Русский святочный рассказ. Становление жанра (2-е издание)

II. Обоюдности

Гости вошли. Начались взаимные приветствия. Старик Сундуков обласкал офицера, называл его молодцом, хвалил драгунский мундир его, расспрашивал о подробностях Кагульского сражения, о фельдмаршале Румянцеве, о Вейсмане и очень обрадовался, когда узнал, что есть надежда к миру: он опасался нового рекрутского набора. Молодой человек не пропускал случая похвастать своею храбростию, отвечал на все вопросы с большой подробностию; но когда вошла хозяйка с дочерью, он приметно рассеялся, начал путаться в своих рассказах, сбиваться на именах тогдашних генералов: Боура называл Брюсом, Племянникова — Потемкиным, а все оттого, что часто посматривал на милую Анюту.

За обедом он вступил с нею в разговор — о деревенских ее занятиях — и показал свое легкомыслие. Застенчивая девушка краснела, однако ж не при каждом слове, потому что не один уж раз бывала во Владимире на балах, или лучше сказать, на вечеринках, и почти целую зиму провела в Москве.

Прощаясь, Хабаров звал к себе Сундуковых на другой день обедать.

— Вот бы женишок для Анюты, — сказал Тимофей Петрович Аграфене Ивановне, проводив гостей своих, — хоть не смазлив, да удал и богат.

— Я и сама то же думаю; но мне все жаль бедного Кудрина: он без души от нашей Анюты; небогат, прав…

— Что у тебя за глупые такие рассуждения, — прервал ее с негодованием Сундуков. — Ведь мы уж наотрез ему отказали от нашего дома!

— Ну, вот ты уж сейчас и рассердился. Я только так сказала, а впрочем, твоя отцовская воля… Мне и самой будет веселее, когда дочь мою станут называть богатою барыней.