Эти Чудовищные Узы

— Я пытался добраться до тебя. Но он не… в какой-то момент он понял, кто ты. Он не дошел до конца, Сид. Хрен с ним, если это тебя утешит, но он не дошел. Должно быть, он узнал тебя, потому что остановился. Он остановился, снова ударил меня и утащил тебя. Но я думал, что смогу найти тебя. Я не знал, что он… Я не знал, что он твой брат. Мне так чертовски жаль, Сид. Мне так чертовски жаль.

Я не двигаюсь. Я едва держусь. Еле держусь. Моя голова кружится. Мой разум пытается спасти меня, пытается не думать о той ночи. И я не вспоминаю. Я не хочу вспоминать. Я не хочу думать об этом. Думать о Джеремайе. О его толстовке.

О нем, возвышающемся надо мной. Ждет, когда я приду в себя. О том, как он отвез меня в отель. Вымыл меня. Скрабировал мою кожу.

Я не хочу думать.

Я не смею смотреть на него. Никто не говорит. Мой брат ничего не говорит.

Я откидываю голову назад, к груди Мейхема. Он — каменная стена позади меня

— Убей меня на хрен, — приказываю я Люциферу. Я снова ударяюсь головой о Мейхема. Люцифер качает головой.

— Нет, Сид, — я смотрю, как он снова сглатывает, как он пытается взять себя в руки. — Нет, Сид. Нет. Не дай ему выиграть.

Я снова откидываю голову назад, врезаясь ею в Мейхема.

— Кто-нибудь, блядь, нажмите на курок. Ты же Люцифер, в конце концов. Отправь меня обратно в ад.

— Не дай ему выиграть, Лилит.

Что-то в этом имени заставляет меня огрызаться. Бросив последний взгляд на Люцифера, я вырываюсь из рук Мейхема. Он отпускает меня. Я обхожу Люцифера стороной, и глаза моего брата устремляются на меня. Его лицо белое. Призрачное.

По крайней мере, те его части, которые не залиты кровью и уже начали покрываться синяками. Он выглядит потерянным. Я понятия не имею, о чем он думает, но он не двигается, как и Николас, Кристоф или Трей, пока я пробираюсь к брату. Я поднимаю кулак, отвожу его назад и бью его по лицу так сильно, как только могу.

Его нос хрустит под моим кулаком, его голова откидывается назад. Когда он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, я вижу, что в его глазах стоят слезы, а из носа капает кровь. С его лица. Из его рта, где Эзра добрался до него. Я не знаю, почему Эзра сорвался, но у меня нет времени думать об этом. Я все еще держу кулак поднятым. Я снова сжимаю его.

— Сид, — голос Николаса. Я смотрю на него. Он все еще склонился рядом с моим братом.

— Ты знал? — тихо спрашиваю я его, не опуская руку.

Он отводит взгляд, на полсекунды. И я знаю.

Мой рот открывается. Я опускаю руку.

Он знал.

Я посмотрел на Кристофа, на Трея. Они тоже знали. Они должны были, блядь, знать. Они знали, что мой собственный брат чуть не изнасиловал меня, накачал наркотиками Несвятых, а потом солгал мне об этом, когда держал меня в плену в своем отеле.

— Сид, — я не могу смотреть на Джеремайю, когда он говорит. Вместо этого я смотрю на Николаса. Он знал. Он, блядь, знал все время, пока я была в этой камере.

Джеремайя продолжает говорить.

— Сид. Я не знал, что ты была без сознания. Ты была… ты была в отключке. Но я этого не делал. Это не зашло так далеко. Я видел… кем ты была… моей младшей сестрой.

Я снова бью его, но на этот раз он пригибает голову и хватает меня за запястье.

— Сид, я не знал…

Кровь повсюду. Но в этот момент я понимаю, что рычаги, которые были у Несвятых, исчезли. Теперь я в руках Джеремайи. Любой из его людей может нажать на курок и убить всех Несвятых.

Я расслабляюсь. Хватка Джеремайи на моем запястье ослабевает, но он еще не отпускает меня. Его бледно-зеленые глаза смотрят на меня. Он почти трахнул меня.

Желчь поднимается у меня в горле.

Меня сейчас стошнит.

Но я не могу. Пока не могу.

— Почему ты мне не сказал? — спрашиваю я. Потому что я должна это знать. — Почему ты заставил меня думать… — я закрываю глаза от воспоминаний. — Почему ты не признался? — я снова встречаю его взгляд. — И почему… почему ты хотел меня?

Я помню, как он смотрел на меня на вечеринке. Помню, как он последовал за мной на карусель. Ту самую, которую он использует сейчас, чтобы мучить меня. Чтобы сделать меня сильной.

Он опускает мою руку, но не отпускает. Пока не отпускает.

— Я не хотел, чтобы ты меня ненавидела, — шепчет он. В этот момент я верю ему. Но он не знает, что я уже ненавижу его. Даже до сегодняшнего вечера я ненавидела его. Даже если я любила его раньше, даже если я люблю его до сих пор, я так же его ненавижу.

Я киваю. Он отпускает мое запястье. Я пользуюсь моментом и бросаюсь прочь. Чьи-то руки обхватывают меня.

Люцифера.

Я могу думать только о том, что ему пришлось смотреть. О тех шрамах на его животе. О том, что он пытался сделать, чтобы спасти меня. О моем брате, разрушившем обе наши жизни за одну ночь. О предательстве этих парней.

— Уходите отсюда, — плюю я на четверых из Ордена Дождя, встречаясь с каждым из них взглядом. Они больны. Они ошибаются. Мы все небезупречны, но они — худшие из нас. — Убирайтесь отсюда и никогда не возвращайтесь. Я не хочу больше никогда видеть ни одного из ваших лиц.

Мой брат качает головой, с трудом поднимаясь на ноги. Он выглядит так, будто собирается потерять свой чертов разум. Он хватает себя за волосы и рычит под дых, его лицо покрыто кровью и синяками.

— Я не уйду без тебя, Сид. Ты моя сестра. Я слишком долго ждал, чтобы найти тебя.

— Ты не искал меня, — сплюнула я.

— Искал.

Николас.

— Искал. Он всегда искал. Сначала он не знал, что это ты, но принял тебя за кого-то знакомого.

— Я не хочу слушать, что ты говоришь, — рычу я на Николаса.

— Ты должна поверить в это, Сид. Даже если ты ненавидишь его. Ненавидишь меня. Он искал тебя с тех пор, как сбежал. Он хотел найти тебя. Чтобы уберечь тебя…

— Заткнись.

— Он не знал, кто ты. Не тогда, когда он впервые… впервые нашел тебя. Он не знал. Он сказал мне, что не знал. Он сказал мне, что ты не сопротивлялась…

— Потому что я была почти без сознания! — кричу я.

— Почти, — повторяет Николас. Он качает головой. — И кроме того, он этого не делал. Не делал. Он почти сделал, Сид, но не сделал.

— Ты скрывал это от меня, — я хочу похоронить все их тела. — Ты скрывал это от меня, а теперь ты, блядь, защищаешь его.

Джеремайя застонал.

— Я не хочу, чтобы меня защищали. То, что я сделал, было неправильно, Сид. Мне чертовски жаль. Это было неправильно. Это был пиздец. Но когда я понял, что ты моя родная сестра, я остановился, немедленно… — он прерывается и опускается на колени.

Мой брат.

На коленях.

В комнате, полной его людей и его врагов.

Все смотрят на него. Позади меня грудь Люцифера вздымается и опускается на мои плечи, и он обнимает меня обеими руками, направив пистолет в пол. Он молчит, предоставляя мне пока бороться с братом. Никто из Несвятых не говорит.

Джеремайя начинает ползти ко мне на коленях.

Он останавливается в нескольких дюймах от моих ног и садится на пятки. На нем костюм, не помятый, но заляпанный кровью. Я хочу, чтобы он утонул в ней.

— Пожалуйста, прости меня, Сид. Пожалуйста. Не ходи с ним. С ним ты не в безопасности. Ты не в безопасности ни с кем, кроме меня. Я обещаю тебе, Сид. Все изменится. Я стану лучше. Я буду лучше. Он сжег дом Бруклин…

— Её в нем не было, — рычит Мейхем рядом со мной. — Мы передавали тебе сообщение. И я верну ее тоже. Убирайся отсюда. Твоя сестра говорит тебе, что ты ей не нужен. Не возвращайся сюда. Если вернешься, я тебя сам, блядь, убью.

Это самые громкие слова, которые я когда-либо слышала от Мейхема.

Джеремайя выглядит так, будто хочет вскочить на ноги. Как будто он хочет отомстить. Но он сжимает челюсти и не делает этого. Он снова смотрит на меня, но в его глазах снова появился гнев. Это действительно то, чем является Джеремайя в своей основе.

Гнев.

Он полон такого гнева, что сжег весь мой мир дотла. За одну-единственную ночь он разрушил меня.

— Сид. Я не могу потерять тебя снова, — пытается он снова. — Я не могу. Помнишь, они убили одного из наших бегунов…

— Ты чертов идиот. Мы не беспокоимся о мелких деньгах, ублюдок. На хрена нам твои наркоманы? — рычит Эзра.

— Я тебе не нужна. Ты хочешь владеть мной, Джейми, — я выкрикиваю его настоящее имя. То, с которым он родился. — А я не твоя собственность.

Я ненавижу то, что маленькая частичка моего разбитого сердца хочет пойти с ним. Маленькая частичка меня помнит, как он ухаживал за моей ногой в ванной. Говорил мне, что все будет лучше. Что он любит меня. Я хочу заключить его в свои объятия. Потому что он меня наебал. Но и его тоже поимели. Наша боль была слишком глубока между нами, из-за нашей матери. Из-за нашего отсутствующего отца.

Отца, которого мы никогда не знали.

Любовь, которую мы никогда не знали.

Его больные, богатые приемные родители, братья и сестры.

Но я не могу вернуться к нему. Я никогда не смогу вернуться к нему. Я даже не знаю, смогу ли я снова смотреть на него после сегодняшней ночи.

У меня так много вопросов. Я не знаю, что делает Люцифер. Чем занимаются Несвятые. Работают ли они в том же бизнесе, что и мой брат, или в другом. Я не знаю, что я выбираю, оставаясь здесь, на их стороне, но я не могу пойти с братом.

И это больно.

Потому что я также знаю, что когда я теряю сознание, другим людям трудно это понять. Я веду себя так, как будто я в сознании. Часть меня знает, что Джеремайя говорит правду, когда говорит, что я позволила ему. Когда я не сопротивлялась и казалась бодрствующей. Я знаю, что это правда.

Но это ничего не меняет между нами. Потому что в какой бы стадии сознания я ни находилась, он знал, что я пьяна. Он хотел наказать Несвятых. Напугать их. Унизить их, забрав меня.

Я подавилась желчью, подступившей к горлу.

— Сид…

— Если ты не встанешь и не уйдешь отсюда, я сама тебя пристрелю.

Джеремайя качает головой.

— Ты бы не стала. Не своего собственного брата.

Я протягиваю руку ладонью вверх. Не колеблясь, Люцифер обходит меня и кладет пистолет, обхватывая пальцами рукоятку. Я нацеливаю его на Джеремайю. Его люди напрягаются и направляют оружие, пусть и неохотно, на меня. Он поворачивает голову и смотрит на них. Они опускают оружие.

Он снова встречает мой взгляд.

— Ты не сделаешь этого, Сид. Потому что ты знаешь, что я люблю тебя. Что мы оба темные и сломленные, и только я могу любить тебя. Ты всегда будешь возвращаться ко мне, потому что я твой брат. Я тот, кому ты принадлежишь, Сид.

Люцифер прижимает меня ближе к своему телу, и его дыхание учащается. Более поверхностным. Он собирается убить Джеремайю, если мой брат не уберется отсюда.

— Убирайся, — говорю я снова. — Если ты любил меня, если любишь до сих пор, убирайся отсюда, — я жестикулирую пистолетом, мои глаза сузились. — Сейчас же.

Джеремайя повесил голову. Но медленно поднимается на ноги. Затем он смотрит на Люцифера, на мою спину.

— Я вернусь за ней. И она пойдет со мной. Она никогда не выберет тебя вместо меня. Я — ее кровь. Ты — ничто.

Бросив на меня последний взгляд, он разворачивается. Кристоф первым следует за ним. Трей и Николас оба держат меня в поле зрения.

— Пойдем с нами, — шепчет Николас.

Я качаю головой.

— Я не хочу больше видеть ни одного из вас.