Когда следы ведут в зазеркалье…

Глава 15

Ещё один хмурый осенний день не принёс желанных результатов. Предполагаемого то ли свидетеля, то ли подозреваемого по делу торговца Фильяра всё никак не удавалось найти. Создавалось впечатление, что это почти мифический персонаж, который при этом почему-то знаком многим никак не связанным друг с другом людям, или обладает каким-то магическим чутьём на следователей БоРЗ, изощрённо избегая встречи с ними. И в этот раз, прождав того в таверне, на которую навёл её один из информаторов, несколько часов, Клэр дождалась только известия, что тот именно сегодня решил выехать в Грарг, чтобы навестить то ли клиентов, то ли родственников, то ли просто сбежал. К последней версии Клэр и склонялась больше всего.

По возвращении в родную Контору её обрадовали очередным напоминанием, что, если она не закроет дело до следующего понедельника, то оно станет официальным десятым висяком их отдела, что сулит неприятности всем, но в первую очередь ей самой, которую вот уже второй год считают мозговым центром их группы. Почёта больше — правда, пока только в словах сослуживцев — соответственно, ответственности тоже, но это уже в глазах начальства.

Пройдя в кабинет, Клэр достала материалы дела, чтобы в очередной раз попробовать найти новую лазейку, которая могла бы привести к желаемой разгадке. Изначально дело показалось простым: торговца ювелирными изделиями Фильяра начали регулярно обворовывать. Крали по мелочи: то подвеску, то перстень, то кулон, но едва ли не каждый день. Жандармы допросили и проверили всех сотрудников лавки — не помогло, ювелир вскоре всех уволил — безрезультатно. Безостановочная слежка через зеркало показала, что в лавку никто не проникал, опечатанных замков никто не касался, но украшения продолжали исчезать. Тем не менее, сразу же выяснилось, что следящее зеркало даёт сбои — на несколько минут оно замирало, показывая одну ту же картинку, потом всё возвращалось в норму, но ещё одна вещь исчезала, и дело перевели в БоРЗ. Под подозрение, в первую очередь, попал сам артефакт, то есть тот, кто его изготовил. Мастера — артефактора взяли, само зеркало сменили на другое, изготовленное в конкурирующем артефактном доме, но ничего не изменилось. Новый артефакт также замирал на пять-десять минут, и в это время похищали ещё одну драгоценность.

Дальше действовать решили самыми простыми методами и оставили на ночь в лавке пару жандармов, но те не выдержали всенощного бдения и заснули, а новое зеркало слежение снова дало сбой и, конечно же, вновь была украдена небольшая вещица. На ювелира-лавочника было страшно смотреть: за несколько дней человек из пышущего здоровьем толстяка превратился в жалкое подобие самого себя, похудел, побледнел, а местами и позеленел. Явившись в лавку после третьего по счёту, с тех пор как дело перевели в БоРЗ, дерзкого ограбления, девушка обнаружила ювелира, казалось, в забвении качающегося из стороны в сторону, а, приблизившись, услышала, как тот повторяет одно и то же слово «месть». Это можно было списать на бред начинающего сумасшедшего, но Клэр зацепилась за произнесённое несколько раз слово и начала копать. Просмотрев архив следственного отдела, она вскоре обнаружила искомое: более двадцати лет назад, ещё на заре своей деятельности лавочника, Фильяр проходил по делу о контрабанде. Как можно было ожидать, из Шахаростана вывозились разного рода ценности, которые сбывались конечным покупателям через различные мелкие лавки, одной из которых и была ювелирная лавка, принадлежавшая тогда ещё тестю Фильяра. Когда преступную сеть повязали, ювелир отделался штрафом, который за нерадивого зятя заплатил тесть, и условным сроком, который вскоре отменили за активное сотрудничество со следствием. Проще говоря, Фильяр с потрохами сдал всех, кого знал. И вот, прошло двадцать лет и некоторые из тех, кто был тогда осуждён, должны были выйти на свободу.

Припёртый к стене фактами ювелир снова стал каяться и плакаться, что у него дочка на выданье да два малолетних сына, и что же с ними всеми теперь будет. Ничего нового по старому делу он сообщить не мог, лишь подтвердил составленный Клэр список осуждённых и, конкретно тех, кто мог иметь зуб на него самого. Тем не менее, никто к нему не приходил, не угрожал, писем с требованиями не присылал. На вопрос, почему же он уверен, что это месть, а не случайный разбой, толком тоже ответить не мог, твердил только что-то про предчувствие. Сама Клэр, впрочем, была согласна, что простой разбойник-грабитель не стал бы так изводить лавочника, доводя его до сумасшествия. Обыкновенный грабитель сразу бы взял столько, сколько смог бы унести, а не действовал так нагло и дерзко, притом зная, что в лавке денно и нощно дежурят жандармы и следователи.

Оставленные на ночь в лавке жандармы заснули и во второй раз, причём их было трое и всем дали время на то, чтобы отоспаться днём, а четвёртое по счёту зеркало снова дало сбой, а ворвавшаяся в лавку уже через пять минут группа жандармов никого не обнаружила. Коварство и хитрость преступника, таким образом, бросали вызов уже всему БоРЗ, а в первую очередь самой Клэр, как ведущему это дело следователю. Каким образом тот проникал в лавку, почему засыпали жандармы, что происходило с зеркалом?

Ответ на второй вопрос был более-менее очевиден. Скорее всего, грабитель распылял в наглухо закрытой лавке какой-нибудь усыпляющий наркотик, тайком привезённый, например, из Шахаростана. Опять Шахаростан?! Опять контрабанда?! Интересно, чем же тогда заняты хвалёные, получающие каждые полгода императорские награды пограничники?! К этим бездельникам у Клэр был свой счёт. Что происходило с зеркалом, она тоже догадывалась, и осмотр четвёртого следящего зеркала, установленного в лавке, подтвердил её предположения. Заставить артефакт замереть на определённом изображении, было довольно-таки просто: для этого нужно было нанести или накастовать на него известный ей ещё со второго курса символ. Для рядовых пользователей такие символы заранее наносились мастерами-артефакторами, но на следящих зеркалах таких знаков не было. Более того, при всей возможной ловкости преступника, чтобы нанести этот знак на зеркало, тому потребовалось бы перед ним встать хотя бы на долю секунды, за которую его бы заметили следящие за помещением через зеркало наблюдатели. Как же тот поступил, а очень просто: находясь сзади, накинул на зеркало прозрачное покрывало, на котором был вышит либо серебряной, либо золотой нитью нужный символ, в чём девушка вскоре и убедилась. По её просьбе по краям зеркала были сделаны небольшие острые зазубрины, на которых она и нашла несколько тонких, что казались практически прозрачными, шёлковых нитей и, что было большим успехом, одну золотую. Оставался самый первый вопрос, и ответ на него мог быть только один — преступник установил в лавке портальный артефакт. Но где? Помещение лавки, а также служебные комнаты, были осмотрены уже несколько раз со всей тщательностью. Сам ювелир не мог на этот счёт сказать ничего вразумительного. К счастью, к нему снова на помощь пришла дочь, которая и вспомнила, что ещё за месяц до того, как начался грабёж, они вызвали трубочиста, чтобы тот прочистил им забившийся дымоход. Туда немедленно залезли, и именно там нашли средних размеров зеркальце, которое, к сожалению, в целости и сохранности вытащить из дымохода не удалось, слишком хрупким оно оказалось. Осколки по возможности собрали, но никакого клейма ни на одном из них не нашли. Покрывало с вышитым символом, артефакт без клейма — всё упиралось, если не в незаконно практикующего артефактора, то в кого-то, кто был не чужд специальным знаниям в этой области. Что касалось личности трубочиста, то имени его никто из пострадавших уже не помнил, а по описанию дочери ювелира, дополненному комментариями его самого, это был тщедушный черноволосый сморщенный невыразительный человечек небольшого роста — только такой и мог протиснуться в узкий дымоход. Логично было предположить, что он и был тем самым преступником, ворующим драгоценности. Всё-таки, не так просто даже в столице встретить мужчину подобной комплекции, а для ребёнка действия похитителя были слишком изощрёнными. Действовал ли он сам по себе или по чьей-то указке? Запрос относительно осуждённых по наводке ювелира контрабандистов должен был прийти только через несколько дней, а до этого времени девушка смогла лишь проверить адреса, по которым осуждённые преступники проживали ранее, но никого из них, конечно же, не обнаружила, даже члены их семей исчезли в неизвестном направлении.

Клэр удалось по обрывочным воспоминаниям лавочника Фильяра отыскать контору, через которую наняли трубочиста для прочистки, но тот, ожидаемо, там больше не работал, зато у девушки получилось добыть от секретаря адрес и имя предполагаемого похитителя. По указанному адресу, разумеется, тот также уже не проживал, но опрошенные соседи назвали ей несколько мест, в которых его можно было найти. И вот уже третий день, как Клэр пыталась выловить скользкого как уж трубочиста, известного в разных заведениях под разными именами, что уже было непонятно, какое из них настоящее, в одном из этих полу-злачных мест.

— Соторьен, ты здесь что, ночевать собралась? — ворчливо спросил заглянувший к ней в комнату дежурный. Девушка удивлённо взглянула в ответ и достала из кармана старый отцовский хронометр. Оказалось, пошёл уже восьмой час, а она и не заметила, засидевшись за бумагами.

Что же ей теперь делать? Самой отправиться в Грарг, следуя полученным сведениям, которые, скорее всего, были дезинформацией или признаться в бессилии? Раздражённо захлопнув папку, Клэр спрятала ту в сейф, но стоило выйти в коридор, как едва ли не сразу же наткнулась на высшее начальство. Что он, интересно, делает в Конторе в восьмом часу вечера?! Тем не менее, её заметили, поэтому бежать обратно в кабинет было поздно.

— Доброй ночи, Ваша Светлость, — как можно ровнее проговорила она, проскальзывая мимо.

— И вам приятных снов, леди Соторьен, — ответил тот, едва не заставив Клэр вздрогнуть и поперхнуться. С чего это он ей ответил?! Ведь это была, наверное, первая фраза, сказанная им ей за последние четыре года. Стараясь не оглядываться и не бежать, девушка поспешила к выходу из здания, спиной чувствуя пристальный взгляд герцога. Всё удивительнее и удивительнее.

Первые два года после того, как по приказу императора её утвердили на должность помощника следователя, герцог Валорайет её не замечал, будто вместо неё видел пустое место. Следующее два года его отношение стало понемногу меняться: он иногда сухо кивал в ответ на её приветствия, тем не менее, смотрел равнодушно. Нет, Клэр такое отношение не обижало, она прекрасно понимала, что тот — ошибочно, между прочим, винит её в безрассудстве своего единственного сына, которое каждый день могло стать для того смертельным. Или дело было в опёке, навязанной герцогу, скорее всего, императором. Клэр уже научилась ощущать за собой слежку и чувствовала её за собой почти постоянно, что даже привыкла к тому, что та есть. А ведь сначала её удивляло, что, стоило ей попасть в какую-нибудь передрягу, как словно ниоткуда появлялась группа захвата из жандармского управления, а то и специально обученная команда, подчиняющаяся непосредственно главе Службы Охраны Порядка. Конечно, стоило ли удивляться, что главу Службы раздражало, что приходилось своих лучших бойцов отвлекать от несомненно важных дел для защиты какой-то девчонки, которая, между прочим, и сама могла за себя постоять.