Русский святочный рассказ. Становление жанра (2-е издание)

III

Грустно началось Рождество.

Ни о каких рождественских удовольствиях и речи не могло быть. Все праздники, конечно, пришлось просидеть в гостинице.

Доктор был еще три раза. Гланды до такой степени распухли, что маленький пациент почти не мог разевать рта; днем он приходил в сознание только на несколько минут.

Вскоре после третьего визита доктора картина болезни резко переменилась: Фриц лихорадочно махал руками, и дыхание его сделалось крайне затруднительным.

— Что тебе надо, мое сокровище? — спросила мать. — Дядя доктор сейчас придет. Папа пошел за ним.

Фриц широко раскрыл глаза. Он стал озираться вокруг себя, точно кого-то искал.

— Не хочу, чтобы приходил доктор! Хочу, чтобы пришел Бонжур.

Мать плакала.

— Ах, ты все бредишь! Да, да дядя сейчас придет, папа его привезет.

— Нет, нет, нет! — со страхом сказал Фриц. — Папа не должен знать, только няня знает.

— Что няня знает?

— Где Бонжур.

Анна со стоном схватилась за голову. Няня стояла у двери и тряслась всем телом. У нее был невообразимо жалкий вид: она думала, что тайна теперь открыта. Когда госпожа Валлентин с ней заговорила, ее всю передернуло.

— Беги посмотреть, что это барин так долго не идет. Ах, хоть бы доктор пришел!

Няня, рыдая, выбежала из комнаты.

В коридоре она наткнулась на соседа по комнате, которого, по-видимому, встревожил ее громкий плач.

— Не доложите ли вы обо мне господам? — неуверенным голосом спросил он. — Я бы хотел с ними переговорить.

Няня совсем потеряла голову. Она не понимала его слов. Тогда незнакомец вдруг решился и сам постучал в дверь.

— Курт… это ты! — растерянно воскликнула молодая женщина, быстро распахнув дверь.

Он с участием протянул двоюродной сестре руку. Она взяла ее, и, словно в знак примирения, молча кивнула ему головой.

— Я живу рядом… Я не мог не прийти к тебе… Я бы хотел как-нибудь помочь.

Она приложила платок к своим заплаканным глазам.

— Твоего мужа нет дома?

— Он поехал за доктором.

— Бедная Анна! — прошептал он. Он на цыпочках подошел к кровати.

Опухоль в горле достигла таких размеров, что ребенок с трудом дышал. От времени до времени он произносил отрывистые слова. Он точно видел перед собой каких-то лошадей и всадников. Вдруг он с отчаянием замахал руками: «Они хоронят его… Они хоронят!»

— Милый, кто это? — жалобно спрашивала его мать. — О ком ты говоришь?

— Бонжур! Пусть придет Бонжур! Пусть они его не хоронят!

Курт Сидов с удивлением посмотрел на двоюродную сестру.

— С какой стати он это говорит?

Она пожала плечами и опять горько заплакала.

Ожидание доктора было ужасно. Во всем доме теперь наступила полнейшая тишина. Откуда-то издалека доносились звуки рождественской песни. Прислуга, по-видимому, тоже справляла праздник. В городе слышался колокольный звон. Большинство нумеров опустело: постояльцы, по всей вероятности, разошлись по ресторанам. Кругом было так холодно и неуютно.

Ребенок продолжал размахивать руками. Трогателен и, вместе с тем, ужасен был детский лепет, со свистом и с хрипом вылетавший из его больной грудки:

— Хочу, чтобы пришел Бонжур… Мама, мама, ах, как больно… как больно… а большой нож… гопля… ну-ка еще, братец!.. Мама, они его убивают, бедного Бонжура!

Анна ощупала дрожащей рукой горячую шею ребенка. Он хрипел. Если б можно было как-нибудь заставить его закричать… Вызвать бы рвоту… Только как? чем?

Она опустилась на колени у кровати. Курт взял ее руки. Его глаза тоже стали влажны.

— Полно, полно! — успокаивал он ее. — Милая Анна, Бог даст, твой ребенок поправится.

— Нет, он умирает! — с отчаянием крикнула молодая женщина, порывисто вскакивая на ноги.

— Хочу Бонжура, хочу Бонжура!.. — все более и более жалобно бредил мальчик.

— Что это он говорит? — окончательно растерявшись, спросила Анна.

— Бонжур — это клоун у Ренца, — с меланхолической улыбкой ответил ее двоюродный брат. — Мальчик, верно, был в цирке?

У двери вдруг кто-то громко всхлипнул. Это была няня, которая уже несколько минут стояла ни жива, ни мертва.

— Фриц никогда еще не был в цирке, — возразила Анна, — я ровно ничего не понимаю.

Тут няня не выдержала: она решила во всем сознаться. С отчаянием подбежала она к кровати, бросилась на колени и начала причитать:

— Желанный ты мой, все, все, что хочешь, тебе дадим — все, и доброго Бонжура — только не убей ты меня, окаянную, не умирай!

Анна схватилась руками за голову и в отчаянии забегала по комнате.

— Что это с ним? Бред? Разве это спасет его? Но как достать того, кого он требует?

Няня, все еще продолжавшая стоять на коленях, воскликнула:

— Кабы поехать туда, барыня, да привезти господина Бонжура?

Двоюродный брат наклонил голову: да, надо бы попробовать. Он на цыпочках направился к двери.

— Я достану его, Анна. Может быть, это развеселит мальчика.

— Курт… правда?.. Ты это сделаешь? Но успеешь ли ты? Где он? ты знаешь?

Курт был уж за дверью.

Обе женщины с лихорадочной поспешностью принялись собирать всевозможные игрушки и обставлять ими мальчика, но Фриц слабеющим голосом продолжал требовать Бонжура.

Наконец явился отец. На лбу его от волнения выступил холодный пот: он стал рассказывать, как напрасно прождал доктора на квартире, потом бросился его разыскивать, но опять напрасно.