Воитель

ГЛАВА 22

ОН ПОЦЕЛОВАЛ МЕНЯ. Я ПОПЫТАЛАСЬ ОТСТРАНИТЬСЯ, но хватка на моих запястьях была безжалостной, и хотя я отдёрнула голову, он крепко держал меня.

— Почему ты целуешь меня? — сказала я нарочито капризным голосом, надеясь, что это скроет боль. — Я тебе даже не нравлюсь.

На мгновение ослепительная улыбка осветила его лицо, и вот так просто всё моё сопротивление испарилось. Он переместил свою хватку и теперь своей сильной рукой держал меня в плену, а другой обхватил моё лицо, так что у меня не было выбора, кроме как снова посмотреть ему в глаза. Погрузиться в них.

— Какая глупая маленькая богиня, — прошептал он.

А потом его рот снова завладел моим.

Это был не поцелуй милосердия. Он был жестким, влажным и полным плотского желания. Длинными пальцами он раскрыл мой рот, и проник в меня языком, требуя ответа, от которого я была не в силах отказаться. Я вернулась в этот опасный мир, бросив гордость и осторожность на ветер, целуя его, потерявшись в чувственном наслаждении, которое он сплёл вокруг меня одним лишь взглядом. Я начала придвигаться ближе, прижиматься к нему, но наши руки мешали.

А потом он вырвался, и мы уставились друг на друга, тяжело дыша.

— Ты когда-нибудь задумывалась о том, что есть причина, по которой я стараюсь держаться от тебя как можно дальше? — произнёс он мягким голосом. — Я хочу тебя. Я хочу всё, включая твою кровь.

— Но тебя не волнует… кровь.

Я ненавидела даже произносить это слово. Это сбивало меня с толку, пугало, приводило в ужас. Мысль о том, что кто-то пьёт мою кровь, глотает её, была тревожной. И всё же под моим ужасом и отвращением тянулась нить возбуждения, которая не имела никакого смысла.

Он провёл губами по моим губам, щекам, векам.

— Я хочу твою, — сказал он, склоняя губы к моей шее, чуть ниже подбородка. Я почувствовала, как он глубоко вдохнул, и его язык затанцевал по моим венам. А потом он отстранился, всё ещё держа меня за руки. — Мы должны идти.

Я ошеломлённо уставилась на него, снова потерявшись в его потемневшем взгляде.

— Куда идти?

Он дёрнул головой, указывая за плечо, и я впервые огляделась.

Река неслась рядом с нами, хотя мы были уже на противоположном берегу. Как бы то ни было, коричневато-тонированный пейзаж выглядел странным, незаконченным, а потом мои глаза сфокусировались за его головой, и я застыла.

Как будто кто-то нарисовал акварель коричневых и серых тонов, а потом оставил её под дождём. Стены вязкого света пульсировали и дрожали, как живые существа, и я в страхе отпрянула.

— Что это за чертовщина? — в ужасе спросила я.

Но я уже знала ответ.

— Темнота, — его голос был ровным, неумолимым.

Паника пронзила меня, и я попыталась высвободить запястья.

— Я не…

Он держал меня, отказываясь отпускать.

— У нас нет выбора.

"Мужайся, Тори", — сказала я себе. Я не привыкла бояться. С другой стороны, вся реальная опасность, с которой я столкнулась, была человеческой, нормальной. Я никогда не сталкивалась с дьявольской силой этой жидкой стены мощи, и это потрясло меня до глубины души.

Но я никогда не была трусихой и не собиралась становиться ею сейчас.

— Мы собираемся пройти через это?

Я надеялась на утешение, но Его Святость был не из тех, кто способен на бессмысленную ложь.

— Может быть, — сказал он. — Я могу помочь.

— Как?

— Доверься мне.

Это были общеизвестно опасные слова. Я промолчала. Печальная правда заключалась в том, что я действительно доверяла ему, и последнее, что я хотела сделать, это сказать ему об этом. Он и так имел слишком большую власть надо мной.

— Хорошо, — сказал он, и мне захотелось зарычать.

— Не делай поспешных выводов!

Его улыбка была слабой, опустошающей.

— Я же сказал, всё, что ты думаешь, отражается на твоём лице. Ты была бы ужасным игроком в покер.

— Я не верю, что всё так просто.

Он видел вещи слишком ясно, чтобы всё это могло быть предметом обоснованной догадки.

— Мы можем поспорить об этом, когда вернёмся, — сказал он. — А пока мы должны разобраться с Порталом, а потом с Темнотой. Время в этом мире течет иначе, чем в Шеоле, и мы должны вернуться, пока не станет слишком поздно. Нам нужно сосредоточиться на этом, — он развёл мои запястья, выставив каждую руку вдали от моего тела. — Не сопротивляйся, — сказал он.

— Не сопротивляться чему?

Я намеренно старалась не смотреть на его красивую грудь, но что-то привлекло мой взгляд. Татуировки двигались, скользили по его золотистой коже медленно, извилисто. Мне хотелось прикоснуться к ним ртом, лизнуть медленно двигающиеся отметины, но он держался слишком далеко.

— Стой спокойно.

Можно подумать, у меня был какой-то иной выбор. Его хватка была безжалостной, и я наблюдала, как линия татуировок извивалась по его груди, спускаясь посередине и снова закручиваясь вверх зеркальными линиями, поднимаясь к его сильным плечам. Они обвились вокруг его бицепсов, скользнули вниз, обхватили предплечья, запястья, а затем по рукам и пальцам, которые держали меня.

Я ощутила их первое прикосновение как слабую ласку, почти щекотку, и ахнула, глядя вниз, когда метки скользнули вверх по моим собственным рукам.

Казалось, сотня бабочек танцевала в моих венах. Они побежали вверх, исчезая под короткими рукавами рубинового платья, а затем начали кружить по моей шее и плечам, ныряя под платье и лаская мою грудь, и я невольно застонала от удовольствия.

— Ну вот, — сказал он приглушённым голосом и отпустил меня.

Я покачнулась, но он подхватил меня, помогая опуститься на землю. Я лежала в траве, глядя в бесцветное небо, и чувствовала, как сила наполняет моё тело. Через мгновение мне удалось сесть.

— Это было потрясающе, — выдохнула я. — Лучше, чем секс.

Саркастическую улыбку сложно было не заметить.

— Меньше работы.

— Пошёл ты, — добродушно сказала я, заламывая руки, чтобы полюбоваться извилистыми татуировками.

Они двигались и по моей коже, и ощущение было восхитительным. Наделяющим силой.

— Мы слишком долго откладывали это, — резко сказал он, поднимаясь на ноги и протягивая руку за отброшенной рубашкой.

Моё собственное платье высохло с удивительной быстротой, а его мокрые джинсы больше не обтягивали ягодицы.

Я тоже вскочила на ноги.

— А что они будут делать?

Я приподняла юбку до середины бедер и увидела, как татуировки двигаются по моим бёдрам, мягко лаская.

— Они сделают тебя бесконечно сильной, — сказал он, поворачиваясь ко мне спиной и застёгивая рубашку. — Они сделают боль более терпимой, дадут тебе шанс сражаться, — он повернулся и взял меня за руку. — Пойдём.

Что-то было не так. Я понятия не имела, что это было, но что-то сдвинулось, и, несмотря на мою новую силу, я испугалась, когда он потянул меня вперёд к этому злобному мерцающему облаку.

— А что, если у нас не получится?

Он посмотрел вниз.

— Ты справишься, — сказал он и потянул меня в облако.

Я ожидала увидеть завесу, тонкую стену, которая принесёт адскую боль, а потом закончится, но облако было толстым, непроницаемым, как желе.

А потом меня пронзила боль, словно тысячи осколков стекла глубоко врезались в мою кожу, и я вскрикнула, потрясенная её жестокостью, сжимая руку Михаила так крепко, что, если бы это был кто-то другой, я бы переломала ему кости. Я попыталась дышать сквозь сокрушительную боль, вспоминая сцены из фильма о родах, и ещё крепче прижалась к Михаилу, не уверенная, что смогу это вынести.

А потом его слова вернулись ко мне. “Ты справишься”, — сказал он.

Не “мы справимся”. Я выживу.

Но как насчёт архангела? Он был сильнее, он был бессмертен, ничто не могло коснуться его. Но он сказал: “Ты справишься”.

Боль росла, как живое существо, стеклянные ножи вонзались глубоко внутрь, в мои органы, мой желудок, моё сердце, мою утробу, и я начала тонуть, проигрывая эту эпическую битву, и он ошибся, я не…

Я была прижата к твёрдому, сильному телу, но оно дрожало, тряслось, как будто вибрировало от боли.

— Михаил! — я закричала от внезапного ужаса, и я почувствовала, как что-то обернулось вокруг меня, как одеяло из перьев, защищая меня, оберегая меня, и я перестала бороться, прильнув к нему, отпуская.

А потом всё кончилось. Тишина, густая и глубокая, затопила мой мозг, наполняя его зефирным пухом. Я не двигалась, чувствуя, как эти волшебные бабочки танцуют по моему телу, исцеляя, успокаивая, и я плыла, абсурдно счастливая, в сильных руках Михаила.

Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что что-то не так. Кожа под моей головой была холодной, почти липкой. Моя голова лежала у него на груди, а его сердцебиение, обычно такое сильное, было слабым, прерывистым.

Свет ослепил меня, когда защитное одеяло исчезло. Он отпустил меня, и я поняла, что его крылья были вокруг меня, защищая меня, баюкая меня. Та же перистая мягкость покрывала нас, когда мы занимались любовью в его комнате. Благословение, защита. Любовь.

Но его руки упали, крылья исчезли, и он неподвижно лежал на земле.

От тела Михаила исходило слабое свечение, гораздо более сильное, чем моё. Я посмотрела на Михаила и поняла, что он умирает.

Его глаза были закрыты, лицо бледное под порезами и синяками, которых раньше не было. Его рубашка была изорвана в клочья, и я в ужасе уставилась на него.

Татуировки исчезли с его тела, все метки, которые танцевали на его золотистой коже. Обереги и защита исчезли, и я прекрасно понимала, что не Портал забрал их. Они всё ещё танцевали у меня на руках. Он отдал всё мне и вошёл в Портал без всякой защиты.

— Ты идиот! — крикнула я ему. — Забери их обратно.

Его тёмные глаза дрогнули, открылись, но они были тусклыми, бледными.

— Не могу, — еле слышно ответил он. — Берет… слишком… много.

— Не смей умирать на мне, придурок! — сказала я. — Ты не можешь жить тысячелетиями, а потом умереть из-за моей глупости.

— Не… глупая, Виктория Беллона.

Улыбка была призрачной на его избитом лице, и я знала, что он делает это просто, чтобы досадить мне. Даже умирая, он всё ещё пытался меня разозлить.

— Я не позволю тебе умереть, — закричала я, сжимая его сильные плечи.

Они были холодными на ощупь, его жизненная сила ускользала.

— Ты ничего не можешь сделать.

Мне хотелось выть, кричать, плакать. Он не мог так поступить. Не только со мной, но и с Падшими. С миром.

Я попыталась встряхнуть его, но он был слишком тяжёлым.

— Не оставляй меня, — не знаю, откуда взялись эти слова, и мне было всё равно. — Я лю…

Прежде чем я успела закончить проклятую фразу, он схватил меня за руку из последних сил и притянул к себе, чтобы поцеловать.

Затем его рот обмяк под моими губами. Он отпустил жизнь, оставив меня в зловещем мире Темноты.