Остаточная деформация

— Я знаю. Если убрать актуальную королеву, обязательно появится новая. Но это даст нам время, передышку. Мы не можем вернуться назад по стволу и что-то изменить, так что время сейчас дороже всего.

Аве не без интереса наблюдал, как у рыжего гела побелели губы. Однако. Потревоженный Нарратив мгновенно вмешивался в физиологию даже таких, как Нудный Ник. Невольно подумалось, что Габриэль бы не побледнел. У сына Нарратив сломан ещё с того года, когда он узнал правду о Дне становления. Убийственный кошмар Ник вмонтировал ему в горло гораздо позже.

Аве хотел добавить, что необязательно убивать, хватит медикаментозной комы, но у Ника завибрировал браслет. Сообщение Нудный выслушал молча, не подключая ни голо, ни громкую связь. Выражение его лица при этом описанию не поддавалось.

— Что? — не выдержал Авессалом, когда светлячок на браслете погас.

— Сектор Улучшений горит, — бесцветно сказал Ник. — Моя лаборатория. Горит моя лаборатория. Не могут потушить.

— Не может быть, — Авессалом был искренне озадачен. — Там в принципе не может ничего гореть. Безопасность…

Возражал старый гел пустоте. Ника уже не было на широкой и светлой веранде — только качнулась входная дверь.

Аве ошалело покачал головой: никак не привыкнуть к таким скоростям. И только через миг схватился за сердце, сообразив, кто не сможет спастись из негасимого огня лаборатории Нудного Ника.

*

Авессалом добрался, когда уже догорало. Пока отыскал что хотел, пока вызвал кар, пока вспомнил, как задать координаты…

Оглушительная вонь горелого пластика и кристаллорганики. Россыпь битого стекла: окна полопались от невероятного жара раньше, чем расплавились. Копоть на траве, на изящных завитках ограды, на стенах уцелевшего флигеля-склада. Небо тоже в копоти — больше не голубое, серое.

Без единой мысли Авессалом смотрел на пожарище. Мозг не желал верить глазам. Заклинило какие-то нейроны или, может, синапсы, Ник лучше знает, что там заклинило, старейший из гелов не мог думать и об этом тоже.

— Сырое фотоволокно, — негромко сказали у локтя, и Авессалом вздрогнул.

Михаэль не заметил — не отрываясь смотрел на дотлевающие руины.

— Думаешь? — заставил себя спросить Аве.

— Знаю. И тюрьмы нет, чтобы этого олуха посадить, и сослать некуда. Совершенное, мать его йорнову, общество.

Они оба знали о специфической роли Паолы в поддержании общественного порядка в Гелио, но Аве уточнять не стал. Его даже не интересовало, кто такой «он», разгневавший командующего гельской армии. Надо было спросить другое, но язык каменел, не мог выговорить имени сына.

— Как тебя звали до того, как ты стал Михаэлем? — спросил зачем-то совершенно ненужное.

— Не помню. — Качнулись вверх-вниз узкие плечи. — Посмотри в информатории, если надо. Я в замешательстве, Аве. В этом нет смысла, а Штефан психопат, но не идиот. Ему надо в хронопорт, а вместо этого он тратит драгоценный ресурс, чтобы спалить хозяйство Урии.

— Не называй так Ника, он не любит.

— Да плевать.

По руинам бродили дежурные по городу, обволоченные бледной аурой защитного поля. Ведомые ими механизмы уже начали разгребать завал. Выгоревшее изнутри здание походило на скелет древней рептилии.

Ника нигде не было видно.

— Много погибших? — чужими губами выговорил Аве.

— Пока троих нашли, но ты ж видишь, ещё сколько разгребать. Очень быстро вспыхнуло, думаю, не все успели и сообразить, что произошло.

Михаэль то ли не знал о Габриэле, то ли делал вид, что не знает.

— Раз ты говоришь, что Штефану нужно к хронопорту, то и нам надо к хронопорту, — сказал Авессалом. Игла в сердце дёргалась как попало. Он не мог думать, не мог свести простейшие причины со следствиями, и стоило начать просто действовать. Тем более: — Здесь делать нечего.

Михаэль скептически пожевал губами.

— Там дежурит дюжина моих. Полная блокада. Ни с плазмомётом, ни даже с сырцом одному не пробиться.

— Штефан способен на нестандартные решения, Михель. Пети был о нём весьма высокого мнения. Пожар — это отвлекающий манёвр.

Михаэль ещё раз пожал плечами, но спорить не стал. Идти тут практически нечего, всё рядом.

— Никого! — отрапортовал Йоган, пожирая начальника светлыми глазами. — Всех выперли, я лично проверил!

— По какому праву?! — взвизгнул худощавый гел в форме лаборанта. Судя по некоторой хрипотце, вопрошал он это не в первый раз. Его коллеги стояли тут же, недовольно бурча, но на откровенный конфликт не нарываясь. — Работу хронопорта имеет право прекратить только решение Совета с опубликованием причин! Это произвол!

— Это приказ!

Михаэль выразительно зыркнул в сторону спутника. Но взор пропал втуне: старик рассматривал затейливо украшенные витражами окна второго этажа. Михаэль тоже посмотрел — ничего особенного. Окна и окна. Тёмные, без признаков движения за ними. Прислушался — тоже ничего. А ведь…

— Приборы обесточили? — спросил таким тоном, что склока увяла вчерашней магнолией.

— Никак нет, — Йоган явно не понимал, в чём виноват. — Приказа такого не было.

— А почему я не слышу, как они работают?

Йоган замер, не зная, что ответить, за него ответил лаборант-скандалист:

— Звукоизоляция по классу «А три плюса». Полное гашение всех вибраций, они у нас бывают небезопасными.

— Идём внутрь, Михель, — сказал Аве тускло. — Ты ж видишь, что надо.

Михель уже видел.

Хронопорт не просто вибрировал — он ревел, рычал и хрипел с переходами в инфразвук, от которого начинали ныть зубы. Сзади кто-то ахнул, но Михаэль очень быстро захлопнул дверь, отсекая ненужных свидетелей.

— Что это?!

— Разогрев установки на максимальных оборотах.

Это сказал не Авессалом.

Лаборант-склочник каким-то непостижимым образом прошмыгнул вместе с ними. Между ног, что ли? И продолжал с раздражающей дотошностью:

— Так делать запрещено по технике безопасности, при форсаже поле нестабильно. И изнашиваемость возрастает в разы.

Михаэль и сам бы мог догадаться о максимальных оборотах, если бы задумался хоть на пару секунд, поэтому зудение раздражало втройне. Но Аве вдруг побежал вперёд, неловко переваливаясь под грузом тяжеленных крыльев, и Михаэль проглотил всё, что хотел сказать зануде в форменном комбезе, и побежал следом. Следом топотал лаборант, и гнать его было уже бесполезно. Чем ближе к залу порта, тем яснее в рёве темпоральных ускорителей проступали слова:

— … во всём разберёмся, слышишь?! Что бы ты ни натворил.

Михаэль с трудом узнал голос Ника, никогда бы не подумал, что тот может так — на надрыве, почти истерично. Голоса Штефана Михаэль не знал, но больше некому было так отвечать.

— Конечно, Ник. — Спокойно и приветливо, будто на лужайке в день Солнцеворота. — Теперь уже да.

— Всё можно решить, оптимизировать, ты во многом прав, но…

— Да вы уже дооптимизировались, — прозвучало устало. — К сожалению, остался только сброс на ноль. Ник, ты же видишь, что мне нельзя заговорить зубы, помолчи, а? Древо, ещё кто-то прётся… ладно, уже без разницы…

Михаэль без труда обогнал Аве, поэтому первым с разбега влип в рыжеватые перья Нудного Ника.

— Ни шагу! — рявкнул невидимый до поры ангел, хотя Ник с места не стронулся — скала.

Михаэль выпутался из чужих крыльев и оценил обстановку. Ох и нехороша же она оказалась…

— Чем он его так? — шёпотом спросил у Ника.

— Это не он, это я, идиот…

Габриэль, неприятный тип, соперник-соратник, падла скрипучая, висел на какой-то раме, привязанный за руки обрывками кабелей. Без признаков сознания, голова откинута назад — золотые волосы каскадом — но живой. Даже в завывании приборов можно расслышать. Петля из сырого фотоволокна затянута на исчерченном шрамами, а теперь ещё и обожжённом горле. Михель хорошо понимал, что будет, если Штефан дёрнет чуть сильнее, чем надо для демонстрации (гела убить трудно, но этот метод можно назвать надёжным).

Полускрытый фигурой Габриэля, ангел что-то настраивал на кремового цвета консоли. Здесь завывания аппаратуры казались не такими громкими.

Ник, невозмутимый Ник, кажется, действительно растерян.

— Подземный переход? — едва переведя дыхание, пропыхтел добежавший Авессалом.

— Да, — кивнул Ник. — Для избранных, по отпечатку ладони. Если бы не снотворное…

— … то он бы не рисковал, а просто убил Габи и отрезал руку, — беспощадно оборвал покаяние Аве. — Сейчас есть шанс.

Михаэлю шанс показался ничтожным, а трактовка событий — спорной, о чём он не преминул сообщить. Ангел, несомненно, всё слышал и развлекался.

— Штеф, — Авессалом повысил голос и сделал вперёд полшага — строго до одной линии с Ником — и четверть шага в сторону, чтобы лучше видеть собеседника, — что я могу сделать, чтобы ты отпустил моего сына?

— Не мешайте, — охотно, даже весело отозвался ангел. — Я просто уйду в ветвь, а Габи останется здесь. Надо же, Пети был прав насчёт вашего родства, я, признаться, не верил.

А Михаэль не верил Штефану. Он не оставит в живых Трубача (равно как и всех, до кого сможет дотянуться).

Ангелу было неудобно работать одной рукой, но он как-то справлялся, поскольку уверен: если отпустит конец шнура — Нику хватит и секунды. Да и самому Михаэлю хватит. Вся проблема в том, что не отпустит и, в случае чего, справится с удавкой за десятую долю секунды.

— Что ты собираешься делать в ветви, Штеф? — Авессалом больше не пытался приблизиться, только перебирал перья в окладистой бороде. — Ты же понимаешь, что это тупик?

— Гелио — это тупик. Гелы — тупик. Я знаю, что буду делать.

— Раз тебе всё равно, — вмешался Михаэль, которого томили бесполезные разговоры, — то подскажи, будь умницей, куда делся твой модифицированный йорн? И что именно ты ему поменял?

Штефан хихикнул. Гул установки сменил тональность, демонстрируя почти полную готовность к работе.

— Моего йорна в Гелио нет и никогда не было. Не тратьте времени на его поиски. Лучше поговорите о йорнах со стариной Габи. — Штефан заговорщически подмигнул. — Вы знали, что у рогатых здесь есть что-то вроде опорного пункта? Он ма-аленький, кисленький, но настоящий. Ему мало позволено, но кое-какие крохи с гельского пирога урывает. Скорее всего, какой-то договор. Это, почтенный Михаэль, чтобы вы не удивлялись — откуда, сцуки?! Или — ну как узнали, тв-вари?! — Он откровенно рассмеялся. — Именно поэтому я не убью его без повода с вашей стороны, почтенный Аве. Не надо ничего искать в бороде.

Михаэль катастрофически не успевал обрабатывать информацию, но на Аве глаз скосил. Тот медленно опустил руки, держа их так, чтобы Штефан видел. Ник, казалось, перестал даже дышать.

Ангел одобрительно кивнул и запустил последнюю стадию подготовки. Хрономембрана приветливо замерцала сиреневыми огоньками.

— Прощайте, ребята, — сказал Штефан достаточно дружелюбно. — Мне жаль, что всё будет не столь изящно, как я задумывал, но в сюрпризах тоже есть прелесть.

Он только начал разворачиваться к истончившейся мембране, как что-то пошло не так.

Мирное и чёрно-сиреневое вдруг раскололось хищным оранжево-алым до самого потолочного свода и рванулось навстречу ангелу потоком вулканической лавы. Вспышка была такой яркой, что Михаэль на несколько секунд почти ослеп (только плавали перед широко распахнутыми глазами переливчатые жгучие пятна).