Покаяние. История Кейса Хейвуда

Глава 24.  Мое прошлое…

Влажность впитывалась в мои поры, когда ранний утренний свет пробивался по переулкам Нового Орлеана. Ассенизаторские экипажи носились вверх и вниз по улицам, смывая грехи предыдущей ночи, подготавливаясь для нового начала нового дня.

Мускусное дерьмо и желчь, разбросанная по бордюрам, и влага, блестящая на кирпичных стенах, демонстрировали грубый накал лета в Луизиане.

Я чувствовал кровопролитие, которое ожидало меня. Воздух был наэлектризован насилием, пока я ждал на своем обычном месте, выбранном мною месте, где никто не посмеет побеспокоить то, что происходило там.

Зло таилось в темном и мрачном переулке, который я выбрал. Злобные и уродливые преступники промышляли в подобных переулках, и именно для этого я был здесь.

Сегодня годовщина смерти Маршала Дункана. Годовщина моего самого большого сожаления. Годовщина того дня, когда я позволил своей душе ускользнуть от меня, и день, когда я поклялся небесам, что буду наказывать себя до последнего вздоха.

Единственный способ отметить это день, единственный способ, что я знал, и это потеряться в боли.

Тяжелые шаги раздавались по мощеным улицам. Я знал эти шаги. Они принадлежали огромным, устрашающим мужикам в ботинках со стальными носками и железными кулаками. Они принадлежали мужикам, которым я платил, чтобы пришли и выбили из меня дерьмо.

Как обычно, они повернули за угол, одетые в черные штаны и футболки, пощелкивая своими костяшками и выглядя голодными. Я хорошо платил им за нападение на меня, чтобы заставить меня забыть. Иногда я дрался в ответ, ударяя несколько раз то тут, то там, ничего слишком повреждающего. Я сохранял это для груш, кое–что, о чем я должен был подумать, когда вставал лицом к лицу с Маршалом Дунканом.

Я прислонился к стене одного из зданий, окружающего переулок, когда они подошли ко мне.

– Неплохо выглядите, мистер Хейвуд. Еще один год прошел неплохо.

Я разглядывал внешность Винни и сказал:

– Как жена?

– Только что родила близнецов.

– Да ну, – я покачал головой. – Они твои?

Прежде чем я заметил приближение, Винни занес свой кулак назад и ударил прямо в челюсть, отправляя меня на землю. Боль отрикошетила во мне, – пьянящая боль, желанная боль.

– Вы чертовски хорошо знаете, что они мои, – ответил Винни с весельем в голосе.

Я встал и стиснул челюсть.

– Бля, должен был догадаться, что у тебя появилось время потренироваться, если жена только что родила.

– Должен оставаться в форме для миссис, – Винни размялся, красуясь своим громоздким телом. Его основная масса не определялась, поскольку он слишком любил итальянскую стряпню своей жены, но под тонким слоем лазаньи было несколько мышц, которые могли нанести приличные повреждения. Я кивнул другим двум мужиками, которых Винни привел с собой.

– Новые головорезы?

– Познакомьтесь с моими племянниками, Джонни и Марко.

Я наклонил в их сторону подбородок, а потом повернулся к Винни.

– Приятно, что ты оставляешь работу в семье.

– Все для семьи, – ответил Винни, выкладывая весь свой сильный итальянский акцент. – Покончили с чаепитием?

– Да, сделайте все хорошо. Они знают правила?

– Их проинформировали. Только несколько ударов в голову, в основном по телу, и они понимают вашу способность драться в ответ.

– Тогда приступайте, блядь, – ответил я, раскрывая широко руки.

Марко и Джонни колебались, неуверенные в том, как справиться с ситуацией.

Они больше предпочитали думать обо мне, как о каком–то сумасшедшем, который платил, чтобы ему надрали задницу, и да, это правда, но большую часть времени, люди хотели быть спровоцированными, чтобы полезть в драку, поэтому я сделал то, что делал лучше всего в эти дни: провоцировал.

– Ты просто будешь пялиться на меня, ты сучонок? – спросил я Марко. Он попытался напугать меня небольшим шагом вперед, но я оставался непоколебимым. – Хренов притворщик, ты, правда, думал, что твоя обманка на меня подействует?

Марко уставился на Винни, который стоял позади, дожидаясь своей очереди, и задавался вопросом – должен ли он просто подойти ко мне?

– Твою мать, – сказал я, одновременно нападая на Марко и пришпиливая его к противоположной стене. Джонни моментально оказался за моей спиной, защищая своего брата. Именно то, что я ожидал от них.

Марко извивался под моей хваткой, а Джонни вцепился в мою спину, но не впечатлил меня, поэтому я продолжил удерживать Марко, ударяя его об кирпичную стену, пока колено не прилетело по моей печени.

– Бля, – я отпустил Марко и прислонился к стене. Именно тогда в мой глаз прилетел кулак, отбрасывая мою голову прямо на кирпичи. В мгновение ока, мой глаз отек, отчего мне стало труднее бороться, что стало более интересным для меня.

Называйте меня мазохистом, но я жил этим днем, днем, когда я мог вытерпеть больше боли, чем может человек.

Моя голова кружилась, пульс зашкаливал, а желание драться ушло, когда я попытался сориентироваться, где они были, но это было безнадежно. Они окружили меня и использовали мой закрытый глаз в свое преимущество.

Удар за ударом, меня бросало по кругу, пинки в бок, удары по рукам, по ребрам, по груди.

Высокая фигура Винни нависла надо мной, когда его кулак врезался в мой бок, вынуждая меня согнуться как раз в тот момент, когда колено прилетело в мою голову, отправляя меня спиной на землю. Один из новичков оседлал меня и пришпилил мои руки своими ногами, отправляя удар за ударом в мои бока, а потом по обе стороны моей челюсти.

Острая боль пронеслась по мне, мое зрение начало размываться, и теплые капли крови поползли по моему лицу. Человек, который прижимал меня, исчез, и когда я подумал, что они закончили, они начали пинать меня своими ботинками со стальными носками.

Пинок за херовым пинком заставили мой желудок взбунтоваться, а грудь вздыматься в поисках воздуха. Боль была невыносимой, и даже в моем бессознательном состоянии, я все еще чувствовал каждый пинок, которым они замахивались в мою сторону.

Все вокруг меня уплывало в дымке, и я начал ускользать в темное забвение, когда услышал отчетливый звук голоса Джетта.

– Думаю, достаточно, Винни.

Почему Джетт здесь? Он никогда не приходил в переулок, потому что не одобрял моего избиения, он не верил, что это способ прожить мою жизнь, но что он, блядь, вообще знал? Он не имел понятия, через какого рода боль я прохожу каждый день.

– Мистер Колби, какой приятный сюрприз.

Парни отступили, когда подошел Джетт.

– Винни, поздравляю с близнецами. Как дела у Терезы.

– Замечательно, спасибо, что спросили. Вы должны увидеть размер ее груди. Док говорит, что я не могу подходить к ней прямо сейчас, но твою мать, она делает это невыносимым для меня.

Джетт коротко рассмеялся.

– Прислушайся к доку. Ты не захочешь нанести никаких повреждений.

– Вы же знаете, что нет, – ответил Винни. – Думаю, мы закончили здесь. Вы собираетесь собрать это месиво?

– Да, к сожалению. Может, в следующем году вы не появитесь.

– Он платит мне слишком хорошо, чтобы это случилось. Извини, мужик.

– Я заплачу вам больше, если вы не станете делать этого.

Тишина заполнила переулок, когда, как я предположил, Винни задумался над предложением Джетта. Если бы мне не было так больно, а мой голос мог достигнуть их, я бы запротестовал, но это было бесполезно.

– Вы сделали привлекательное предложение, мистер Колби, но я не могу поступить так с мистером Хейвудом. Я вижу пустого человека внутри него, раненого человека. Я понимаю, что такого рода боль делает с ним. Я знаю, что это помогает ему забыть. Я не хочу забирать это у него. Он нуждается в этом.

Винни – мой человек.

– Жаль слышать это. Может, смогу убедить тебя в следующий раз.

– Не рассчитывайте.

Винни подошел ко мне, напоследок пнув в бедро.

– До следующего года, мистер Хейвуд. Берегите себя.

Винни и его племянники ретировались, оставив меня мучиться на земле Нового Орлеана.

Джетт присел на корточки рядом со мной и повернул меня так, чтобы посмотреть в мое лицо.

– Твою мать, блядь, – пробормотал он. – Зачем ты это делаешь, Кейс?

Я перекатился на живот и прижался ладонями к земле, чтобы приподнять себя. Я оставался в таком положении, на четвереньках, еще немного, пытаясь перевести дыхание и наблюдая, как кровь капает с моего лица, здоровым глазом.

Маленькие, алые кали стекали в лужицу и просачивались в брусчатку, впитывались в улицу с еще одним грехом, который смоет позже.

Я пару раз кашлянул. Ощущение режущего стекла разрывало мои легкие, и я знал, что как минимум несколько ребер сломано. Это будет длительный процесс восстановления без обезболивающих. Я с нетерпением ждал этого.

– Отвези меня домой, – пробормотал я, позволяя Джетту подхватить меня под руки и помочь встать.

– Почему, Кейс? – спросил он снова, перекидывая мою руку через свои плечи, чтобы помочь идти. У меня было ограниченное видение, только возможность видеть несколько метров перед собой.

– Их слишком много, – сказал я, снова кашляя.

– Чего? – спросил Джетт, выводя меня из–за угла к машине на холостом ходу. До того, как помочь мне сесть в машину, Джетт заставил меня посмотреть на него и ответить на вопрос.

– Воспоминаний, Джетт. Воспоминаний слишком, блядь, много.

Он понял и помог забраться в машину, где полотенца и лед уже ждали меня.

Я знал, что мой лучший друг ненавидел этот день. Я знал, что он ненавидел видеть меня таким, и я знал, что он ненавидел тот факт, что не мог изменить принятия мною решений в это день.

Джетт – человек, который стремился спасти жизни. А эту чертову жизнь он не был способен спасти, и не имело значения, как сильно он старался.