Русский святочный рассказ. Становление жанра (2-е издание)

VII

Большая темная зала тонула в вечернем сумраке. Отблеск камина играл в хрустале люстры и зажигал золотые искры в массивных рамах прадедовских портретов. Слабо потрескивали угли, слегка подернутые пеплом… Черные тени скользили по лепному потолку и карнизам. Таинственно и жутко было в большой зале. Все оробели и притихли.

— Давайте играть в прятки! — закричал кто-то.

— Милые мои, довольно вы набегались и навозились в эти дни, — ласково промолвила бабушка. — И завтра вам опять хлопоты — елку будете убирать. Посидите же смирно хоть один вечерок! Я вам сказку расскажу, по-святочному.

— Сказку! Сказку! Вот отлично, бабушка! Пострашнее!

— За этим дело не станет. Да нечего далеко ходить — я вам настоящую страсть расскажу, не выдуманную. Только не мешайте…

— Не будем! Не будем! Рассказывайте, бабушка! — раздалось со всех сторон.

— Сейчас, дайте срок, не торопите. Женичка, сядьте около меня, — сказала бабушка.

Удивленная Женя повиновалась. Бабушка оглянулась кругом, ласково кивнула старшему внуку, который стоял недалеко от ее кресла, и начала тихим, ровным голосом:

— Надо вам сказать, что не только в сказках, но и в жизни бывают очень странные, необыкновенные вещи, — такие, что и не верится сначала. Вот так было и в той семье, в которой случилось то, что я хочу рассказать…

— А, так это в самом деле было? Это правда, бабушка?

— Не перебивай, Соня. Да, было. Я хорошо знала эту семью… Странные рассказы ходили про нее… Говорили — и солидные люди говорили, не то что кто-нибудь, — что все члены этой семьи, а особенно старшие в роде, одарены несчастной способностью видеть страшные привидения… иногда. Являлась им серая сгорбленная старуха, с огненными глазами, с синими волосами, вся серая с головы до ног и такая страшная, что некоторые рассудка лишались или умирали, встретившись с ней…

— Бабушка! Отчего же она им виделась?

— А Бог ее знает, друг мой, с чего. Виделась, и говорила с некоторыми. «Милости просим, старший в роде!» — скажет — ну, и так страшно, так страшно, что выдержать нельзя. Впрочем, другие и выдерживали. Только после все озирались через плечо, — такую привычку на всю жизнь имели. Да… — бабушка задумалась и покачала головой.

— И являлась эта старуха, милые мои, не одним членам семьи, а иногда и другим. Старым преданным слугам, например. И еще если вступала в эту семью девушка, вступала с истинной, глубокой любовью, и она получала роковую способность видеть фамильный призрак.

Тут бабушка взглянула на Женю и, не спуская глаз с ее мертвенно-бледного лица, продолжала:

— Являлось виденье, как рассказывают, и днем, и ночью. И заметили, что выходит оно всегда из одной и той же комнаты, и проследили будто бы, что является старуха, если затопить старинный камин в угольной…

Страшный крик прервал бабушку. Откинувшись назад, дрожа всем телом, Женя устремила дикий взор в топившийся камин. Все взоры обратились по тому же направлению. Но кроме углей, подернутых пеплом, никто ничего не увидал. Один только человек, кроме нее, видел, как поднялся пепел серой кучей, зашевелился и задвигался; как выросла из него сгорбленная фигура серой старухи, выскочила и беззвучно понеслась по комнате, как лист жженой бумаги, гонимый ветром. Синие волосы вырывались из-под серого капюшона, глаза сверкали, как раскаленные угли. Простирая серые руки, точно собираясь ловить кого-то, она пронеслась и задела Женю краем пепельной одежды. Женя громко вздохнула и упала как подкошенная к ногам бабушки.

— Володя! — сказала бабушка дрожащим, но громким голосом, — помоги мне привести в чувство твою невесту!