Эти Чудовищные Узы

Он не реагирует ни на секунду. Ничего. Даже не моргает.

Затем он хватает меня за локоть и вытаскивает из ванной в коридор. Я слишком ошеломлена, чтобы сопротивляться, пока мы не оказываемся в том, что, как я предполагаю, является его временной спальней в этом месте, и он захлопывает дверь, запирая ее.

Он забрасывает меня внутрь, и я кручусь на месте, мозг снова работает.

— Я убью тебя на хрен, — выплевываю я на него в ярости. Его штора закрыта, кровать застелена белыми простынями, как в чертовом отеле.

Он ничуть не выглядит запуганным моей угрозой.

— Ты ни черта не знаешь обо мне. Или о ней. Или Люцифере. Или о нас.

Я закатываю глаза и качаю головой.

— Многое из того, о чем я не хочу знать.

— Твой брат предал нас. Мы должны взять тебя в качестве платы.

— Плата? Вы не банда, если ты не знаешь. Вы кучка испорченных придурков, которые… — он хватает меня за горло, прежде чем я успеваю закончить, и швыряет меня на кровать.

Я прижимаюсь спиной к стене, наблюдая за ним. Жду.

Он подходит к занавеске и отдергивает ее.

— Хочешь знать, как сильно Люциферу на тебя насрать? — он показывает в окно на что-то, что я не могу разобрать, но мой желудок вздрагивает.

А потом я чувствую это. В самый неподходящий момент я чувствую таблетки, которые я только что вынюхала. Они заставляют меня чувствовать себя… легкой. Может, это мое воображение. Я ни черта не смыслю в таблетках, но не может быть, чтобы они действовали так быстро, и все же… Улыбка расползается по моему лицу, но я борюсь с ней.

— Он жалеет тебя. Вот и все, — говорит Мейхем, все еще указывая на окно.

Я сопротивляюсь странному желанию улыбнуться и ползу к краю кровати, соскальзываю с нее и встаю рядом с ним у окна. Я чувствую жар его тела, запах марихуаны, одеколона и кожи.

Я следую за его пальцем.

Я вижу толпу, собравшуюся вокруг костра, и вижу, как Атлас подхватывает Натали, обхватывая ее ногами. Я вижу Эзру, все еще ухаживающего за костром. Я не вижу Кейна и помню, что он внизу. И на мгновение я не вижу Люцифера.

Пока не вижу.

Я перестаю дышать.

Он обнимает симпатичную фигуристую девушку с длинными светлыми волосами, собранными в высокий хвост. Я не узнаю ее, но он прислоняется к ней, а она прижимается к нему, а потом он шепчет ей на ухо, и она откидывает голову назад и смеется. На ней обрезанные шорты, а куртка повязана на талии.

— Тебе здесь не место, — говорит Мейхем рядом со мной.

Я поворачиваюсь к нему лицом, сглатывая гнев, прежде чем позволить себе действительно почувствовать его. Вместо этого я принимаю таблетки. Я заставляю себя улыбнуться. Его глаза — щели, он смотрит на меня, но не двигается.

— Тогда заставь меня уйти, — шепчу я, наклоняясь к нему ближе.

На мгновение он ничего не говорит. Только смотрит на меня, скрестив руки. Я рассматриваю его бицепсы, татуировки на них, перевернутый крест на его лице, его длинные ресницы. А потом он толкает меня обратно на кровать.

Я смеюсь.

— Это не дверь, — дразню я его. Он стягивает рубашку через голову, расстегивает ремень. На его груди еще больше татуировок, спускающихся к прессу.

Но прежде чем подойти ко мне, он наклоняет голову и встречает мой взгляд.

— Ты хочешь этого? — спрашивает он меня.

Я прикусываю губу, и его глаза находят мой рот. Затем я произношу задыхающееся «Да», и он делает шаг ближе.

Расстегнув молнию на джинсах, он спускает штаны, и я вижу его твердый член под черными трусами-боксерами.

Он вылезает из штанов и делает еще один шаг ко мне.

— Я знаю, что ты брала таблетки у Натали, — говорит он низким голосом. — Я видел, как ты это делала.

Еще один шаг. Я прижимаюсь спиной к стене, подтягиваю колени к груди.

— Я большая девочка, — бормочу я.

Уголок его рта дергается в улыбке, но его взгляд не игривый.

— Ты уверена, что хочешь этого? Потому что Люцифер может быть грубым, — смеется он, — но я чертовски беспечен.

Я делаю вдох и смотрю в окно. Но с того места, где я сижу на одолженной у Мейхема кровати, я ничего не вижу. Я просто киваю. К черту Люцифера. К черту Несвятых. Какая теперь разница? Я уйду отсюда, когда все закончится. Я уйду и никогда не вернусь. Я больше никогда их не увижу.

— Да, — отвечаю я ему.

И тут он наваливается на меня.

Он стягивает с меня рубашку, стягивает джинсы и бросает их на пол. Сквозь туманную дымку алкоголя и таблеток я понимаю, что на мне серые хлопковые трусики, но я также понимаю, что здесь довольно темно, и мне все равно.

Мейхема, похоже, это не волнует. Он буквально разрывает их на две части, и я пытаюсь протестовать, но он пихает меня головой в кровать, и, черт возьми, мне это нравится. Он проводит рукой по моей заднице и под ней, к моей щели.

Я стону, а его другая рука еще сильнее вжимает мое лицо в кровать. Он наклоняется надо мной, упираясь прессом в мою спину.

— Не шуми, Ангел, — шепчет он мне в шею.

Я смеюсь, но он обхватывает рукой мое горло, и я замолкаю.

— Я же говорил тебе, я беспечен. Особенно с вещами, которые я хочу сломать.

И тут рука над моей киской двигается, и он прижимает кончик своего толстого члена к моему входу.

— Не кричи, — приказывает он, а затем вводит в меня свой толстый член.

Его рука на моем горле заглушает любой звук, но я сжимаюсь вокруг него, задыхаясь.

Он делает один, два раза, сильно, а затем находит ритм, толкаясь все сильнее и глубже. Он отпускает мое горло, и я задыхаюсь, ударяясь головой о стену на краю его кровати. Но, черт возьми, мне все равно. Мне все равно, потому что он чувствует себя чертовски хорошо. Я стараюсь не думать о том, что может чувствовать Люцифер. Что он может сделать, если увидит это.

Мейхем делает паузу, а затем петля его ремня накидывается на мое горло, и он рывком поднимает меня вертикально, прижимая спиной к себе.

— Сними лифчик, Ангел, — шепчет он мне на ухо. Я поворачиваюсь и смотрю на него. Его член во мне, я едва могу дышать из-за этого ремня, но он хочет, чтобы я сняла свой гребаный лифчик?

Он затягивает ремень вокруг моего горла.

— Сейчас, — рычит он.

Я тянусь сзади, мои пальцы касаются его груди, и я расстегиваю лифчик. Он спускает бретельки одной рукой и бросает его на пол. Затем он отпускает ремень и ласкает мои груди, затем сильно щиплет каждый сосок. Он трахает меня так, мы прижимаемся друг к другу, пальцы дергают мои соски. Его зубы находят мое плечо, и он прикусывает его. Я вскрикиваю, и его рука переходит от моей груди к моей киске, проталкивая палец внутрь меня рядом с его членом.

— Тебе нравится, когда тебя наполняют, не так ли, Ангел? — мурлычет он.

Я киваю, и он запускает другую руку в мои волосы, откидывая мою голову назад.

— Ты такая чертовски тугая, — простонал он мне в ухо. — Скажи мое имя, Ангел.

Он снова делает толчок, прижимая меня обратно к кровати, моя голова опущена, задница поднята, пока он погружается в меня и крутит мой клитор большим пальцем.

— Мейхем, — задыхаюсь я, одна его рука все еще в моих волосах. — Майхем, — задыхаюсь я снова.

Он стонет, наклоняясь надо мной, его грудь прижимается к моей спине, а затем он толкает меня в плоскую поверхность, вытаскивая. Я чувствую, как он проливается на мою задницу, теплый и влажный. А потом мы просто лежим так на мгновение, переводя дыхание.

Он отстраняется от меня.

— Теперь, если Люцифер не поймет, что он должен найти способ удержать тебя, что ж, тебе чертовски не повезло.

Я замираю.

Он проводит горячим языком по моему позвоночнику. Я дрожу под ним, и он грубо переворачивает меня, его взгляд пожирает меня с головы до ног.

Я скрещиваю руки на груди. Я не паникую из-за того, что было в этих чертовых таблетках от Натали, но я слегка напугана его словами.

Он ухмыляется, натягивая одежду. Я мельком замечаю татуировку Несвятого на его спине. Она огромная. Когда он продевает ремень через джинсы, он пожимает плечами.

— Мы ничего не скрываем друг от друга, Ангел.

Я сажусь, беру с пола свою одежду, вытирая его сперму с себя на его простынях.

— Ты не можешь ему сказать.

Он идет к двери, пока я одеваюсь.

— Я могу. И скажу. Прямо сейчас.

И затем он уходит.

Я лечу за ним по коридору, но он поворачивается ко мне на лестнице и качает головой.

— Нет, Ангел. Ты не захочешь этого видеть, — он дергает головой в сторону двери, из которой мы только что вышли. — Это было весело, но ты, наверное, еще не закончила на сегодня.

Мое лицо пылает от этих слов, и я хочу спихнуть его с лестницы. Но потом я вспоминаю, что вся гребаная причина, по которой я чувствовала себя оправданной, занимаясь с ним сексом, заключается в том, что Люцифер обнимает другую девушку у костра. Кроме этого, мы ничего не значим друг для друга, Люцифер и я. Просто два человека, которые разделили одну ужасную ночь.

— К черту, — говорю я, проталкиваясь мимо Мейхема и спускаясь по лестнице. — Я сама ему скажу.

Мейхем стонет позади меня и начинает бежать вниз по лестнице, пока я преодолеваю последние две.

— Ты чертовски сумасшедшая, — говорит он. Он протягивает свою руку через мою. — К черту. Мы оба ему расскажем, — он качает головой и смотрит на меня, когда я выхожу через парадную дверь. — Он убьет нас обоих.

— Он может попытаться.

Когда я с Мейхемом иду к костру, я вижу Люцифера, и он все еще держит свою руку вокруг той девушки. Но почему-то у него хватает наглости сузить глаза на нас с Мейхемом, когда мы подходим к нему. Чертова наглость.

Я наклеиваю на лицо улыбку, которая на самом деле не такая уж и фальшивая, благодаря Натали и ее наркотикам.

Девушка со светлым хвостиком и обрезанными шортами тоже улыбается мне. По-настоящему. Я наклоняю голову в ее сторону, но, похоже, толпа вокруг костра затихла, пока Люцифер молча оценивал нас.

— Хорошая явка, да? — спрашивает Мейхем, и я слышу ухмылку в его голосе. Интересно, знает ли он, что будет дальше? Потому что я точно не знаю. Когда я вижу полуночные голубые глаза Люцифера, его стиснутую челюсть, мне не хочется ему говорить.

Я не жалею об этом, потому что он точно не выглядит так, будто сожалеет о том, что обнял эту девушку. Но я чувствую что-то похожее на вину. Я пытаюсь сказать себе, что это глупо. Потому что так оно и есть. Мы с Люцифером не вместе.

Его взгляд переходит на Мейхема, который, со своей стороны, выглядит совершенно невозмутимым.

— Я Офелия, — говорит девушка, протягивая руку. — Большинство людей зовут меня О.

Я смотрю на ее руку и думаю о том, чтобы не брать ее. Но дело не в ней. Дело в том, что Люцифер — дерьмо, а я — мелочная. Я тепло пожимаю ей руку.

— Я Сид, — отвечаю я. — Большинство людей… — я прервалась и пожала плечами, опуская ее руку. — Не зовут меня, — принужденно смеюсь, и Мейхем смеется рядом со мной.

Офелия улыбается. Люцифер — нет. Он не сказал ни слова.

Мейхем подтаскивает нас обоих ближе к Люциферу и подталкивает его. Я оглядываю всех и вижу, что они все еще разговаривают между собой, но также бросают взгляды на нас. Даже Атлас вернул Натали на землю, и, обхватив ее за талию, он наблюдает за нами, его рот сжался в тонкую линию. Я чувствую гребаное напряжение в этом месте, а здесь несколько десятков человек. Почему настроение Люцифера должно диктовать все?