Воитель

— Хочешь, я пошлю кого-нибудь, чтобы тебя доставили обратно? Холм коварен, ты первая, которому удалось взобраться на него.

Я покачала головой.

— Не могу умереть до завтра, помнишь? Со мной всё будет в порядке. Мне просто нужно немного побыть одной.

Я ни за что не уйду с этого мыса, пока не буду в порядке и готова.

Я смотрела, как они взмывают вверх на фоне неба, невероятно грациозные, и свежая боль пронзила меня. Неужели мы с Михаилом так выглядели, когда он нёс меня?

Ветер холодил мои голые руки, дуя по океану, и камень, на котором я сидела, становился холодным и неудобным. Это не имело значения. Я не собиралась двигаться с места, пока не примирюсь с этим.

Солнце клонилось к горизонту, его лучи распространялись по бурной воде, посылая оранжевый луч по волнам. Я потрясённо наблюдала, как солнце начало садиться, ознаменовав мой последний полный день, а затем всё стало кристально ясным. Я знала, что должна сделать.

Я осторожно спустилась по склону, несмотря на своё же утверждение, что ничто меня сегодня не убьёт. Из всего, что я знала, я могла закончить тем, что превращусь в смятую кровавую кучу у подножия скалы и фактически скончаюсь от своих ран на следующий день. Один раз я поскользнулась, поцарапала руки и порвала колени дурацких штанов капри, но, в конце концов, добралась до пляжа целой и невредимой, как раз когда сгустилась темнота.

Именно тогда я поняла, что умираю с голоду. Казалось, я провела большую часть своей жизни с тех пор, как покинула замок, умирая от голода. Я мысленно составила меню для моего последнего ужина, всё, что я хотела, и к чёрту калории. Паста "кватро формаджио" с горгонзолой. В ней должно быть много горгонзолы. Жареная форель с лимонным соусом. Шоколадный торт, чем насыщеннее, тем лучше, и свежие взбитые сливки. Возможно, ризотто со шпинатом, хорошим белым вином с небольшим количеством градусов и шампанское "Moët" с десертом. В этот момент я решила, что буду настолько сыта, что завалюсь в постель и засну как убитая. Пока не придёт время умирать.

Когда я вошла в свою комнату, то почувствовала в воздухе приятный аромат шоколада, а накрытые подносы ждали меня на стеклянном кофейном столике. Мне очень нравился Шеол. Я не была уверена, насколько далеко простиралась магия, но я ни за что не буду есть до того, как приму душ и переоденусь.

Я сурово посмотрела на стол.

— Оставайтесь тёплыми, — сказала я еде тем же тоном, каким говорила бы с хорошо обученным домашним животным, и исчезла в душе.

Я не торопилась — даже холодная еда будет для меня восхитительной, — и выбросила свои рваные тряпки в мусорное ведро с едва заметной болью. Я вспомнила, как руки Михаила расстёгивали пуговицы на моей блузке, скользили под пояс, когда эйфория заставляла его говорить вещи, которые он никогда не скажет, никогда не поверит в этой жизни. Это было великолепно, пока это продолжалось, но в рано или поздно все должны были проснуться. Хорошо ещё, что у меня было не так уж много времени, чтобы справиться с последствиями.

Еда всё ещё была горячей и очень вкусной, но по какой-то причине я была не в настроении наедаться как поросёнок. Я взяла всего по чуть-чуть, пригубила несколько глотков вина, съела два кусочка шоколадного торта со свежими взбитыми сливками. А потом я накрыла подносы и встала, не находя себе места.

Поднялся ветер, взбаламутив и без того бурные волны, задувая в открытые двери. Я растянулась на диване, позволяя ветру обдувать меня, чувствуя, как поднимаются эмоции, а запах и ощущение океана проникают прямо в душу. Выглянув, я увидела, что луна была почти полной, она стояла высоко над головой в чернильно-тёмном небе.

Он не придёт. Конечно, он не придёт. Он не испытывал ни принуждения, ни привязанности, вызванной эйфорией, ни слушался приказов Падших. Единственная причина, по которой он пришёл бы ко мне — это если бы захотел. Если было необходимо.

Единственный способ, которым он когда-либо приближался, был по моему настоянию. Каждый раз, когда мы занимались сексом, это было по моему побуждению.

Я могла бы снова решиться на это. Пойти к нему, и он будет относиться ко мне нежно, потому что чувствует себя виноватым. Он подарит мне ослепительно прекрасный секс, потому что он мог. Он доставит удовольствие моему телу, но моё сердце будет чувствовать себя опустошённым, как никогда.

Это была последняя ночь в моей жизни, и я хотела провести её с ним.

Но я не хотела умолять.

Я прошлась по своим комнатам, выключая свет. Луна светила с пляжа, заливая всё вокруг серебристым светом. Я пошла в ванную переодеться, а когда вышла, тарелок уже не было. Магия или чудо? Это не имело значения.

Шёлковая ночная рубашка струилась вокруг моего тела. Она всегда была там, якобы для моей первой брачной ночи. Для моего прощального вечера это было бы просто замечательно, я надела её, желая доставить себе удовольствие. Она была соткана из мягких, скрученных кусочков белой ткани и обнимала моё тело подобно ласке. Я посмотрела в зеркало, и всё, что мне было нужно — это лавровый венок, чтобы завершить картину. Я выглядела как богиня, какой и была. Богиня, которая могла посылать молнии и уничтожать ангелов, но смертная, не способная заставить одного единственного мужчину полюбить её. Если я должна была быть древнеримской богиней, почему, чёрт возьми, я не могла быть Венерой? Держу пари, у неё никогда не было проблем с личной жизнью.

"Никакой жалости к себе", — напомнила я себе, выключая свет в ванной. Я откинула одеяло и растянулась на кровати.

Я могла видеть залитую лунным светом воду со своей кровати, если положу голову в изножье и лягу на живот. Я пошевелилась, глядя в ночь, и странный покой охватил меня, когда я прислушалась к шуму прибоя.

Я резко очнулась и увидела, что он стоит в моих открытых дверях, а позади него бушует и шумит океан. Он просто стоял и смотрел на меня своими тёмными бездонными глазами.

— Мне нужно признаться, — сказал он, его роскошный, тёплый голос всё ещё мог заставить мою кровь танцевать под кожей.

Я подняла голову, но не сдвинулась со своей, как я надеялась, провокационной позиции.

— Я не хочу слушать твою исповедь, — сказала я. — Мне это не нужно.

— Что тебе нужно?

Всё-таки люди, даже архангелы, были простыми существами. Они не умели предполагать, гадать, делать выводы. Им нужно было говорить.

— Ты, — сказала я.

В лунном свете я разглядела белую полоску, когда он улыбнулся.

— Хорошо, — сказал он и вошёл в комнату.

Я перевернулась на спину, глядя на него снизу вверх.

Он сел на край кровати, его пальцы вцепились в складки шёлковой ночной рубашки.

— Откуда это взялось?

— Она всегда была здесь, — сказала я, внезапно занервничав. — Видимо, она была предназначена для моей первой брачной ночи.

— Похоже, это дело рук Рейчел.

— Тебе не нравится?

— Ты мне больше нравишься без неё.

Так стоит ли мне сесть и выпутаться из сложных лент ночной рубашки? Может быть, это была плохая идея…

— Знаешь, что я думаю, Виктория Беллона?

— Понятия не имею, Ваше Безупречное Ангельское Великолепие.

Он задохнулся от смеха.

— Пока это лучшее, что я слышал, но немного громоздко для разговоров о сексе. Я подумал, — он рукой скользнул вверх по моей ноге, забирая с собой тонкую ночную рубашку, — что я тебя не соблазнил должным образом.

Я сглотнула. Прикосновение его руки к моей коже произвело на меня свой обычный эффект.

— Что ты собираешься делать, принести мне цветы и шоколад?

— Думаю, мы уже зашли немного дальше, не так ли? Но я не уверен, что мы прошли этап, когда я должен убедить тебя лечь со мной в постель. У тебя так много причин сказать "нет".

В тот момент я не могла придумать ни одной, но поверила ему на слово.

— Мне кажется, — продолжил он, и рукой коснулся моего бедра, — что мне нужно очень много работать, чтобы убедиться, что ты не пожалеешь об этом. Мне нужно подарить тебе прекрасное время.

Я покачала головой.

— Я не хочу, чтобы сегодняшний вечер был посвящён мне.

Он долго смотрел на меня.

— Ты хочешь, чтобы он был посвящён нам, — сказал он.

Не имело значения, смухлевал ли он, прочитав мои мысли. Одного того факта, что он знал это без моего ведома, было достаточно.

— Да, — прошептала я.

Он взял меня за подбородок и наклонился, чтобы поцеловать.

— Ты разобьёшь мне сердце, — наконец сказал он.

Я хотела ослабить напряжение резким вопросом: “Ты уверен, что оно у тебя есть?”. Но что-то меня остановило. Время для шуток прошло.

Поэтому я вообще ничего не сказала, как и он. Вместо слов он скользнул другой рукой мне за голову, притянул меня к себе. Его длинные пальцы массировали мою шею, удерживая меня для мягкого, соблазнительного поцелуя.

Поцелуй начался медленно, с мягкого покусывания моих губ, пробуя на вкус, изучая, и когда я попыталась углубить поцелуй, он отстранился.

— Эй, Виктория Беллона, — сказал он. — Не торопи события. Мы не торопимся, и я собираюсь насладиться каждым дюймом твоей кожи.

Я почувствовала, как моё сердце остановилось, а затем снова забилось быстрее. Он снова поцеловал меня, и я последовала его примеру, неторопливо изучая вкус, язык и зубы. Я провела руками по его коротко остриженной голове, наслаждаясь этим ощущением. Он поднял меня выше, притягивая в свои объятия, и поцелуй естественно углубился, медленные угольки желания разгорались всё сильнее и сильнее.

На нём была рубашка, и я хотела снять её. Я просунула руки под воротник, наслаждаясь ощущением его горячей кожи, и попыталась расстегнуть пуговицы, но мои пальцы были неуклюжими, и он рассмеялся.

— Не та рубашка? — сказал он.

Я просто разорвала её на части. Пуговицы полетели в стороны, и он снова засмеялся, пожимая плечами, а потом снова накрыл меня руками, скользнув вверх по моим рукам к бретелькам ночной рубашки.

Не знаю, как ему удалось справиться с этим, но мгновение спустя он опустил сорочку мне на талию.

— Так будет справедливо, — прошептал он и лёг рядом со мной, притянув меня к себе, мои обнажённые груди прижались к его груди, и это было восхитительное чувство.

Я двигалась, тёрлась об него, и возбуждение стало ошеломляющим. Я хотела большего и не знала, что делать.

— Тори, — прошептал он мне на ухо. — Тебе не нужно бояться. Это всего лишь я. Всего лишь тело, которое ты уже изучала. Делай то, что тебе нравится.

Я взглядом встретилась с его глазами, и последняя неуверенность исчезла. Он не собирался меня бросать. Он не собирался предавать меня. Мы прошли всё это. Мы собирались заняться любовью, и я собиралась сделать всё, о чём когда-либо мечтала, а затем сделать это снова.

Я мягко толкнула его на спину, и он легко лёг, прикрыв глаза. Я скользнула руками вверх по его груди, по мышцам, которые окаймляли его рёбра, а затем двинулась вниз по его животу. Он поднял руку, поймал мою руку и направил меня, а затем опустил её. Ожидая меня.

Я скользнула рукой вниз и накрыла его, и почти отпрянула в слепой панике. Он был таким большим? Он уже расстегнул джинсы, вероятно, не желая рисковать необратимыми повреждениями от моих нервных рук, и я спустила их вниз по его узким бёдрам. Я никогда не думала, что пенис так красив. Мне даже не понравилось это слово. Но он был великолепен. Большой и твёрдый, бледный, с голубыми венами, и я обвела его рукой, наслаждаясь ощущением его шелковистой кожи.