Маленькие камчатские истории

После описанного выше злополучного плавания на Камчатку «Эскимос» вернулся во Владивосток. Здесь его команда вновь обновилась почти наполовину: многих моряков призвали на военную службу. В очередной рейс на полуостров он отправился 15 августа. Во время стоянки судна в Большерецке команда, бригада грузчиков и пассажиры «оказали помощь испанским революционерам», собрав для них 1 761 руб.

О сложности нахождения осенью на камчатском побережье говорят следующие факты. 11 сентября 1936 г. судно стояло в районе Микояновского рыбокомбината. Внезапно поднявшийся ночью норд-вестовый шторм заставил его сняться с якоря и идти штормовать. Командование «Эскимоса» запросило у Петропавловска разрешение прервать плавание и вернуться в порт затем, чтобы здесь пополнить запасы топлива и воды. Получить уголь с других судов, находившихся поблизости, было весьма сложно. «Стоит очень неустойчивая погода, шторма следуют один за другим через одни-двое суток, поэтому за время бункеровки не раз придется штормовать в море, сжигать уголь, требуя дополнительного бункера. Бункеровка в Микояновске может затянуться до двух недель. Наконец, штормовая погода может привести к тому, что бункеровка будет отставать от расхода угля. Тогда пароход окажется в опасном положении, не в состоянии будет дойти даже до Петропавловска. Настоящий шторм может длиться еще сутки, потом сутки-двое не позволит грузиться прибой. В результате не хватит также воды… Кроме груза консервов, на борту имеем около 200 чел. пассажиров. Чтобы не потерять много времени, не подвергнуться аварийной опасности, настаиваем на необходимости немедленно следовать в Петропавловск».

После непродолжительной стоянки в Петропавловске, «Эскимос» направился в очередной снабженческий рейс. 14 ноября 1936 г. его экипаж спас в штормовом море несколько десятков человеческих жизней. Пароход, стоявший на якоре возле Ичи, получил штормовое предупреждение и готовился отойти мористее. Отход задерживал судовой катер, ушедший на рыбокомбинат. В 17:10 с судна заметили возвращающийся катер, боровшийся с волнами, дали ход и пошли ему навстречу. В 18:05 катер подняли на пароход, повернувший в море. Через полчаса «Эскимос» застопорил машину, заметив догонявший его кавасаки, тащивший на буксире кунгас с людьми и грузом. С кавасаки сообщили, что сильный ветер не позволил им войти в реку. В 18:45 пароход отдал якорь и грузовыми сетками стал снимать с кунгаса мокрых, холодных людей, уже потерявших всякую надежду на спасение. Затем был поднят сам кунгас, но тяжелый кавасаки оторвать от воды не удалось. Его команда не захотела покинуть свое суденышко, оставшись штормовать на нем в море. На следующий день она погибла в неравной борьбе с ледяными волнами.

Двадцать пять спасенных были накормлены, переодеты и размещены в теплых, сухих помещениях. Сильный шторм продолжался неделю. Только 21 ноября люди и кунгас были переданы на пароход АКОфлота «Якут», «Эскимос» же, израсходовав запасы топлива и воды, был вынужден сняться в Петропавловск.

В декабре 1936 г. «Эскимос» встал на ремонт на недавно сданную первую очередь Петропавловской судоверфи. Качество ремонта, по словам капитана Караянова, оказалось хорошим: «Свое первое испытание — ремонт судов флота АКО — камчатский завод выдерживает вполне хорошо».

Репрессивный механизм, неутомимо работавший все время после советизации страны, в наступившем 1937 г. набрал максимальные обороты. Он перемолол немало человеческих судеб. Досталось и работникам АКО, в том числе и морякам. Так, на десять лет был осужден один из капитанов АКОфлота М. П. Зелинский.

Резко изменился тон руководящих документов, как поступавших из «центра», так и рождавшихся в недрах самого аппарата АКО. 14 июля 1937 г. в адрес помполита «Эскимоса» В. П. Огнева пришла телеграмма из политуправления Наркомпищепрома СССР, предупреждавшая о необходимости усиления бдительности. «Не надо забывать, что Вы работаете бок о бок с одним из самых агрессивных государств — Японией, которая выжидает случая напасть на нас, или во всяком случае, старается подорвать нашу мощь. Для этой цели засылаются к нам агенты, шпионы, а также вербуются на месте из банды троцкистов, бухаринцев, рыковцев и прочей мерзости…».

Обстановку того периода хорошо передают слова одного из руководящих работников, высказанные в мае 1937 г.: «Разоблачение активного контрреволюционера Адамовича, вскрытие вредительства и аресты вредителей в системе АКО вместо ободряющего труда для оставшихся работников, особенно ни в чем не замешанных, породили среди инженерно-технических работников такие настроения: «А вдруг и меня завтра?»… Этот холодок в работе чувствуется, и некоторая, мне кажется, растерянность среди инженерно-технических работников есть. Ведь не все же они вредители!.. Вот я сталкиваюсь по аппарату с работниками АКО, они мне говорят: «Как бы чего не вышло, мне куда поспокойнее». Кто же работать будет?».

А вот выдержка из проекта секретного приказа, разработанного наркоматом для «ликвидации вредительства в рыбной промышленности», хорошо отражающая стиль большинства руководящих документов того периода. «Вскрытые факты вредительства в Обском, Азербайджанском трестах и на Мурманском судоремонтном заводе с бесспорностью подтверждают, что троцкистские агенты японо-немецких фашистов проникли и на предприятия рыбной промышленности. Случаи пожаров крабоконсервных заводов Дальневосточного края, аварийность флота, задержки в вывозе рыбопродукции с побережья Камчатки, Сахалина и Амура, показывают, что японо-немецкие агенты направляют свою вредительскую деятельность в наиболее уязвимые места рыбной промышленности: флот, консервные заводы и предприятия Дальнего Востока и Мурманска, вызывая аварии, порчу продукции и повышенные потери». Одновременно для ликвидации последствий и предупреждения на флоте «вредительства», помимо ставшей уже привычной борьбы с «диверсионными агентами», в приказе назывались вполне разумные организационные и технические меры по обеспечению безаварийной работы и своевременного ремонта судов.

Сложившаяся в стране атмосфера подозрительности, нетерпимости и страха привела к тому, что теперь любую провинность можно было выдать за политическое преступление. Помимо всего прочего, это позволяло легко сводить счеты с личными недругами. Поэтому даже официальные документы нередко не могут служить объективным источником информации, сохраняя лишь хронологию событий.

Так, после проверки работы помполита «Эскимоса», последний был снят с работы. «Как за первую, так и за вторую стоянку во Владивостоке никакой работы не проводилось, за исключением митинга о военно-шпионской группе Тухачевского, Уборевича, Якира и других. За рейс Владивосток — западный берег Камчатки — Сахалин — Владивосток было проведено два общих собрания экипажа, два политзанятия по решениям февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б) и докладу товарища Сталина.

В следующем рейсе Владивосток — западный берег Камчатки — Петропавловск с 10 августа по 13 сентября провели только подготовительную работу к выборам судового комитета, но выборы так и не закончили до прихода в Петропавловск. Положение о выборах не изучали. Митинга о гибели судов «Благоев» и «Тимирязев» также не проводили (30 августа 1937 г. у берегов Алжира эсминец испанских мятежников потопил торпедами советское судно «Тимирязев», спустя два дня — 1 сентября 1937 г. — подводная лодка атаковала в Эгейском море пароход «Благоев» — С. Г.).

Соцсоревнование отсутствовало, не имеется даже показателей, во время хода они не вывешивались. Членские взносы в профсоюз не платили по шесть месяцев и более. За 1937 г. судком отчислений не получал, культинвентаря на судне нет. За время рейса имело место пьянка в Крутогоровском и Микояновском комбинатах. С приходом в Петропавловск почти весь экипаж пьянствовал…».

За это помполита и сняли с работы приказом начальника политуправления Наркомпищепрома СССР Ф. Корнюшина. Последнего, сменившего на посту начальника АКО покончившего жизнь самоубийством И. А. Адамовича, вскоре самого объявили «врагом народа».

«Эскимос» тем временем продолжал работать. В сентябре 1937 г. он на 56 суток передавался во фрахт АКОснабторгу для выполнения рейса по восточной Камчатке от Уки до Апуки. Тогда же начальник АКОфлота М. М. Плехов (впоследствии также репрессированный) подписал характеристики на «стахановцев рыбной промышленности», представленных на премию наркомата. В их число были включены два механика «Эскимоса».

«Четвертый механик Корольков Михаил Григорьевич, 1916 г. р., сын крестьянина, на пароходе непрерывно три с половиной года, поступил уборщиком камбуза, затем машинный ученик, машинист 2-го и 1-го классов, четвертый механик… Старший механик Любимов Сергей Николаевич, 1896 г. р., член ВКП(б), стаж 16 лет, в АКО с 1932 г., 1-й разряд. На «Эскимосе» работал третьим, вторым и с конца 1936 г. — старшим механиком. Опытный, знающий механик, ведет техминимум, общественник, под его руководством был произведен ремонт парохода».

Это всего лишь несколько штрихов, очерчивающих условия, в которых проходило промышленное освоение Камчатки в довоенные годы. К сложностям климата и бытовой неустроенности добавлялись проблемы, созданные неорганизованностью и безответственностью конкретных должностных лиц. На все это накладывалось и традиционное российское пренебрежение судьбами отдельных личностей и целых народов.