Полет миражей

Глава 15. Благие намерения

Ответственны ли мы за поступки, если не знали, каковы будут последствия? Если искренне верили, что совершается дело благое, пусть даже и не совсем гуманными методами? Есть ли содеянному срок давности? Существует ли тот отрезок времени, который способен стереть из памяти времен то, за что нам, порою, бывает стыдно?

Расплата всегда маячила на горизонте, словно призрак. Как известно, благими намерениями вымощена дорога в ад, а незнание законов не освобождает от ответственности. Фальх Диттэ это понимал, поэтому ждал долго. Несколько сотен лет. Тем более, что даже в начале своего жизненного пути в благих намерениях он совсем не был уверен. Впрочем, как и сейчас.

Уже давно ученый занимался только тем, что удовлетворял бешеные амбиции и остервенело познавал мир, не считаясь с методами этого самого познания. Долгая жизнь давала ощущение власти над окружающим. С последним мужчина смирился уже очень давно, признавшись себе в том, что он безнадежный и безоговорочный эгоист. Чем, в общем-то, гордился. Но, если быть точнее, тем, что не отрекался от этого естественного свойства души, а жил с ним в относительной гармонии. Тем, что нашел силы принять свои искренние намерения и желания. Тем, что не хотел казаться лучше, чем есть на самом деле. В отличие от множества храмовников, не желавших смотреть в собственные червоточины и старательно от них открещивающихся. Фальх знал, что он ничем не лучше других людей. Его раздражала непоколебимая уверенность крестоносцев в том, что они имеют право претендовать на совершенство. И тем более, решать кому жить, а кому умирать.

Мужчина считал их лицемерами, не способными признавать собственные ошибки. Поэтому им и не верил. Ни в сказки про пресловутое возмездие, ни в справедливость. Ведь ожидание так ни к чему и не привело. Фальх не нащупал тот рубеж времени, который вернул бы ему все ощутимые проступки. Он устал ждать на пороге своего дома людей в белых туниках с красными крестами, окропленными черной кровью. Кровью, которую создал сам. За все эти десятилетия время лишь еще раз доказало, что нет на свете тех безоговорочных критериев, которые бы отделяли одних существ от других и делали бы их лучше, чем остальные. Потому как не существовало ни добра, ни зла.

— Борцы за пустоту, — усмехнулся Фальх.

Будучи оставленным даже судьбой, он еще острее ощущал одиночество. Грело только осознание собственной власти и статуса, которые позволяли ему существовать отдельно ото всего мира. И которыми грех было не воспользоваться. В основном, для обеспечения собственной безопасности. Слишком часто Фальха хотели втянуть в подковерные политические интриги, используя его вес в своих целях. Попытки манипулировать собственным мнением мужчина никак не воспринимал и старался держать твердый нейтралитет. Он отошел от дел еще пару сотен лет назад, когда охладел к судьбам людей по отдельности, а затем и человечества в целом. Жизни пролетали на его глазах как мотыльки. Диттэ предпочитал молча наблюдать за происходящим, словно сидел в цирке на первых рядах.

Покидая научный центр Кассини, где прибывал по просьбе Цинтафы Айли, Фальх Диттэ не изменил своих убеждений. Женщина, которую многие уважали за острый ум, и за это же, в принципе, и не любили, весьма отдаленным образом, максимально завуалированно прощупывала почву при очередной попытке заручиться поддержкой Фальха в своих политических играх. Деликатные намерения восприняли уважительно, но без особого энтузиазма. Связываться с сомнительными предприятиями ученому не хотелось, откуда бы не росли ноги. А расти они могли откуда угодно, учитывая вольные взгляды их носителя. Вернее, эгоистичные. Такая позиция мужчине была хорошо знакома, поэтому он предпочитал держаться на расстоянии от любых сомнительный затей.

— Господин Фальх, все готово, — улыбнулась миленькая стюардесса с вьющимися каштановыми волосами, — Дать команду на вылет?

— Не сейчас, — задумчиво ответил ученый, — Скажи пилотам, пусть ненадолго зависнут над озером.

Мило улыбнувшись, девушка направилась в другой конец светло-бежевого салона. Фальх устроился в кожаном кресле и движением руки сделал прозрачной ближайшую стену частного корабля.

Огромное цветущее озеро сейчас выглядело совсем иначе, нежели пару сотен лет назад. Огромные листья арабийского лотоса покрывали все прибрежные части вод. Пышная растительность соревновалась в биении жизни с бесконечными стаями птиц, витающими в округе. Вопиющее благополучие природы шло вразрез с тем, что сейчас творилось в самом научном центре. Тогда же, в далекие времена волны второй колонизации, все было с точностью наоборот. Пугающая, угрюмая и скудная серость массивных вод только готовилась стать колыбелью новой жизни. За стенами центра Кассини делали все, чтобы этой жизни дать шанс.

Нахлынули ностальгические воспоминания. Внизу лежало время, когда наука для Фальха значила больше, чем поиск насущных благ. Время, когда она казалась той самой потаенной дверью, за которой скрывались долгожданные ответы. Время перемен и ломки истории. На которую, как выяснилось, ему оказалось совершенно плевать. Первое столкновение интересами лоб в лоб с храмовниками дало четкое понимание, что рубежа, останавливающего жажду знаний, просто не существует.

Научный центр Кассини.

2 577 н. э по грегорианскому календарю, за 17 лет до волны третьей колонизации.

— Где же они? — недовольно пробурчала Лая Вейтфир, младший научный сотрудник института генетики и цитологии Северного отделения «Кассини» Марсианской Академии наук.

— Пару часов, как должны быть… — спокойно ответил Фальх Диттэ, на бейдже которого красовался статус научного руководителя. — Наберись терпения. Без них все равно не начнем.

Опоздание крестоносцев совершалось намеренно, в рамках негласного протеста. Всегда предельно пунктуальные храмовники демонстративно игнорировали все попытки ученых раздвинуть границы реальности. Что ж, их можно было понять. К подобным недовольствам Фальх относился с присущим ему терпением. В конце концов, в свое время они немалыми усилиями вытянули человечество в относительную стабильность. Зараженные корабли сотнями прибывали с терпящей бедствие Земли. Много было пролито крови в борьбе за существование, и возмущение храмовников по поводу изучения пришлых сущностей казалось вполне обоснованной.

Однако, прошло много времени после терминальной зачистки и наука должна была двигаться вперед. Твердо вставшая на ноги колония обретала новые крылья и жаждала ответов на острые вопросы. Прежде всего на те, которые помогли бы возродить материнскую планету.

Наученные горьким опытом крестоносцы знали, что никакие попытки повлиять на действующее правительство не возымеют такую же эффективность, как хорошо поставленный контроль над ситуацией. Поэтому Церковь согласилась предоставлять помощь исследователям в обмен на полную прозрачность действий со стороны научного сообщества. Удобоваримый компромисс, наконец, был найден. Проявление и обеспечение безопасности во время опытов храмовники благополучно обменяли на проверку сопротивляемости новых рекрутеров. Правда, с решением Церкви согласны были далеко не все ее адепты и без периодических протестов все равно не обходилось.

— Как думаете, там есть существа, способные глобально воздействовать на тектоническую нестабильность? — задумчиво спросила Лия, — Ну, или хотя бы снизить экстремально высокую температуру…

— Хотелось бы верить, — с надеждой ответил Фальх.

— Марс не потянет обратное терраформирование Земли, — покачала головой Лия, — Надежда только на наши исследования…

— Еще бы храмовники это понимали, — недовольно ответил научный руководитель, — В любом случае, если мы не найдем пути взаимодействия пришельцев с нашей нервной системой, искать новые способы терраформирования Земли не имеет смысла.

Сегодня был особенный день. Новый виток опытов, сулящий принести немало ценнейших данных. Фальх со своей командой немного волновались. Правительство выделило приговоренных к смертной казни преступников для изучения воздействия пришлых сущностей на психику человека. Такое случалось чрезвычайно редко, а заключенные, по большей части, были клонами. Хотя, в ходе опытов никакой ощутимой разницы с людьми, рожденными естественным способом, ученые так и не выявили. Существа из иного мира использовали тот же механизм, что и всегда: получали доступ к нервной системе человека, а через нее к остальным органам и тканям. То же самое наблюдалось и с животными. Исключения составляли только простейшие организмы, не имеющие хорошо развитых рефлекторных цепей.

Иные формы жизни… Манящий, чарующий пласт неизведанного. Изучение, наблюдение и препарирование — вот чего жаждал Фальх. Те существа, что прорывались из-под включенного телепорта, обнесенного мерцающими стенами щита, повторялись крайне редко. Относительно жизнеспособные, в большинстве случаев они имели невероятное внутренее строение, скрупулезно вносимое в анатомический каталог своего уникального вида. Некоторые сущности имели необузданные инстинкты, с совершенно отсутствующими моделями поведения и ведомые только лишь голодом и инстинктом размножения. Хотя, что удивительно, размножаться они как раз-таки не могли, так как у них отсутствовали органы воспроизведения. Иные проявляли некоторую осмысленность, весьма отдаленно реагируя на внешние раздражители, что говорило о наличии чувства самосохранения.

Записи же исследований ведущих психиатрических больниц Земли несли хаотичные, отрывочные данные, без какой-либо логики и систематизации. У них было слишком мало времени. По этой же причине не удалось достаточно изучить феномен сопротивляемости. Механизм его работы, источник возникновения. После приобретения Церковью монополии на вербовку подобных людей все стало еще более затруднительно. Это сильно смазывало статистику, ибо более девяноста процентов людей находились внутри структурных организаций, так или иначе относящихся к Церкви. А опыты на своих адептах она, мягко говоря, не приветствовала.

— Наконец-то, — пробурчала себе под нос Лая, когда по дистанционной связи объявили о прибытии долгожданных гостей.

— Дорен, подготовь, пожалуйста, активизирующую часть телепорта, — оживился Фальх, растормошив скучающего коллегу. — Не будем тянуть.

Просторная светлая лаборатория круглосуточно пребывала под пристальным надзором камер. Громоздкая аппаратура занимала львиную долю помещения размером с небольшой ангар. Провода толщиною с запястье мешались под ногами, но сотрудники быстро привыкали порхать над препятствиями, словно суетливые птички. Труднее было адаптироваться к огромным размерам электроники. Миниатюрные, незаметные и удобные в обслуживании устройства были абсолютно бесполезны. Изучение иных форм жизни, порой, требовало создание техники практически с нуля и та имела габариты, очень далекие от современных марсианских реалий. Постоянное назойливое гудение, сравнимое разве что с жужжанием внушительного роя ос, стояло здесь круглосуточно и уже давно перестало кого-то раздражать. Люди просто привыкли. Правда, некоторые поначалу использовали локальные подавители шумов, но и они со временем канули в лету.