Добыча хищника

Глава 30

Он просто гулял по кабинету.

Выпустив мою руку из своей широкой ладони – словно отпустив на волю пташку – он впервые был среди людей абсолютно свободным: способным причинять боль и дарить смерть. Избиение младенцев на картине Рубенса выглядело не так трагично, как выглядела его немая угроза по отношению к нам, беззащитным людям.

Я на секунду представила, что по комнате прохаживается хищник – ощущение опасности захлестывало с головой. Адреналин бежал по венам, сердце стучало отбойным молотком.

Я села рядом с полковником Шиловым, который держался крайне неловко, будто с появлением Тая он, как военный, оказался в меньшинстве. Суров остался стоять у стены, опасаясь подступать ближе. И это вовсе не трусость, а скорее ярость, потому что он не желал находится со чужаком в одной комнате.

Еще несколько солдат безмолвно стояли в разных углах, неподвижные и бледные, точно манекены.

Над столом были установлены мониторы, по которым транслировалось видео из других стран.

– Как мы можем к вам обращаться? – раздался твердый мужской голос, лишь слегка искаженный микрофоном.

Прямо передо мной, за столом сидел пожилой человек, чьи звезды на погонах свидетельствовали о высоком воинском звании.

– Министр обороны, – пояснил Шилов, склонившись к моему уху, – левее – верховный главнокомандующий.

Его я узнала без подсказок. Это ж надо – сидит, смотрит, как самый обычный человек.

И я, Эля Черникова, сижу напротив с наиглупейшим видом.

Да ладно…

Я взглянула на Тайгета, который как раз в этот момент прошел мимо Сурова. Их взгляды пересеклись. Тай втянул воздух и прикрыл веки. Плохой знак – он чувствует слишком много эмоций, и они его увлекают.

– Как мы можем к вам обращаться? – повторился вопрос.

Игнорировать – пожалуй, самая раздражающая черта чужака. Он не спешил отвечать.

– Как мы можем к вам… – когда этот вопрос был готов прозвучать и в третий раз, я вскочила на ноги.

– Простите… – затараторила, и изумленные взгляды присутствующих схлестнулись на моем лице: – Вам не нужно как-то его называть… – кажется, только я имела инструкцию по эксплуатации Касара: – Просто спросите, что вас интересует больше всего.

Человек за столом поддался вперед. В отличие от нас, он плевал на дресс-код. Ему было комфортно и в камуфляже.

Под его взглядом я медленно осела обратно.

Тай, между тем, взял стул за спинку и вытянул его так, чтобы обозревать всю комнату без проблем.

– У вас десять минут, – произнес он своим невероятно хищным, угрожающим тоном. – Слушаю.

Дипломатия – вовсе не та наука, которой он поклонялся.

– Ваши возможности безграничны, – прозвучал голос президента, – вы неуязвимы. Это не оставляет нам никаких шансов, но я хочу знать, может ли человеческая раса рассчитывать на спасение?

Сев на стул, Тай закинул лодыжку на колено и вальяжно откинулся на спинку – ему был неведом страх и стыд, он не умел притворяться – и я не могла не любоваться им. Врагом всего человечества.

– Спасение от чего? – уточнил он.

– От смерти.

– Разве этого вам стоит бояться? Все вы умрете рано или поздно.

Собеседник обдумывал эти слова.

Мы все напряженно размышляли.

– Я имею в виду, – снова пробует осторожно президент, – можем ли мы договориться с вами, как с представителем иной цивилизации…

Вести беседу с Тайгетом Касаром – это ходить по минному полю.

– Я не представляю никакую цивилизацию. Я не существую вне этого мира.

Сглотнув, я до боли сжала кулаки – эта информация и для меня была новой.

– Почему вы убиваете людей? – когда-то я задавала ему точно такие же вопросы.

– А почему вы, – на губах Тайгета возникла усмешка – убиваете людей?

Повисло тяжелое молчание.

– Между разными государствами бывают войны, но мы никогда не стремились уничтожить человечество… – последовал ответ.

– А к чему вы стремились?

Кто кого допрашивает, извините? Или это экзамен?

– Любое государство воюет ради двух вещей: благо или безопасность.

– Благо и безопасность плохо сочетаются с войной, – усмехнулся Тай. – Войны возникают по другим причинам, не таким возвышенным. Это честолюбие и амбиции. Иногда гордость. Иногда глупость.

– И, тем не менее, мы никогда не допускали тотального уничтожения.

– И, тем не менее, – Тай находил особое удовольствие щелкать нас всех по носу, – вы его допустили. Вы утратили связь с тем, кто вас создал. Ваш выбор – смерть. Ирахор – это не действие, не мысль, не желание. Это суть поведения, результат, а я – инструмент.

– Я хочу знать, можем ли мы договориться?

– Нет.

– Но вы пощадили девушку.

Пауза.

На секунду янтарные глаза Тая вспыхнули опасным огнем. Он склонился вперед –в комнате сгустилось напряжение.

– Разве? – затаенно осведомился он.

– Вы же не желаете ей смерти?

Улыбка на его губах заставила меня содрогнуться.

– Я желаю этого очень сильно. Вы привели плохой пример, – и его взгляд наполнился холодом: – У вас еще пять минут.

– Что мы можем предложить вам, как компромисс?

Что же может предложить чужаку человечество? Купоны в Бургер-кинг? Повышенную пенсию? Плохую экологию? Глобальное потепление? Ядерную бомбу? Политическую пропаганду?

– Компромиссов не будет.

Я не была сильна в политике, но, кажется, переговоры завершились глобальным фиаско.

Люди зашевелились, переглядываясь – сейчас мы разойдемся, и все останется по-прежнему. Мы будем бороться за выживание, пока не погибнем. И это все?

– Минуту… пожалуйста, – приподнялась я, сама не ожидая от себя такого упрямства, – могу я тоже задать вопросы? Хм… – покашляла в кулак, потому что мой голос от волнения стал сиплым и едва слышным.

Наверняка, если бы я толкала речь на кинопремии «Оскар», я бы не подбирала слов с такой тщательностью, как сейчас.

С немого одобрения присутствующих, я развернулась к Таю.

На его губах застыла усмешка, ибо я – такая глупая я – в очередной раз бросала ему вызов.

– Можно уточнить одну вещь, – усилием воли я заставила себя не тушеваться, – ты сказал, что Халар – это не божество, – его глаза заинтересованно распахнулись, и я продолжила: – Мне кажется, что Халар – это суть знания. Как познание о добре и зле в христианской религии. И связь ваша с этим знанием заключается в том, что вы являетесь его некими хранителями. Вам дана способность видеть человеческие чувства и эмоции, добро и зло в каждом из нас. Вы пришли покарать нас за то, что мы стали другими, утратив связь с Халаром. Люди ожесточились, стали равнодушными, забыли о первоначальном знании. Ирахор – это, прежде всего, выбор. Но разве это не выбор человечества?

Тай тихо рассмеялся, а я обиженно фыркнула:

– Разве я не права?

– Возможно.

– Ты уклоняешься от ответа? – я победно вскинула бровь. – Ты как-то сказал, что твой выбор влияет на выбор других, но точно также происходит среди людей. Да, мы не идеальны. Мы ошибаемся. Но мы умеем исправлять ошибки. Мы умеем любить и жертвовать. Ты знаешь это.

Я вдруг впервые увидела в его глазах понимание и страшную тоску.

Он молча глядел мне в лицо, а я, как никогда, сознавала свою правоту. Я сознавала себя приблизившейся к чему-то большему.

– Ваш язык особенный, – продолжила уже увереннее, – потому что ваши слова и имена отражают вашу суть и суть других явлений. Вы – это конец одного мира и начало другого.

Взгляд Тая наполнился светом, и в нем – мягком сиянии – я ощущала слепое восхищение мною. И желание. Совсем другое желание – жажда обладания не телом, а скорее душой.

– Время вышло, – он поднялся и приблизился ко мне.

В его движениях сквозило немое жгучее требование: «Забрать».

Я тоже поднялась и растерянно вложила руку в его горячую ладонь. Но сейчас – черт возьми – он, как никогда, был в моей власти. Не как опасный чужак, нет. Как мужчина. Опьяненный мною. Жадный. Требовательный.

Я понимала, что он хочет остаться со мной наедине, и каждая упущенная секунда разжигает в нем настоящий пожар злости.

Он вытянул меня в коридор и плотно прижал к стене. Его руки нетерпеливо стянули резинку с моих волос, пальцы погрузились в волосы – он запрокинул мою голову и очень жадно завладел губами, толкаясь языком мне в рот. Наше дыхание прозвучало в тишине хриплыми стонами.

– Тай… – я прикоснулась к его рукам, провела по запястьям, натыкаясь на четки.

Мы оба замерли.

Я ведь почти забыла про эти бусины. Сколько же их осталось?

Три или две?

***

Суров уткнулся лбом в холодную стену – он вновь позволил чужаку забрать девчонку. По приказу Шилова им даже предоставили машину. По приказу Шилова Константин заткнулся и терпел, словно слабак.

Кажется, у него был жар. Давненько его так не лихорадило.

А может, это просто ярость рвалась из него, погружая сознание в адское пекло. Встреча с чужаком выжгла его дотла – все время, что он молча стоял у стены, он молился всем Богам на свете, желая стереть самодовольного чужака в порошок.

А когда все закончилось, он обессиленно слонялся по базе, скуривая одну сигарету за другой, а потом два часа стрелял в тире, представляя, что в мясо уничтожит инопланетного выродка.

Глубокой ночью он ввалился к Севастьянову в состоянии, похожем на психоз или одержимость. Он не хотел думать о том, что видел и слышал. Не хотел принимать правду о том, что грядет хренов конец света. Столько усилий и борьбы, в итоге – ничего.

Ни-че-го.

А не пошел бы этот космический ублюдок на хрен!

Но больше всего Сурова выводила мысль, что чужаку достается она – девчонка, в которую он влюблен. Она ласкает это чудовище, целует. Она его любит, черт побери… и смотрит на него так, как не смотрит ни на кого!

Севастьянов уже спал, прикорнув лицом прямиком на своем столе так, что лист бумаги прилип к его щеке.

– А… минуту, – профессор поднялся, разминая затекшую шею. – Я просмотрел все в записи, а после меня пригласили на совещание… Я сказал им все, как есть, подполковник. Мне жаль, – отчеканил он.

– Жаль?

– Результаты экспериментов с кровью пока неутешительные. Все животные, которым мы вводили образцы, погибли.

Суров отодвинул стул и уселся напротив, пугая Севастьянова пылающим безумным взглядом.

– Просто улет.

– Есть один образец, на который я возлагаю надежды, но думать об экспериментах еще рано…

– Рано? – усмехнулся Суров. – Мы, кажется, уже опаздываем.

– Еще не прошли все испытания…

– Этот мудак должен сдохнуть, – прорычал Константин. – Вы должны ввести мне ваш мутогнен.

– Подполковник…

– Он же не превратит меня в Бибопа или Рокстеди?

– Что? – нахмурился Севастьянов. – Если я не ошибаюсь, это из «Черепашек-ниндзя»?

– Я думал, вы смотрите только научно-популярные каналы. Да, это, нахрен, оттуда. Помните свинью и носорога? В кого угодно меня превращайте, только не в этих двух… – Суров мрачно рассмеялся. – Я осознаю риск. И я буду больше рад сдохнуть героем, чем неудачником.

– Ваша смелость напоминает отчаяние.

– А не насрать ли вам, что она напоминает?