10000 лет во льдах

– Процесс требует большой осторожности, – заметил он, когда я подошел к столу, за которым он работал, и проявил молчаливый интерес к происходящему. – Я обнаружил, что либо слишком много, либо слишком мало какого-либо одного ингредиента серьезно ухудшает преломляющие свойства моей комбинации. Это случалось так часто, что теперь я беру на себя больше хлопот, чем во время моих первых экспериментов, по эгоистичной причине: это избавляет меня от необходимости делать все заново. Кроме того, сегодня я прилагаю дополнительные усилия, – добавил он, улыбаясь, – из-за вас. Я желаю, чтобы эксперимент проводился в наилучших возможных условиях, чтобы обеспечить наилучшие результаты.

"Конечно, – подумал я, – эта взвешенная манера, эта спокойная уверенность, эти разумные наблюдения должны исходить от рационального ума", и размышления пробудили новый интерес к наблюдению за каждой деталью происходящего. Я заметил, что вещество, подвергающееся растиранию в ступке, было густым, клейким и совершенно прозрачным. Помимо прозрачности, он, казалось, обладал блеском, похожим на те поддельные имитации алмазов, известные под названием "паста". Наконец процесс, казалось, был завершен. Мой хозяин критически осмотрел его, в последний раз осторожно надавил на пестик и объявил результат удовлетворительным.

– Ну вот, этого достаточно, – сказал он с довольным выражением лица. – Я думаю, что теперь мы можем рискнуть изготовлением линз, которые должны раскрыть нам загадочные тайны космоса.

– Мне кажется, – сказал я, – что линзы, которые вы, несомненно, собираетесь отлить из этого состава, должны быть ограниченного диаметра, поскольку, похоже, в ступке содержится не более кварты вещества.

– Вы ошибаетесь, – ответил он, – когда думаете, что я собираюсь отлить свои линзы из этого состава. Формование объектива вообще, независимо от того, насколько совершенной кажется матрица, оставило бы его подверженным множеству недостатков, которые сделают его оптически бесполезным, если его впоследствии не отшлифовать. Кроме того, как вы очень справедливо заметили, одна объективная линза, обрамленная из всей комбинации, которая находится там, не будет выгодно отличаться по размеру с линзами больших рефракторов в Вашингтоне или Цинциннати, и, соответственно, я нарушил бы один из основных постулатов, изложенных последним ночь, а именно, сбор света. Чем больше параллельных лучей мы сможем собрать от светящегося объекта, тем больше света мы получим в нашем проецируемом изображении при концентрации с помощью линзовидного воздействия. Самая большая из существующих линз не имеет и трех футов в диаметре и, следовательно, не имеет преломляющей площади в семь квадратных футов. Сейчас я буду иметь удовольствие показать вам объектив безупречной кривизны и абсолютно ахроматический, диаметром десять футов, площадью семьдесят восемь с половиной квадратных футов, с более чем в три раза большей площадью поверхности зеркала лорда Росса, использующего почти в десять раз больше собираемого света, чем этот гигантский отражатель, и использующего его таким образом, чтобы фактическая мощность комбинации во много тысяч раз превосходила его – лучший телескоп на земле. Я делаю последнее замечание намеренно, поскольку, как я уже говорил вам ранее, мои линзы не являются постоянными, но требуют переделки каждый раз, когда я их использую.

Я чувствовал, что сейчас совершенно бесполезно рисковать каким-либо комментарием к объяснениям моего хозяина. Я решил ждать событий и быть начеку на случай любого возможного несчастья. И все же мой опыт прошлой недели настолько сильно перевернул мои представления о физике, сформулированные в настоящее время научными догмами, что, признаюсь, я был готов почти ко всему. Мой хозяин вытащил свои часы, заметив, что уже десять минут четвертого и что мы должны максимально использовать темноту.

– Если вы понесете эту спиртовку, – сказал он, указывая на одну из них на столе, – я возьму ступку, и мы пойдем наверх.

Я сделал, как он попросил, и последовал за ним наверх, и через окно вылез на крышу дома, которая была плоской и просторной, занимая, насколько я мог судить, около пятидесяти квадратных футов. Небеса были такими же яркими, как в Калифорнии или Греции, и, с позиции дома, представляли собой чистый горизонт со всех сторон, кроме севера. С одной стороны, рядом с парапетом, я заметил деревянное сооружение кубической формы, напоминающее небольшой дом, передвигающийся на колесах, размером около десяти футов во всех направлениях, с одной стороны которого выступала труба длиной около двух футов на один в ширину, из центра вершины которого поднималась похожая трубка примерно такой же длины и диаметра, но заканчивающаяся чашеобразным сосудом значительных размеров. Подойдя к этому сооружению, я помог майору перевернуть его на восточную сторону крыши, и, открыв боковую дверь, мы вошли. В центре находилась небольшая печь, соединенная трубой с трубой в крыше, открыв боковую часть которой, майор попросил меня поместить внутрь спиртовку, зажечь ее и закрыть дверцу. На противоположной от упомянутой горизонтальной трубы стороне комнаты стояла вертикальная круглая рама, скрытая драпировкой, а в другом месте – бинокулярный прибор невиданных мною размеров, установленный на треноге, а рядом с ним – кресло-качалка. В кабине не было другого отверстия, кроме двери.

– Если вы сейчас пройдете со мной, – сказал мой хозяин, – мы приступим к изготовлению линзы.

Я я последовал за ним наружу, и мы вместе поднялись на крышу куба с помощью лестницы, майор забрался первым, а я передал ему ступку, когда он добрался до верха.

– Я думаю, что чашка теперь достаточно горячая, чтобы растворить смесь, – сказал он, ощупывая ее рукой и продолжая наливать в нее немного состава из ступки.

Я заглянул в чашу и увидел, что в ее дне есть крошечное отверстие, не намного больше отверстия табачной трубки. Когда примерно две трети вещества было введено, майор сделал паузу.

– Вот, – сказал он, – этого достаточно, чтобы построить десятифутовую линзу, такую большую, какую мы можем практически использовать в настоящее время.

Через две или три минуты вещество в чаше начало бурлить и пузыриться. Майор критически осмотрел её и попросил меня спуститься и прикрутить фитиль спиртовки в печи внизу. Я так и сделал, а по возвращении заметил, что из чаши теперь поднимается стекловидная сфера в форме пузыря, которая постепенно увеличивается по мере подъема.

– Все как надо, – заметил майор, – состав имеет надлежащую консистенцию, и через несколько минут у нас будет объектив. Я полагаю, вы понимаете смысл существования этого шара, – продолжил он, когда пузырь расширился и увеличился в размерах под воздействием нагнетаемого снизу горячего воздуха. – Вы видите, что он сформирован по тому же принципу, что и обычный мыльный пузырь, и, когда он достигает определенного размера, образует самую совершенную сферу в природе.

Сфера продолжала увеличиваться в размерах, пока не достигла диаметра, насколько я мог судить, десяти футов, когда майор повернул кран на трубе под чашей, заметив:

– Диаметр теперь настолько велик, насколько это необходимо, хотя я мог бы, при необходимости, увеличить его почти до такой же величины. Однако у меня не было бы места для объектива с большим фокусным расстоянием на моей крыше, шар, который вы сейчас видите, имеет фокусное расстояние в восемьдесят футов – больше, чем у телескопа лорда Росса.

– Но ваше изображение будет спроецировано в космос, – воскликнул я, – где вы не сможете рассмотреть его, потому что ваша крыша, кажется, не более пятидесяти футов в длину.

– Пятьдесят два фута – это протяженность, – ответил он, – но я отражаю свои лучи обратно от выпуклого отражателя на расстоянии сорока футов от моей линзы в это помещение, где они фокусируются трубкой, которую вы видели сбоку, которая содержит комбинацию линз, которая проецирует изображение на экран напротив, где вы сможете изучить его с помощью мощного бинокулярного микроскопа, который вы видели внутри.

К этому времени кристаллическая сфера, которая казалась красиво блестящей и прозрачной, по-видимому, затвердела и выглядела как шар из цельного стекла. Теперь майор потянулся к диафрагме из легкого металла, напоминающего японское олово, которую я раньше не заметил, поскольку она лежала на другой стороне стола, к которому она была прикреплена цапфами чуть ниже крышки, и повернул ее из горизонтального положения в перпендикулярное, где она образовала экран над поверхностью сферы, практически превращая ее в выпуклую линзу с апертурой около девяти футов, закрывая примерно на десять градусов ее непосредственную верхнюю и нижнюю части.

– Я счел необходимым использовать эту диафрагму, – сказал он, – поскольку неравномерная преломляемость лучей, падающих на сферу по касательной, мешала четкости моего изображения, их фокус не совпадал с фокусным расстоянием, попадающим в объектив под меньшим углом.

– Но в любом случае, – заметил я, – я не понимаю, как вы преодолеваете два очень серьезных оптических дефекта в вашем стекле – во-первых, его недостаточная преломляющая способность, поскольку это, очевидно, просто оболочка, возможно, толщиной не более сотой доли дюйма; и, во-вторых, цветовая дисперсия ваших преломленных лучей, поскольку при фокусном расстоянии в восемьдесят футов, как вы утверждаете, их неодинаковая преломляемость приведет к тому, что фокус красных лучей окажется на много футов ближе, чем у фиолетовых, и вы получите вообще не изображение, а концентрический радужный спектр.

Майор улыбнулся и сказал:

– Мой дорогой сэр, вы должны помнить, что наука об оптике не стоит на месте с тех пор, как Холл и Доллонд в середине прошлого века впервые создали ахроматическую линзу из двух видов стекла с неодинаковыми преломляющими свойствами, что позволило свету проходить сквозь, они однородны и позволяют построить преломляющий телескоп высокой мощности, что до их времени было невозможно. Здесь я просто пошел на шаг дальше, воспользовавшись тем качеством различных веществ, которое известно как их спектр и разумным сочетанием этих веществ я поглотил цвета различных лучей, попадающих в мой хрусталик, таким образом, собрав их все в общий фокус однородного света, поскольку я знал, что раствор эскулина поглощает фиолетовые лучи, хинин и нефть – синие, куркума – желтые, уран – зеленый, нафталин – красный, я долго экспериментировал с созданием композитного вещества из всех этих материалов для поглощения цвета. Мои эксперименты со стеклом не были удовлетворительными, и я, наконец, додумался до способа сочетания ингредиентов с особым составом канадского бальзама и получения сферической линзы обычным процессом раздувания. В этом я, наконец, преуспел, и результат стоит перед вами. Я также обнаружил, что преломляющих свойств этой полой сферы, какой бы тонкой она ни была, вполне достаточно, чтобы сфокусировать параллельные лучи. Вскоре вы станете свидетелями того, что все, что я говорю, верно. Теперь мы приступим к формированию моего отражателя.