Полет миражей

Глава 24. Торговцы грехами

Байк стоял на своем прежнем месте — широкой плоской подставке в дальнем углу, ближе к правой стене. От него пахло совсем не так, как обычно. Никакого запаха смазочных жидкостей или разогретых топливных элементов. Веяло свежестью и дальней дорогой. Налипший кое-где мелкий песок, смешанный с кристалликами морской соли, пробуждали не успевшие еще потускнеть воспоминания о небольшом путешествии к побережью. Морган не спешил очищать своего преданного друга. Наверное, потому, что не часто выдавалась свободная минутка, чтобы вырваться из города по иному поводу, нежели очередная жатва. Хотелось еще немного насладиться теми ощущениями легкости и беспечности, в которых Жнец пребывал последние несколько дней. Только он, байк и свобода. Ветер в лицо днем, ужин у костра с тем, что успел догнать накануне. Следы от босых ног на мокром песке и шум приливных волн. То, что он почти забыл за долгие годы погони за деньгами. В голове все еще возникал крик вечно голодных чаек, мельтешащих на фоне кроваво-красного заката. Впервые за несколько лет Морган взял незапланированный отпуск в целую неделю. Который, впрочем, уже заканчивался.

Полицейские не стали усердствовать в выяснении обстоятельств заминок на Гоне. Сославшись на якобы «незначительные нарушения», рассмотренные в рамках заявленных правил, их притормозили организаторы шоу. Служители порядка, в свою очередь, под давлением общественности закрыли глаза и на несанкционированное проникновение в запретную зону. Рейтинги Гона оказались настолько высоки, что в официальные правила внесли корректировки, позволяющие использовать природные явления для усиления зрелищности шоу. Однако, продюсеры тщетно пытались склонить Моргана на многочисленные интервью. Жнец предпочел отдохнуть в одиночестве, оставив купаться в лучах славы других оставшихся в живых участников.

Морган демонстративно скатился с невысокого дивана из пружинистого волокна, ловко принимающего форму тела. Купил он его лет двадцать назад на одной из местных распродаж, и ни разу не пожалел о своем выборе. Серая ткань покрытия отталкивала любую жидкость, жир и буквально все, что могло запачкать гладкую поверхность. Это полезнейшее свойство крупно симпатизировало тому уголку характера мужчины, где обитала лень. Вернувшись домой поздно ночью, хозяин небольшого жилища, не раздеваясь, мог с чистой совестью плюхнулся туда, где по всем параметрам можно было уснуть. На утомительную чистку не тратилось драгоценное время, так как с утра следы грязи можно было просто стряхнуть. Правда, Морган задумывался приобрести робота-уборщика, чтобы не делать и этого. Медлил он только потому, что подобные устройства могли напортачить с мелкими деталями, разбросанными по всему помещению. Вернее, лежали-то они на своих местах, честно собирая пыль и ожидая своего звездного часа, но как безмозглый механизм мог постичь этот тонкий хозяйственный расчет? А проводить инвентаризацию всего, что лежит под столами, шкафами и невесть еще где, только для того, чтобы избавиться от пыли, Морган не собирался. Поэтому ожидал очередного приступа острого желания чистоты, посещавшего его примерно раз в несколько месяцев, чтобы сделать тотальную генуборку и успокоить совесть еще примерно на столько же.

Жилье располагалось на отшибе Мемнонии, городка, расположившегося в нескольких километрах от трущоб Арсии. Подобных строений в Мемнонии насчитывалось достаточно много, и почти все они кучковались в местах, где жили исключительно Жнецы. Предрекали, что Арсия поглотит городок через каких-то пару лет, но пока что в его сторону не тянулись даже многочисленные трущобы окраины соседа-мегаполиса. Предположительно, именно из-за скопления Жнецов. Для охотников правительство установило определенный свод правил поведения, а в обществе за много лет сформировался негласный «этикет», отделяющий Жнецов от простого населения. Все без исключения общественные места предусматривали отдельные зоны для посещений. Такие меры предосторожности уже вошли в привычку и прочно обосновались в сознании общественности, поэтому не воспринимались чем-то из ряда вон выходящим. А сами виновники подобных неудобств уже давно привыкли к статусу «неприкасаемых». Во всех смыслах этого слова.

Земной календарь, красовавшийся над металлическим столиком с инструментами у левой стены, напоминал о выделенной красным дате. О не очень приятной, но необходимой формальности. Настало утро, а это значит, что пришло время пятничной торговли.

На этот раз твердо решив не тянуть до вечера, Морган подкрутил настройки освещения, сделав крышу более прозрачной. В помещение хлынуло солнце. Окутывая слепящим золотом, теплые желтые лучи залили пространство. Включая пыль, танцующую в световых потоках. Интерактивное покрытие стен давно вышло из строя, откатившись до начальных заводских настроек с изображением ночного города Фарсида. Впрочем, Моргана это устраивало. Как и то, что несколько мечей разной формы и длины, занимавшие практически всю правую стену от пола и потолка, уже давно не проходили плановую калибровку. Последние несколько лет в ходу был только один из них — клеймор, доставшийся ему от отца. Мужчина посмотрел на другой, висящий рядом с клеймором огромный, увесистый резной меч из ткани Преданной, расположенный ровно посередине оружейного уголка, прикидывая, какие причины могли сподвигнуть его приобрести столь непрактичное приспособление. Вспомнил, что приобрел его именно потому, что он огромный, увесистый и преисполненный пафосом. Что, надо признаться, внушало невольный трепет. Рядом с этим абсолютно бесполезным оружием стоял блестящий экзоскелет, с которого Морган, в буквальном смысле, сдувал пылинки. Влюбленность в хорошие экзоскелеты тянулась у него с самого детства. Все начиналось с многочисленных фигурок, а закончилось довольно дорогими экземплярами в полный рост. Добрая половина которых, к слову, уже давно перегорела. Сила Пламени в разгар жатвы достигала такой силы, что выжигала всю электронику, превращая броню в бесполезный металлолом. Именно по этой причине Морган пользовался ей крайне редко.

Достав из холодильника пару бутылок холодного пива со сладким предвкушением утреннего расслабления, Морган вспомнил, что неделю как не употреблял никаких алкогольных напитков. Похвалив себя, решил похвастаться перед Пламенем.

Пламя… Давненько Морган не разговаривал с ним с глазу на глаз. Пятничная торговля дышала в затылок. Начинало уже свербить внутри, и отчаянно хотелось успокоить надоедливый душевный зуд. Возникало желание вывернуться наизнанку и хорошенько почесать неосязаемое место воспаления. Увы, сделать это можно было только одним способом — инвентаризацией собственных действий, которые воспринимались Пламенем как косяки. За годы своей жизни Морган твердо усвоил одно очень хорошее правило — не стоит спорить с источником своей силы. Следует играть по его правилам. И по возможности выклянчивать одобрение к собственной персоне, используя старую-добрую бартерную систему. То бишь зажаться в чем-то одном, чтобы почувствовать себя более свободно в другом. Прийти к удобоваримому компромиссу. Поговаривали, что это так не работает. Морган не верил. У каждого Жнеца были свои отношения с Пламенем. Сугубо личные, и мужчина четко ощущал то, что оно хочет. Что делать можно, а что нельзя, и каковы могли быть последствия. Сейчас же Жнец чувствовал, что после инвентаризации ему придется хорошенько затянуть пояса. Правда надеялся, что ненадолго.

Взяв бумажный блокнотик, Морган настроил высоту выплывшего из пола столика на уровне дивана. Так, чтобы удобней было писать. Присел. Пошарил на нижней полке в поисках ручки. Нашел. Она давно выдохлась и приказала долго жить. Заменил бумажный блокнот на электронный, хоть и не любил. Выудил из кармана штанов четки с рабочим деревянным крестиком, положил на стол прямо перед собой. Рядом поставил бутылку с пивом. Подумал. Отставил подальше от четок на сантиметров двадцать. Успокоился. Закрыл глаза. Еще раз подумал. Стоит ли близко вызывать Пламя, или так сойдет? Решил, что и так сойдет. Начал размышлять.

— Ну, погнали, — вздох, вырвавшийся из груди, наполнился безысходностью, — Подчистим совесть.

Порывшись в себе непродолжительное время, Морган начал записывать.

Пункт первый. Периодическое распитие горячительного.

— Ну, почему сразу алкоголизм? — робко возмутился мужчина на коррекцию Пламенем внутренней формулировки проблемы.

Однако, согласился, что дозировку душевного лекарства следовало бы уменьшить.

Пункт второй. Курение.

— Это можно вообще пропустить, — с некоторым облегчением пробурчал Жнец, отметив про себя, что данная пагубная привычка его как таковая не коснулась.

А так как она его не затронула, то решил добавить к бутылочке пива пару сигарет. Которые, кажется, завалялись где-то под столиком. К всеобщей радости за несколько лет гибернации их механизм не вышел из строя, хоть содержимое и немного горчило. Моргана это не смутило. Он втянул густой дым и, опустив голову на ладонь, постарался собрать мысли воедино. Продолжать, естественно, не хотелось.

Пункт третий. Транквилизаторы, наркотики и обезболивающие.

— Исключительно по мере необходимости, — поежился Жнец, почувствовав фантомные боли от недавних травм.

Однако, согласился и с тем, что в последнее время эти «меры необходимости» возникали излишне часто. Клятвенно пообещал Пламени быть осмотрительней.

Пункт четвертый. Чревоугодие.

Настойчиво заурчало в желудке.

— Кстати, пора подкрепиться… — задумчиво протянул Морган, но тут же осекся, — Да понял я, понял…

Вкусно поесть Морган любил, но удавалось это далеко не всегда. Более того, он даже и не помнил, когда в последний раз вкушал пищу, приготовленную живыми руками. Морозильник ломился от полуфабрикатов, которые уже вызывали стойкую тошноту. За это мученичество мужчина прибавил себе пару баллов. Решил, что дело идет неплохо.

Именно с этого момента Пламя и начало выражать собственное недовольство. Морган поморщился. Стремление отвлечь внимание внутреннего собеседника от насущных проблем Пламя только раздражало — его не проведешь.

— Да не ерундой я занимаюсь, — недовольно проворчал мужчина.

Вздохнул.

— Ну, по верхам прошлись, — довольно заключил он, попутно вспомнив еще про природную лень.

Решил это пропустить.

Пункт пятый. Жнец задумался, пытаясь найти более приемлемое для Пламени выражение. Напряг память, силясь выжать из себя нечто, облаченное в обертку приличия.

Созерцание прекрасных дев в общественных местах различного свойства, и не только. Предпочтительно, обнаженного характера.

— Исключительно человеческие б***… — поступил весомый аргумент в собственную защиту со стороны Жнеца, — Да, да… Женщины, пардоньте.

Погрустнел от того, что даже за естественные потребности приходится отчитываться. Пламя порыв не оценило.

Сила хоть и не отступала, но от многочисленных возлияний и не менее многочисленных похождений значительно угасала. Порою до такой степени, что среднестатистический храмовник оказывался гораздо эффективней, чем любители пройтись по всем окрестным борделям. Вернуть силу было гораздо сложней, чем «слить», как выражались в узких кругах некоторые из Жнецов. Морган не стал исключением, сделав свой выбор уже очень давно. Силу терять он не собирался, поэтому методом проб и ошибок нашел с Пламенем удобоваримый компромисс — смотреть, но не трогать. К слову, смотрел Морган довольно много, зачастую сильно страдая из-за невозможности исполнения второго пункта. Но и это Пламя в последнее время совсем не устраивало.