Добыча хищника

Глава 7

Подозрительность Сурова в отношении Галояна, словно вирус, передалась мне, и я, попав в лабораторию, с опаской поглядывала на Давида.

Разумеется, в этом оркестре первой скрипкой был Суханов, за что Алексей Станиславович пылал праведным гневом и дулся, вертясь на офисном стуле, точно пытаясь вкрутиться в пол. Но Галоян, как единственный специалист в области прикладного анализа поведения, был, похоже, дирижером.

Когда истек отведенный Константином час, Суханов сиял как начищенный медный таз.

– Мы проведем несколько сеансов, – сказал он, собрав всех членов команды. – Крылов и Воробей проведут настройку ловушки, установят защитный экран. Элеонора сможет присутствовать там без защитной одежды. Первый сеанс – это знакомство. Это самый важный этап. Мы разработали методику по типу психотерапевтической коррекции.

– Поясните, – потребовал Севостьянов, нахмурив брови. – Какой именно коррекции вы хотите добиться?

Давид прервал пожелавшего было ответить Суханова, подняв вверх ладонь.

– Я долгое время изучал методы вмешательства при оказании помощи детям с РАС…

– Расстройствами аутистического спектра, – любезно расшифровал Суханов, – они выражаются в нарушениях нервного развития, и вытекающих из этого проблемах социального взаимодействия…

А неплохо они спелись… Один подхватывает другого.

– Для начала нам нужно показать объекту, что эмоции означают для нас, – продолжил Галоян. – Мы будем учить его говорить с нами на одном языке с помощью поведения и поведенческих реакций.

– Как ребенка? – хмыкнул Севостьянов, признавая методику Суханова ничтожной. – Высшее существо, как вы изволили выражаться? Хочу напомнить вам, коллега, что пленник понимает нашу речь, знает, к чему приводят его действия и осознанно желает наступления последствий. Да это же просто смешно!

– Мы посмотрим, насколько это смешно, – Галоян скрестил руки на груди и самодовольно перекатился с мысков на пятки. – Элеонора, вы готовы? – он взглянул на меня, и ухмылка сбежала с его лица: – Нужно провести несколько тестов. Сергей, вы поможете?

Очевидно, Галоян видел один существенный недостаток в своей совершенной методике – меня. И не за чем врать – этот недостаток видели и другие.

Меня усадили на кресло, Сергей подключил датчики, и мне десять минут задавали совершенно дурацкие вопросы. Результат этой экзекуции – озадаченные физиономии ученых.

– Хорошо, – протянул Давид. – Что-нибудь придумаем.

Оказалось, что для контактера испытывать ненависть к чужакам – большая проблема. А как ее не испытывать – загадка.

– Он будет чувствовать все, что чувствуете вы, – объяснил Суханов, когда в лабораторию вошел Константин. – Обмануть его невозможно.

Суров слушал Суханова, заложив руки в карманы военных брюк. Единственное, что он сказал: «Приступайте!», одобряя, кажется, все, что было изложено. Больше его ничего не интересовало. По крайней мере, он был погружен в собственные мысли, хмур и строг.

– Начинаем эксперимент, – просиял Суханов.

***

Мне предстояло положить голову в пасть тигру.

– Все, что там будет происходить, будет записываться, – инструктировал меня Галоян. – Нужно просто соблюдать все инструкции, Элеонора.

За моей спиной, за стеклом просматривалась комната, залитая светом – ловушка. Когда я впервые посмотрела на пленника, мое сердце сбилось с ритма, заколотило во всю мощь, толкая кровь в горло и виски.

…он сидел на специальном лабораторном кресле, стянутый световыми обручами.

Голова была опущена, темные длинные пряди скрывали лицо. Мощная грудная клетка, покрытая ожогами, мерно вздымалась. Он был обнажен по пояс, нижняя часть тела казалась сотканной из теней. Под его кожей перекатывался густой, подвижный сумрак.

– Постарайся контролировать свои эмоции, – сказал мне Давид, подводя к тяжелым, автоматическим дверям ловушки.

Когда он прикоснулся к датчику на стене, и дверь поехала в сторону, мой пульс, должно быть, подскочил до ста восьмидесяти ударов.

«Здравствуйте, меня зовут Элеонора, – повторяла я про себя то, что по мнению Галояна подходило для первого знакомства. – Я человек…»

По-моему, глупо сообщать чужаку об этом, у него есть глаза.

«Вы находитесь на военной базе».

Он, должно быть, и сам об этом догадался, не полный же он идиот.

«Ежедневно вы получаете дозу электромагнитного излучения, а именно, вакуумное УФ-излучение и УФ-С. В естественных условиях оно на восемьдесят процентов поглощается земной атмосферой, но здесь генерируется искусственными источниками. Также мы воздействуем на вас рентгеновскими лучами. Именно поэтому вы испытываете боль».

Я оторвалась от двери, чтобы сделать несколько шагов навстречу пленнику.

«Мне жаль, что мы вынуждены применять к вам все эти жестокие меры…»

Не жаль нисколько.

«Несмотря на все различия между нами, я прошу вас выслушать меня».

Чем ближе я подходила, тем громче становилось дыхание. Ноги наливались тяжестью, в животе скручивался тугой узел страха.

«Почему бы нам не попытаться понять друг друга?»

Подойдя к барьеру, разделяющему нас, я остановилась и не знала, куда себя деть. Взгляд замер на мужском лице, сокрытом черными волосами до острого подбородка. Я заметила капельку пота, скользнувшую по нему. Стиснула зубы – это все притворство, чертовы уловки хищника. Он не человек. Он даже не дышит.

Легкий запах парфюма – дьявольски приятного – достиг моих ноздрей, и я почувствовала стойкое отвращение к тому, что он пытается мне внушить. Я не куплюсь на это… точно нет!

«Мы, люди, готовы услышать вас. Дайте нам шанс понять вашу природу, желания и потребности. Быть может, это позволит нам избежать боли и страданий».

Я наблюдала, как темная лава бьется внутри него и запекается под воздействием света. Глупо даже надеяться, что он расположен вести разговоры по душам или решать судьбы мира от лица всех пришельцев.

Мое дыхание все еще царапало горло и шумно выбивалось из груди.

Итак…

«Здраствуйте, меня зовут Элеонора. Я человек».

Довольно просто, но язык будто прирос к небу. Внутри меня снедало ощущение собственной ничтожности.

«Я человек», – это выглядело так, будто я пыталась за это извиниться.

Мельком бросила взгляд на непрозрачное стекло, за которым за мной внимательно следила целая команда ученых. Я должна четко следовать инструкциям… Но ведь то, что я чувствую, и то, что должна сказать – совершенно разные вещи. Стоит ли начинать наш диалог с обмана?

Я некоторое время колебалась – ритм сердца медленно выравнивался.

Мне не хотелось лгать, притворяться и делать вид, что между нашими расами возможен мир.

– Привет. Я – Эля.

Мой голос был неуверенным и ломким.

– Ты не хочешь слушать, но мне все-равно.

Грудная клетка пленника вздымалась от дыхания, кожа блестела от пота. Рельефные мышцы на груди и руках, узор вен, трепещущая жилка на шее – да, он просто актер!

– Я хочу знать, по какому праву вы убиваете нас?

Давид, уверена, негодует, ведь его текст был более… дипломатичным.

Слипшиеся пряди волос перед лицом пленника слегка качнулись от дыхания.

– Один из твоих собратьев убил мою семью. Я хочу знать, почему?

Я давилась словами – они выходили из меня тяжело, застревали в горле, наполнялись горечью.

– Кто вы такие? Чего вы хотите?

Его ноздри раздувались, жилы на шее напрягались – не более.

– Я просто хочу понять, – цежу сквозь зубы: – Неужели ты не можешь просто поговорить со мной?

Между нами звенел воздух.

Меня предупредили, что я не могу заходить за последнюю линию света. Она очерчивает лабораторное кресло, предназначенное для объекта.

Ну, что ж…

Я села на пол, скрестив по-турецки ноги.

– Я подожду.

Вынимаю из кармана четки и перебираю – раздаются тихие щелчки.

Севастьянов предпринимал множество попыток заговорить с пленником, но все они провалились. С чего я взяла, что у меня что-то получится?

Щелк-щелк…

Я никогда не забуду того, что сделал Суров. Сперва он спас мою жизнь, а теперь подлатал душу. А ведь он сильно рисковал, возвращаясь на место аварии.

– Прекрати.

Щелк…

Щел-л-лк…

Четки замирают в моих пальцах – сердце разгоняется, точно реактивное, бьет в горло, и я задыхаюсь.

– Еще и это…

Тело каменеет, но мне каким-то чудом удается поднять голову, чтобы встретить взгляд янтарных глаз пленника.

Ленивым движением головы он смахивает длинную челку со своего лица, и я вижу, как он красив. Как и положено всякому чужаку красив чудовищно, до отвращения.

– Твои щелчки раздражают. Ты можешь делать это в другом месте?

Прошу заметить, он все еще жарится под ультрафиолетом. Ему все еще больно.

Но он, черт возьми, даже вида не показывает, что это так.

Голос глубокий, чувственный и спокойный – тошнит от него.

– Меня зовут Эля, я…

– Да я слышал.

Он слышал!

Он отвечает!

Господи…

– Не делай так, – его радужка карамельно-янтарная, – я голоден. От тебя воняет страхом.

Он не выбирает выражения.

Для пленника это нонсенс.

– Ты молчал все это время… – мыслю я вслух.

– Никто не щелкал.

Меня накрыло лживое ощущение беседы с человеком.

– Кто ты такой?

Он вскинул брови, очень натурально имитируя удивление.

– Серьезно? У тебя там не заготовлено других вопросов?

– Я… – его дурацкая манера заставила меня растеряться. – У меня еще много вопросов. Зачем вы убиваете людей? Вы делаете это ради пропитания?

– Нет.

Это «нет» отозвалось во мне болью. Я не знала, что сказать, и тщетно боролась со смесью злости и отвращения.

– Ты испытываешь слишком много эмоций, – спокойно произнес пленник.

– Испытывать эмоции – особенность всех людей.

– Мне ли не знать, – он усмехнулся, но взгляд остался жестким.

– Почему вы убиваете нас?

– Какой бы ответ тебя устроил? Ну, допустим, ради удовольствия.

Я стиснула зубы. Кровь во мне закипела, и я с трудом заставила себя подавить вспышку злости.

– Удовольствия?

– Да, это приятно. Как и приятно любое проявление твоих чувств.

– Я чувствую к тебе только ненависть.

– Это льстит.

Я шумно сглотнула.

С трудом удерживаясь на месте, я мысленно приказала себе вспомнить, зачем я здесь. Я ничего не добьюсь, если не успокоюсь.

– Откуда вы прибыли?

– Это тебе ничего не даст. Дальше.

– Дальше?

– Ну это же викторина такая? – на его губах снова обозначилась усмешка: – Если я отвечу на все вопросы меня выпустят или здесь будет другой приз?

– Откуда ты знаешь наш язык?

– Ой, да брось. Следующий вопрос.

– У тебя есть имя?

На сей раз он задумался.

– Есть.

– И как тебя зовут?

– Это секрет, дурочка.

– Почему?

– Имя имеет для нас значение. Мое имя часть Халара.

Теперь задумалась я. Возможно, я подобралась куда ближе, чем ему казалось.

– Халар – это ваше божество?

– Не произноси это своим грязным ртом, – поморщился он. – У нас нет богов.

– Тогда, что это?

– Ты хочешь, чтобы я объяснил это на твоем убогом языке?