Добыча хищника

Глава 10

Я чувствовала себя неуютно.

Между мною и другими людьми будто прочертили черту. Куда бы я ни шла, они смотрели: искоса, исподволь, скрытно. На мне была незримая метка обреченной, но я все еще оставалась волшебным ключиком от потайной дверцы, спрятанной за холстом в коморке папы Карло.

…хм…

– Не помешаю? – блуждая по коридорам, я в конце концов оказалась у стола профессора Севастьянова.

Он остановил работу, поднял очки на лоб и улыбнулся.

– Конечно, нет, Эля.

Он указал кивком на стул рядом.

Я вытащила руки из карманов, села, постукивая холодными пальцами по коленям.

– Мне придется продолжить?

С губ Севастьянова сбежала улыбка.

– К сожалению. Как только объект придет в норму, – Алексей Станиславович снова надел очки и уставился в экран ноутбука: – Ты прекрасно справляешься.

Ложь.

– Вам удалось использовать то, что он сказал?

Севастьянов дернул уголком губ – практической пользы от наших с пришельцем встреч не было никакой.

– Я не могу понять, – нахмурился профессор, – что значит для него Халар? Это не божество, но именно оно диктует и во многом определяет его поведение. Какой смысл несет в себе ратхату? Если они даруют нам смерть, возможно, они считают, что тем самым несут благо. Возможно, они мыслят категориями совершенно иного толка, Эля. Управляя судьбами многих галактик, они не видят ценности в конкретном человеке или даже целой цивилизации.

«А если бы они увидели эту ценность?» – пронеслось в моей голове.

Пока объект медленно обжаривался – до золотистой корочки, надеюсь – я вышла в коридор, чтобы скрыться с глаз работников лаборатории. Мне хотелось побыть одной. Мне было тяжело признать, что во мне пробуждалась жалость к пленнику. Пока еще крупица жалости, но она мешала мне так же сильно, как и горошина, подложенная под сотни перин. Учитывая все, что я пережила, я должна была испытывать к чужаку только ненависть.

Он – настоящий притворщик. Севастьянов прав, это существо обманывает своей человечностью также, как глубоководный удильщик обманывает наивных жертв волшебным светом в толще морских глубин.

– Элеонора! – немного взвинченный Галоян распахнул дверь, нашел меня горящим взором: – Прошу вас, нам нужно продолжать!

Он был раздражен тем, что я имела наглость сама определять тематику бесед с объектом.

Давид вновь всучил мне планшет.

– Я скорректировал вопросы. Добейтесь от него ответов, Элеонора.

Я зашагала вслед за ним, чувствуя глухое, тихое раздражение. Да, я делала все недостаточно хорошо. Непрофессионально, одним словом. Но, черт возьми, вести себя иначе – это обман!

Лампа над тяжелыми дверьми погасла – в ловушке было безопасно.

– Сейчас ее присутствие там неуместно, – буркнул Крылов, когда я уже готовилась переступить порог.

– Он выдерживал и большее, – не согласился Суханов. – И не забывайте, что у нас мало времени.

С каких пор я стала лишь частью эксперимента? Возможно, с тех самых, как выяснилось, что у меня нет будущего. Для Суханова и Галояна я просто расходный материал?

Когда я вошла в ловушку, то осознала правоту Крылова. Пленник был, мягко говоря, не в форме. Он вынужден терпеть постоянную боль: его кожа покрылась чудовищными ожогами. Это было зрелище, готовое пробудить отвращение и ужас даже у бывалого садиста, не говоря уже о юной девушке. Подавив приступ тошноты, я сделала несколько неуверенных шагов навстречу.

– Эй? – и поняла: да, мне нестерпимо жаль его. – Ты в порядке?

Это осознание обрушилось на меня, словно лавина.

– Нет.

И облегчение. Сердце забилось ровнее, внутри улеглась странная тревога.

Я медленно уселась на пол: ноги скрещены, планшет в руках.

– Просто температура твоего тела… – хотела объяснить учиненную над ним пытку.

– Я в курсе, – сквозь стиснутые зубы. – Тебе что надо в этот раз?

В ответ я могла бы соврать. Даже порывалась, но…

– У меня есть вопросы, которые я должна задать. Это очень важно.

– Валяй.

Он все еще не поднял головы. Ума не приложу, как он все это терпит: и меня, и свет, и боль.

– Нас интересует, каким образом вы перемещаетесь сквозь пространство.

– Банально, – прорычал он. – Все, что ты хочешь знать: как именно меня убить, не так ли?

Вдоль моего позвоночника проскользнул неприятный импульс.

– А ты скажешь?

– Моя смерть – часть моего ирахора. Только так.

– Часть твоего выбора?

– Да.

– То есть, ты умрешь, когда сам этого захочешь?

– Схватываешь на лету, – его голос напитан грубой язвительностью. – Что-то еще?

– Да. Здесь еще много вопросов…

– Таких же тупых?

– Ну… – запнулась, вглядываясь в перечень в планшете. – Да.

Наконец, меня пронзили яркие янтарные глаза пленника. В них плескалось любопытство и толика одобрения.

– А что хочешь знать ты, Эля?

Он впервые назвал меня по имени, и мое сердце вновь дернула тревога.

– Я… – даже стыдно признаться, – хочу знать, сможешь ли ты понять ценность людей?

– Интересно. И зачем мне это?

– Чтобы прекратить истреблять нас.

– Вот оно что. И в чем ваша ценность? – он слегка склонил голову вбок, внимательно за мной наблюдая: – В том, чтобы развязывать войны и убивать друг друга? В том, чтобы вырождаться и уничтожать собственную планету?

В ответ на его слова во мне всколыхнулось возмущение. Да что он может знать о нас?

– Мы сделали столько всего прекрасного… Собор Парижской богоматери, Тадж-Махал… Мона Лиза, Девятый вал, Рождение Венеры… Анна Каренина, Война и мир… Неужели ты не видишь в нас иной ценности, кроме как стать частью Халара, о котором мы ничего не знаем?

Между нами пролегла пропасть. Она раскололась столь внушительно громко, что я, наверное, оглохла. Лишь взгляд – по-прежнему острый – резал меня до крови.

– Хочешь знать, – голос пленника был приторно-мягким, но в нем дрожало нетерпение, – кто такой Халар?

– Да.

– Ты узнаешь об этом очень скоро.

Меня обдало ледяным крошевом, ударило наотмашь, исцарапало. Чудовищный страх смерти снова вернулся.

Губы пленника изогнулись в усмешке:

– Тот, кто идет за тобой, уже здесь.

Дрожь зародилась где-то в животе и стремительно расползлась по телу, на языке защипала неприятная горечь.

Мы смотрели друг на друга непозволительно долго – глаза в глаза.

Я не искала у него никакого сочувствия. Он – убийца.

– Желаю удачи, Эля.

Мое время вышло.

Последние пять лет – бегство. Бесконечный страх.

– Помоги мне, – это сорвалось с языка само собой, больше от отчаяния, нежели в надежде, что он согласится.

– Освободи меня.

Вся кровь бросилась мне в лицо.

– И ты… ты поставишь метку?

– Это мы уже обсуждали. Как и то, что случится после.

Я с удивлением осознала, что все доводы разума прошли мимо, и единственное, что я хочу – сказать «да!»

Разве есть для меня более удобный путь к смерти? Неужели правильнее просить о таком одолжении Константина или Сергея, на всю жизнь закрепляя за ними клеймо убийцы?

Я стиснула в кулаках ткань защитного костюма, но не успела и рта раскрыть – за спиной раздался оклик профессора Севастьянова. Алексей Станиславович не ждал, пока я встану, а бесцеремонно схватил за плечо, поднял на ноги и потащил к выходу.