Джо и Лори

Но как только Джо откладывала перо, ее сердце вновь пронизывала боль от потери сестры, самой доброй из всех четверых.

И это было невыносимо.

Реальность никогда не казалась приятной и справедливой, как романы. Это возмущало Джо до глубины души каждый раз, когда она об этом писала или думала.

В реальности бедные девушки оставались бедными, отцы теряли свое состояние в утопических благородных проектах, а богачи возникали из ниоткуда и переворачивали все с ног на голову.

Сестры, даже самые любимые, иногда умирали.

Все замолкало.

«Пообещай мне, – звучали последние слова Бет. – Пообещай мне, Джо. Что продолжишь писать и попытаешься выбраться из тени. Что останешься среди живых. Что не последуешь за мной в пустоту».

Джо вытерла глаза рукавом и снова взяла в руки перо.

«Ах, Бет. Я стараюсь».

Она вернулась на страницу со своей собственной судьбой.

Что же станет с дикаркой Джо Марч?

В своем романе Джо повстречала в Стейнвей-холле приятеля Диккенса, филолога с потрепанными манжетами и добрыми глазами. Они неделю провели в компании друг друга, посещая лекции, выступления и кафе. Но его здоровье оказалось подорванным от длительного времени, проведенного в промозглых библиотеках.

К сожалению, он умирает от туберкулеза последующей зимой, оставив Джо в скорби, но с намерением продолжить его работу.

А также завещав ей достаточную сумму, чтобы оплатить учебу в женском колледже близ Лондона, – очень современном месте с восхитительной старинной архитектурой и отвратительной едой.

Рай.

На страницах книги Джо вступила в переписку с Диккенсом с целью сообщить трагические новости о кончине его дорогого друга.

Диккенс стал присылать ей воодушевляющие письма касательно ее романов. Используя свои связи в одном лондонском издательстве, помог Джо опубликовать новую книгу, которая получила огромную известность. Это и послужило началом крепкой дружбы между двумя писателями.

Все шло очень по-пиквикски, пока Джо (теперь не малоизвестная писательница, а истинный феномен) не была похищена пиратами и не отвезена в Австралию. Где ей удалось освободиться из плена, спрятав у себя под языком ключ, отворив все замки и убежав прочь посреди ночи.

Как обычно и поступают.

Она уже готовилась сесть на корабль, направляющийся в Бостон, когда повстречала Родриго, который как раз сходил с парохода в Сиднейской бухте. Он выжил в кораблекрушении и собирался письмом сообщить Эми, что жив, но получил серьезные увечья, когда пытался спастись, и не хочет, чтобы возлюбленная видела его искалеченное тело.

«Я обречен вечно любить вашу сестру, – в слезах признался тот Джо, вкладывая в руку конверт, – но не могу вернуться к ней в таком состоянии. Пусть она будет счастлива с другим человеком».

Выдуманная Джо Марч вернулась домой, став печальнее и мудрее. На долю каждой из сестер выпало по особенному приключению, но в итоге они снова собрались в родимом доме вместе с матерью и служанкой Ханной.

Однако в этот раз, благодаря литературному успеху Джо, они не были обездоленными, а вели обеспеченную жизнь одиноких женщин, что могли себе позволить любую прихоть.

«Fin», – приписала она и подготовила рукопись, чтобы отнести ее старине Найлсу.

Стоял конец лета, последние деньки августа, а Джо Марч наконец-таки закончила книгу.

Когда мистер Найлс заявил, что и эта версия продолжения его не впечатлила, Джо едва удержалась от того, чтобы не швырнуть ее в лицо собеседнику. Она начала подозревать, что редактор сам не ведает, чего ему надо. Пусть сам тогда пишет, раз не ценит ее усилия.

– Сожалею, мисс Марч. Снова не то. Вы слишком… перестарались.

– Перестаралась?

– Сверх всякой меры. Родриго – калека? Отказывается от Эми? Читатели с меня голову снимут. И с вас тоже.

– Эту часть я могу убрать. Про увечья.

– Дело не только в увечьях, мисс Марч. Я привел это как пример. Боюсь, придется снова переписывать: и персонажи, и читатели заслуживают лучшего.

На нее навалилась жуткая усталость, словно она выпила снотворного.

– Я не могу начать все заново, мистер Найлс, – сообщала она, чувствуя собирающиеся в уголках глаз слезы. – Видеть это больше не могу.

– Надо, – отрезал он. – Ваша манера письма лежит где-то между феминистскими убеждениями и мелодраматическим фарсом.

Джо захотелось схватить свою рукопись, прижать ее к груди и бежать, – не идти, а именно бежать! – в другое издательство. Любое другое издательство. Лишь бы ей там давали свободу самовыражения, а не говорили всякий раз, что все не так.

– Если мне не изменяет память, вы сами просили больше мелодраматического фарса. Сказали, что книги продаются либо слащавые, либо в духе Джозефины Марч.

– Помню, – кивнул согласно он. – Но я имел в виду совсем не это. То, что вы принесли… безвкусица, хоть мне и не хотелось вам этого говорить.

– Шекспир постоянно писал о кораблекрушениях, похищениях и драматических переломах судьбы. И никто никогда не называл его произведения безвкусицей.

– Шекспир не был молодой женщиной из Конкорда.

Джо никогда в жизни не ревела в голос, – и презирала тех девушек, которые позволяли себе это, – но сейчас ей нестерпимо пожелалось завыть. Что бы она не делала, ему не нравилось. Вначале чего-то не хватало: все было слишком спокойно, слишком консервативно, слишком идеализированно. Теперь наоборот, она перегнула палку, потому что кораблекрушения и похищения – это чересчур.

А все потому, что она молодая женщина.

Из Конкорда.

Интересно, леди Хэрриет когда-нибудь сталкивалась с подобным абсурдом?

Джо подозревала, что нет.

Самой же Джо, чтобы уповать на получение гонорара, покупку обуви для Эми или перчаток для отца и оплату семейных военных долгов, нужно было начинать все с начала.

– Начните заново, – сказал Найлс. – Дайте читателям волнения и романтики, но не в ущерб реалистичности. И хорошему вкусу. Сделайте повествование тщательно продуманным. Размеренным. С достоверными, но трогательными встречами между несколькими неидеальными, но симпатичными персонажами. Мне кажется, сложного ничего нет. – Найлс смотрел на нее со своего места напротив. – Вы со мной согласны?

Нет, она была не согласна. Совсем.

Но ее ответ был другим:

– К концу месяца книга будет у вас на столе, мистер Найлс. В крайнем случае ко Дню благодарения, уверяю вас. – На дворе только наступил сентябрь, и Джо была уверена, что за два месяца успеет закончить работу.

– Но это будет…

– Правильное продолжение? Это вы сами определите, верно? Вы и ваши компаньоны. Будет нечто среднее между нудятиной и экстравагантностью. Со вкусом.

Нет, она не разревется. Не разревется.

– Я вам доверяю, мисс Марч. Если вы скажете, что написали продолжение, которое понравится читателям – по обеим сторонам океана – я вам поверю. Вы знаете, что им нужно. Им, и вам. Немного приключений, немного романтики, но больше всего героини хотят сами выбирать свою судьбу. А не полагаться на волю случая.

Она вспомнила о девушке, которая постучала ей по плечу в Стейнвей-холле.

Какого продолжения хотелось бы ей?

Джо собиралась возразить ему, ведь именно об этом она и написала: что маленькие женщины сами избрали свою судьбу. Не позволили мужчинам решать за себя. Сделали свой собственный выбор – одна вышла замуж и овдовела, две другие предпочли остаться свободными, а Бет была жива ко всеобщей радости. Но главное в том, что они остались неразлучными, как и положено сестрам.

Они принадлежали самим себе и никому больше.

Ей стало очевидно, что Найлс, – как и, вероятно, все остальные мужчины, – не имел ни малейшего понятия, чего именно хотели от жизни маленькие женщины.

У Найлса на сей счет была иная точка зрения. Он, судя по всему, считал, что это Джо не знает, чего хочет.

– Когда вы сами разберетесь, чего вам хочется, тогда и поймете, как закончить роман.

Джо не совсем поняла, что он намеревался этим сказать.

– Я? Причем же здесь я?

– Когда писательнице Джозефине Марч станет ясно, чего она хочет от жизни, это узнает и Джо Марч, героиня книги. Теперь понимаете?

Джо тяжело вздохнула и опустилась в кресло.

– Не думаю, мистер Найлс. Но, кажется, придется постараться понять ради вас.

– Ради нас обоих, – ответил Найлс, протягивая коробочку. – Хотите леденец?