь потом, только не показывай никому.

Улыбнувшись, Лала отошла.

Вардану на вид было лет двадцать пять. Это был рослый молодой парень с крупными чертами лица, которое нельзя было назвать красивым. Его большие черные глаза глядели дерзко, по-разбойничьи, на припухлых губах играла ироническая усмешка. Весь облик этого человека говорил о недюжинной силе. Никто не знал, откуда он родом и каково его прошлое. О нем рассказывали много невероятного, и все не в его пользу. Ходили слухи, будто он побывал во многих переделках и лишь счастливая случайность спасла его от петли. Одно время Вардан был монахом и, живя в монастыре, исполнял службу дьякона, затем — школьным учителем. Но по какой причине он оставил и монастырь и школу, было неизвестно. О той поре его жизни ходили анекдоты, свидетельствовавшие о буйном характере Вардана.

Достоверно было известно лишь одно: что он бесстрашный контрабандист. Для этого юноша имел все данные: мужество, ловкость, изворотливый ум. Преодолевая опасности и препятствия, связанные с его профессией, он закалил свою волю и отличался редким бесстрашием.

Не один Томас-эфенди считал Вардана безумцем; и в деревне О… и в ее окрестностях он был известен под этим прозвищем.

Почему же его считали безумцем? Человек он был неглупый, начитанный и имел довольно обширные познания. Он достаточно хорошо знал жизнь и людей и, несмотря на свою молодость, успел многое пережить и испытать. Он слыл безумцем потому, что не умел фальшивить и очень часто поступал наперекор людским предрассудкам. У Вардана была открытая душа; замечая дурное, он говорил людям правду в глаза, но не щадил при этом и себя, — а правда глаза колет; тех, кто говорит правду, не любят и называют чудаками и безумцами.

Многие древние мудрецы и философы, такие известные, как Пахлул и Ходжа Насреддин, слыли чудаками. Вардан не был ни философом, ни мудрецом, но его образ мыслей и поведение казались странными и вызывали осуждение.

Сказав Лале, что он привез ей хорошую вещичку, которую хочет вручить ей тайно, Вардан изменил своей привычке быть откровенным: по-видимому, какое-то тайное чувство побуждало его быть скрытным. Он искал случая встретиться со Степаником наедине. Повод к этому вскоре нашелся.

Здесь уместно будет описать расположение двора старика Хачо. Большую часть его занимал сад, засаженный тенистыми деревьями и кустарниками. Деревья разрослись так густо, что на расстоянии нескольких шагов ничего нельзя было разглядеть.

Уложив свои товары, Вардан направился в сад. Ему хотелось отдохнуть, и он решил полежать в прохладной тени деревьев. Какое-то сладостное чувство овладело им. В такие минуты ласковый шелест листвы говорит сердцу влюбленного больше, чем человеческий язык.

Лежа на мягкой траве, в тени развесистого дерева, он долго и бездумно смотрел вверх, на голубое небо.

Он видел, как проносились над ним пепельно-белые кучевые облака, громоздились на горизонте, сливались в сплошную массу, предвещая бурю…

На душе у Вардана тоже было неспокойно. В нем ширилось и рвалось наружу большое сильное чувство, которое зовется любовью…

Для него давно уже не было тайной, что Степаник девушка. Ему даже были известны причины, побудившие родителей выдавать ее за мальчика. Именно это и заставило чуткого по натуре юношу с большим участием отнестись к судьбе несчастной девушки. Постепенно чувство жалости и сострадания к ней переросло в любовь.

Но до самого последнего дня он хранил эту любовь глубоко в сердце. Юноша не только ничего не говорил Лале о ней, но даже виду не подавал, что ему известна тайна ее рождения.

Хотя Степаник был с ним очень дружен, но он строго хранил свою тайну и старался ничем не выдать себя, хотя порою природа брала свое, и его жесты, поступь, интонации голоса невольно выдавали женщину.

Вардан долго лежал в саду, отдавшись волновавшему его чувству. Вдруг до его слуха донесся какой-то шорох. Он обернулся и увидел, что к нему приближается Степаник. Сердце у него сильно забилось. Никогда он еще не испытывал такого волнения.

Степаник подошла и робко остановилась в нескольких шагах от Вардана.

— Обед уже готов, отец зовет тебя, — сказала она.

— И эфенди там? — спросил Вардан, поднимаясь со своего места и присаживаясь на бугорок, над которым густые ветви деревьев образовали как бы зеленый навес.

Степаник с пренебрежительной гримасой ответила:

— Да, этот черт там.

— Ты его не любишь, Степаник?

— А кто его любит?

Вардан решил воспользоваться моментом и передать Степанику свой подарок. Попросив ее немного подождать, он ушел и быстро вернулся, неся в руках маленький узелок.

— Но ведь отец ждет тебя, — напомнила Степаник.

— Успеем, еще рано. Присядь сюда, Степаник, я хочу дать тебе одну вещицу.

Степаник с радостным лицом присела на бугорок рядом с Варданом. Он развязал узелок, в котором оказалась красивая шкатулка из черного дерева. Вардан вынул из кармана ключик и открыл ее. В ней в строгом порядке были разложены принадлежности женского рукоделия: ножницы, наперсток, игольник и прочее, все из серебра и тонкой работы. В крышку шкатулки было вправлено маленькое зеркальце, а на дне ее находился музыкальный механизм, который заиграл, когда Вардан его завел.

Степаник смотрела на шкатулку с восхищением. Впервые в жизни видела она такую красивую вещицу.

— Нравится? — спросил Вардан, заглядывая ей в глаза. — Бери, я дарю ее тебе.

Степаник, которая вначале обрадовалась подарку, вдруг приуныла. Казалось, ей что-то мешало принять этот подарок. После минутного замешательства она сказала:

— Зачем мне ножницы, наперсток, иголки… я же не девушка… лучше бы ты привез мне что-либо другое… то, что подобает мужчине… — Она говорила, запинаясь на каждом слове, словно делала над собой усилие.

Вардана настолько поразила ее скрытность, что он, отбросив обычную сдержанность, воскликнул:

— Лала, ты же девушка!

— Ах! Ты даже мое имя знаешь!.. — И девушка, смутившись, невольно приникла лицом к его плечу.

Вардан крепко прижал ее к себе. Вся дрожа, со слезами на глазах, она шептала:

— Да, я девушка… девушка.

Это признание впервые за много лет сорвалось с ее губ. Она до сих пор не решалась открыть свою тайну Вардану, хотя давно уже любила его.

Поглощенные друг другом, они не заметили, что из-за деревьев за ними наблюдает пара глаз. Это была Сара, привлеченная звуками музыки. «Ну, теперь Лала спасена!..» — радостно подумала она и поспешила уйти.