Добыча хищника

Глава 11

Надежда – скверная штука.

Где-то в глубине души я верила, что буду жить. Глупая девочка Элли поверила в волшебника Изумрудного города…

…даже после того, как по базе прокатился вой сирены.

Все куда-то бежали.

В какой-то момент я потеряла профессора Севастьянова – его поглотила толпа.

– Эля! – руки Артема опустились на мои плечи, – тебе нельзя за линии света!

Военные эвакуировали ученых, а мне было нельзя по одной простой причине – никто не сможет защитить меня снаружи. Я должна остаться на базе, а лучше всего за первым кругом, в самой сердцевине спасительного света.

Артем заглянул мне в глаза. Похоже, осознание того, что ему приходится бросить меня здесь, шло вразрез с его совестью.

– Прости, Эля… – он вдруг схватил меня за руку, вложил в ладонь флешку и произнес, понизив голос до дрожащего шепота: – Здесь коды доступа от системы свечения, – а затем сорвался с места, стремительно покидая лабораторию.

Почему Суров оставил меня одну? Это было больнее всего, оказывается. Когда сбежали все, даже Сергей, я приняла это как должное. Когда единственным взглядом на меня был взгляд чудовищного раскаяния, я смирилась. Но я никак не могла смириться с предательством Константина, ведь в моем израненном сердце он занял особое место.

Я вернулась в наблюдательную комнату, где находился пульт управления источниками. Нужно всего лишь отключить те, что сдерживают пленника. Вставив флешку в разъем, я склонилась к экрану. Свет лишь слегка приглушился, а стекло, разделяющее наблюдательную и ловушку, скрыл непроницаемый защитный экран.

– Так-так-так… кто у нас здесь? – приторный, низкий шепот заставил меня оцепенеть.

За моей спиной послышались шаги. В нос ударил резкий запах парфюма.

– Успела соскучиться, зайчонок?

Проходит пара мучительных секунд прежде, чем понимаю – это наяву.

Он здесь!

Тот, кого я презираю, здесь!

– Посмотри на меня, крошка. Хочу увидеть твое лицо… твои глаза, полные ужаса.

Разумеется, я не могу совладать с эмоциями. Система постоянно выдает ошибку и просит миллион подтверждений – лампы все еще горят. Я стараюсь унять дрожь, щелкая по клавиатуре. Только бы успеть!

Чувствую, как чужак подходит и прижимается ко мне сзади, заглядывает через плечо и увлеченно смотрит за тем, что я делаю.

– Ну разве это важнее, чем я сейчас? – его голос наполняется притворной обидой. – Крошка, я ведь здесь ради тебя.

Он поворачивает голову и целует меня в шею, проводит языком до самого уха.

Я с омерзением дергаю плечом.

– Дай мне крошечный аванс, моя милая, – схватив меня за руку, чужак развернул меня лицом к себе: – Вот так-то лучше.

В ту ночь, когда я ползла по земле и умоляла его о помощи, у него было такое же лицо: самодовольное, наглое и торжествующее. В желто-карих глазах, пустых и безжизненных, скрывался лютый безумный зверь.

– Какая сладкая ненависть, просто первый сорт, – он приблизил ко мне лицо, выдыхая каждое слово мне в губы: – Я немного с тобой поиграю. Мне ведь полагается награда за то, что я тебя нашел?

От всей души плюю ему в лицо – получи!

Он прикрывает веки, морщится и укорительно качает головой.

– Всему вас приходится учить…

Его ладонь медленно и притворно мягко касается моей шеи, а затем сдавливает, лишая кислорода.

– Твой страх дико возбуждает.

Когда я вынуждена признать, что умираю – отпускает и позволяет упасть на пол.

– Что это за дерьмо? – чужак прохаживается и озирается по сторонам. – Занятное место.

Хочу ответить, чтобы он горел в аду, но голос пропадает, как и возможность нормально дышать.

– Встань на колени, крошка.

Я поднимаю голову и смотрю волком сквозь разметавшиеся волосы – пошел к черту!

– Отказываешься? Это интересно.

Он подходит и нависает надо мной. На его губах возникает улыбка:

– Очень больно? Прости… – и ощутимо шлепает открытой ладонью по щеке: – Теперь уже лучше, правда? Твоя сестричка тоже не хотела кричать, но я ее заставил, помнишь?

Этот удар больнее, чем пощечина.

Ненавижу его.

Ненавижу так сильно, что горячие слезы бегут по щекам.

– Вот, – удовлетворенно шепчет он, – поразительно хороша. Продолжай так же сильно мня ненавидеть.

Можешь даже не просить! Этого во мне с избытком.

Чужак запрокидывает голову, его глаза закатываются, он жадно тянет воздух носом.

– О, Халар, хочу сделать это прямо сейчас, – он резко возвращает мне взгляд: – Ты не готова, зайка, но я уже на взводе.

Не хочу лгать самой себе – я боюсь боли до ужаса. Но больше того, что он овладеет мной, как мужчина.

– Встань на колени, как покорная хейэри, – он произносит это с чувством: – и когда следующей ночью я буду медленно убивать тебя, то в подробностях расскажу, как умирала твоя сестренка.

Если в этом мире осталась хоть капля справедливости, то мироздание должно было дать трещину в эту самую минуту, потому что боль, которую причинял мне этот чужак, невозможно было вынести.

– На колени, – его глаза начинают гореть азартом.

Я не могу говорить, потому что даже воздух просачивается в мои легкие с трудом, и демонстрирую мерзавцу жест из трех пальцев, который, надеюсь, известен даже в других галактиках.

В этот момент свет, наконец, гаснет. Затихает система вентиляции, перестают жужжать источники, и вокруг расползается непроглядный мрак. Все на секунду умирает. Клянусь, Земля перестает вращаться вокруг своей оси.

Я, черт побери, все еще верю в Волшебника изумрудного города. Может и зря…

Твердые пальцы стискивают мое лицо, острые ногти царапают кожу, я чувствую, как в меня вливается тьма. Горячая кровь запекается раной на скуле – скихр. Боль выжигает меня дотла и вновь погружает в бездну.

В дальних поездках есть какое-то очарование. Возможно, потому что человек ощущает себя крупицей в большом мире. А, может, все дело в пейзажах, которые проносятся за окном.

– Дура ты, Элька, – прозвучал насмешливый голос Ангелины, которая придвинулась ближе и положила голову мне на плечо.

– Почему это «дура»? – возмущенно засопела я.

– Потому что веришь всем, – сестра зевнула, глядя на дорогу сквозь полуопущенные ресницы: – У тебя нет критического мышления.

Я тоже смотрела на дорогу – свет фар разгонял мрак, вычерчивал неровный асфальт и разделительную полосу.

– Я тебя сейчас вот сюда ущипну, – и Геля со смешком схватила меня за бедро: – Ну, как? Чувствуешь?

– Чувствую, – пробурчала я недовольно.

– А вот здесь? – Ангелина тыкнула пальцем мне в бок, заставляя выгнуться.

– Да что ты пристала, блин…

– Ну и бестолковая же ты, – сестра откинулась на спинку сидения. – Теперь ты хейэри. Ты – часть Халара. Чувствуешь? – и она снова тыкнула мне между ребер, а потом опять… и опять… пока я не забилась, пытаясь отстранить ее руку…

… автомобиль качнуло, и я проснулась.

Покрытие трассы резко сменилось старым растрескавшимся асфальтом.

Горизонт окрасился оранжевым и стремительно посветлел. Дорожные знаки вспыхнули тусклым светом.

Я приподнялась на сидении, ощущая легкую дергающую боль под левым глазом. Кажется, меня лихорадило.

Я осторожно повернула голову.

Вся моя жизнь сейчас уместилась в короткий миг – тот миг, когда я увидела его. Сердце не спешило снова биться, оно робко замерло в груди.

И я не могла говорить – просто смотрела. До тех пор, пока горячие слезы не задрожали на ресницах.

Волшебник изумрудного города…

Машину тряхнуло, под колесами зашуршали мелкие камни.

– Как ты отключила источники в ловушке, Эля? – он посмотрел на меня и печально улыбнулся.

– Кос… товарищ-по…

– Давай по имени, – согласился он.

Если бы я не была так ошарашенна этой встречей, то заметила бы сразу испарину у него на лбу, кровь на костяшках пальцев и небрежно накинутую на одно плечо куртку. Но сейчас я была поглощена только собственным счастьем – Константин не бросил меня.

– У нас есть сутки. Это уже что-то, – и снова эта улыбка… – Кто слил код доступа?

Суров слегка поморщился, выкручивая руль и сворачивая на проселочную дорогу. Резкая смена пейзажа за окном заставила меня собраться и встрепенуться. Стройные березы, пыльная неровная насыпная дорога, никаких указателей – сколько же мы проехали?

– Где мы?

– …область. Рядом Пущино.

– Сколько прошло времени?

– Пять часов. Светает.

И только сейчас, когда он тихо зашипел от дорожной тряски, я поняла, что он ранен.

– Куда мы едем?

– Здесь есть дом неподалеку.

– Вы… как?

Он посмотрел на меня… иначе. Совершенно.

Никогда не видела у него такого взгляда – обреченного, почти… беспомощного.

И я еще спрашиваю, как он? Да он, кажется, умирает.

– Заживет, – улыбка почти искусственная, и взгляд все еще… чужой. – Скоро приедем. Эля…

– А?

– Кто слил код?

Похоже, для него это важно.

– Я не буду отвечать.

– М, – поджал губы.

И, тем не менее, расслабился.

Я завозилась под военной курткой. Оказалось, Суров просто завернул меня в нее.

Машина свернула к поселку. Похоже, он давно уже опустел. Даже воздух здесь стоял недвижимый и колючий. Вокруг – гулкая тишина, лишь где-то далеко слышался рев самолета.

Суров достал пульт от ворот, и вскоре мы заехали во внутренний двор. Перед нами был небольшой двухэтажный дом с гаражной пристройкой.

– Что это за место?

– Иногда мы останавливаемся здесь. Не бери в голову. В доме есть камин и еда.

Этот человек понимает, что я умру.

Мы ведь сознательно избегаем этой темы.

Константин с трудом вылез из машины.

Белое солнце, едва появившееся из-за горизонта, осветило его осунувшееся, изнеможенное лицо.

– Куда вас ранило? – я тоже выбралась из салона, натянула куртку, спасаясь от пронизывающего осеннего ветра.

– Плечо, спина и правый бок.

– Я помогу, – и юркнула ему под руку, видя, что он едва ли доберется до крыльца. – Могли бы захватить с собой Сергея, чтобы…

– Сергей умер.

Мы дошли до дома…

… умер…

Это говорят иначе. Для такого нужна подготовка… черт побери, неужели он не мог солгать! Промолчать или…

– В доме есть аптечка? – злость прозвучала в каждом слове, но Суров, похоже, отнесся к этому с пониманием.

Уверена, он слишком устал, чтобы юлить или вовсе жалеть мои чувства. Да и зачем? Я не больше, чем очередная жертва этого гребанного Апокалипсиса. Когда-нибудь слова «Эля умерла» он скажет и про меня. Хотя, если быть честной, Суров и так скрасил правду, ведь Сергей не просто умер, он был убит.

Пока я тащила Константина к дому, ощущая вес его тела, запах его одеколона и легкую горечь пота, я впервые подумала о том, что этот холодный день – последний день моей жизни.

– Кто из них, ты запомнила? – мы ввалились в прихожую, подрагивая от холода.

– Нет.

Смешно, но я не могла сказать, кто именно поставил метку смерти на мое лицо.

Большой холл с панорамными окнами был совмещен с кухней, здесь же был камин, кочерга и поленья.

Я помогла Сурову сесть на диван, и припав на локоть, Константин тут же измазал обивку кровью.