Полет миражей

Глава 8. Гон. Ликование

Толпа рукоплескала. Рассчитанный на пятьдесят тысяч мест стадион роился, забитый до отказа. Кишащая внутри людская масса казалась живым организмом. Громче беснующейся толпы ревела только музыка. Гиганские экраны, расположенные над головами болельщиков, казалось, вот-вот треснут.

Срывающиеся с акустических систем центральной сцены резкие гитарные рифы порождали настоящую ударную волну. Она проходилась по внутренностям, оставляя болезненную дрожь.

Пузатые языки оранжевого пламени взмыли вверх. На несколько секунд округлая сцена в центре стадиона скрылась под натиском дыма и огня. Струны гитар напряглись до предела. Толпа взревела. Марс требовал все больше и больше. Больше огня. Больше дыма. Больше накала.

Быстро перебирая двадцатью пальцами проворных четырех рук клавишник группы «Острый леденец» отчеканивал четкий, динамичный ритм. Густые засаленные волосы почти касались пола, и когда приходило время куплета, они испускали фиолетовые искры.

Наступила временная передышка. Музыкант поднял вверх все свои руки, широко открыв рот. На всеобщее обозрение вывалился длинный, словно змея, язык, описав в воздухе замысловатый зигзаг. Затем язык опустился ниже и стал проворно вжимать клавиши до самого упора. Снова полилась музыка. На этот раз резкая, отрывистая и нескладная. Зрители пришли в экстаз.

Сцена начала медленно вращаться. На поясе черных кожаных штанов солиста качнулись толстые стальные цепи. По стадиону прошелся глубокий, клокочущий рык. Мужчина был гол по пояс. Над его горбатой спиной отчетливо возвышались острые гребни по ходу позвоночника. Сильно смахивая на плавники белой акулы, они будто рассекали сгущающийся вокруг дым. Вокруг головы певца парил разорванный в клочья желтоватый нимб.

Над сценой парили огромные голографические мурены, периодически испуская электрические разряды. Когда голубая сетка неосязаемого электричества практически оплела стадион, солист высоко поднял правую руку. Жирная молния ударила в его правый кулак. Мужчина истошно закричал, будто испытывает мучительную боль. Истошный крик плавно перешел в сильный, дрожащий тембр. Гитарист отчаянно ударил по струнам.

— Смерть… — закричал певец, — Вы хотите ее?!

— Смерть, смерть, смерть! — подхватила толпа, умножая собственный экстаз.

— Громче!

— Смерть Бетелгейзе! — скандировали зрители, — Смерть Бетелгейзе!

— Ваша любимая! — прокричал солист и на стадион тут же обрушилась плотная шапка оглушительного звука.

Начав повторять уже заученный наизусть текст популярной песни, болельщики полностью заглушили певца.

Пришедшие на замену муренам гигантские цианеи исчезли. На их месте возникли четкие фигуры людей, у которых вместо голов светились черные вопросительные знаки. Имена торментеров со следопытами все еще не были раскрыты. Интрига сохранялась до самого последнего момента. В первые часы гона организаторы намеревались собрать на ставках столько денег, сколько не было собрано за всю предшествовавшую рекламную компанию. На данный момент принимались ставки только на всякие отвлеченные мелочевки. К примеру, сколько народу умрет во время давки на церемонии открытия Гона. Пока что из пятидесяти тысяч восторженных болельщиков не смогли выдержать накала только парочка людей и три оболочки Теней.

Глухие удары музыки проникали даже сквозь звукоизоляцию предгонной капсулы. Гладкие стальные стены немного дрожали, лишний раз напоминая о вакханалии снаружи. Закругленное с одной стороны и сужающиеся с другой, помещение напоминало пулю. Без окон, какой-либо мебели и экранов. Только по углам были закреплены невидимые глазу камеры, доступ к которым зрители получали за отдельную плату. В небольшой комнатке с одной-единственной дверью находились четверо.

— Помните, что вызов консультанта дается только три раза, — напомнил Брефф, находящийся немного на нервах, — Не используйте подсказки зря.

Серая куртка Бреффа Амдфинна с официальной эмблемой Гона на груди была туго застегнута и казалась ему маловатой. В последнее время мужчине было не до службы и он успел подрастерять форму. К тому же, тесное знакомство с шоу бизнесом значительно потрепало ему нервы. Начинало казаться, что служба в полиции гораздо менее утомительна, а, главное, более спокойна.

— Почему только три подсказки на всех? Почему не каждому? — недовольно пробубнил Бергет.

— Не я правила придумывал.

— Они хотят посмотреть как мы поступим, если нам придется разделиться, — устало предположила Медея, опершись о стену и отвернувшись ото всех.

— Вечно ты нагнетаешь, — фыркнул Баргет.

— Все может быть, — поддержала внезапную теорию Ашера.

Темнокожая бестия поправила широкий пояс поверх облегающих бежевых штанов, на котором крепились нож, прибор ближней навигации и загадочный гладкий цилиндр. Вокруг последнего крутилось много слухов, уже успевших обрасти добротным количеством ставок.

— Они еще не объявили торментеров? — спросила Медея, нехотя повернувшись к остальным.

Сегодня девушка плохо спала. В голову лезли разные мысли, и тревожное предчувствие не покидало с самого утра. К тому же удивляло, насколько беззаботно к происходящему относился Баргет. Складывалось впечатление, что из всех тренировок он усвоил лишь то, что фанатов должно быть много, и неважно, каким путем добывалась их любовь, главное — результат.

— Имена не разглашаются до официального представления. Даже я тут бессилен, — развел руками Брефф, — Говорят, это сделано для того, чтобы мы не изучили их стратегии. Берегут спонтанность процесса. Но, если честно, я думаю, они просто не хотят давать больджимарам лишнюю информацию для качественных прогнозов.

— Кто бы сомневался, — усмехнулась Ашера.

— Но есть и хорошая новость. Следопыты не знакомы с торментерами. Это усложнит им работу. У вас будет преимущество.

— Смотрите, что придумал! — воскликнул Баргет, вдохновленный своей новой импровизацией.

Пару раз подпрыгнув на месте, он создал вид напряженной разминки. При этом все движения юноша старался выполнять максимально резко, брутально, зрелищно. Достав из-за пояса кинжалы, Баргет с грозным видом вызвал воображаемого противника на поединок, а потом реско бросил кулак вверх.

— В этом кулаке я буду держать волосы моих поверженных врагов! — проскандировал он, гордо вскинув голову.

— Смотри, как бы наоборот не вышло, — мрачно произнесла Медея, поправляя жесткие полы куртки.

После модной марсианской одежды серые майки с эмблемой Гона, бежевые куртки и сильно облегающие, но все же очень удобные штаны казались чем-то более привычным. Не лишенные потайных карманов и тонкой теплой подкладки, они походили на корабельные. Это успокаивало.

— Ты прям вся какая-то негативная! — отмахнулся Баргет, продолжая свое незамысловатое действо.

— Зато в кое-то веки мыслит здраво, — осадила его Ашера.

— Условия равны для всех, — сказал Брефф, — Но это не значит, что у вас появилось преимущество. Торментерам могут подсказывать следопыты — эти хорошо умеют выискивать слабые места.

— Следопытам нет никакого резона нас убивать! — смело возразил Баргет, явно будучи единственным, имевшим хорошее настроение в это знойное утро.

— Их репутация зависит от того, как быстро вас настигнут. Думаете, следопыты идут на Гон только из-за денег?

— Хотите сказать, что они пришли рекламировать себя? — удивился Баргет, который в данный момент как раз этим и занимался.

— Именно это полковник и хочет сказать, — еще более мрачно ответила Медея, которая как-то уж совсем раскисла.

— Да. Вот только я здесь не потому, чтобы разбирать очевидные вещи, — нахмурился Брефф, — Буквально полчаса назад пришло метео-предупреждение. Сейсмический карантин заканчивается, но погода все еще преподносит свои сюрпризы. На карте будут отмечены красные зоны. Видите их — обходите стороной. Границы красных линий пересекать нельзя.

— А что будет, если пересечем? — спросил Баргет.

— Лучше этого не делать.

— Все понятно, полковник, — утвердительно кивнула Ашера, желая пресечь дальнейшие не совсем умные вопросы.

Музыка снаружи подозрительно стихла. Послышался нарастающий ропот. Он все усиливался, начиная походить на шум оглушительного цунами. Затем все переросло в медленно стихающий шелест аплодисментов. Дверь в предгонную капсулу отварилась.

— Консультант, время вышло. На выход!

— Мне пора, — мягко ответил Брефф, пожимая всем руки.

После того, как за ним захлопнулась дверь, настала гнетущая тишина. Все знали, что скоро настанет их черед.

После того, как отгремели последние гитарные рифы, а солист «Острого леденца» окончательно умолк, сцена перестала вращаться вокруг своей оси и замерла. Исчезли голограммы чудаковатых морских существ, рассекающих воздух над головой. Потухли ослепительные огни.

Нет, толпа не стихла. Напротив, предвкушая нечто грандиозное, по местам прошлась еще одна волна возбуждения. Не дожидаясь того момента, когда восторг зрителей начнет плавно таять, разноцветные клубы дыма начали заполнять периметр сцены. Они плавно текли, чудесным образом не нарушая границ идеального круга. Вскоре дым полностью заполнил пространство сцены, образовав высокий разноцветный цилиндр. Сколько бы толпа ни пыталась разглядеть, что творится там, в самом центре, сквозь плотную завесу радужной пелены так и не удалось ничего выведать.

Невольное томление длилось недолго. Невидимая преграда рухнула. Разноцветный дым устремился вниз, закручиваясь в гигантские спирали. Первые ряды болельщиков полностью накрыло. Из толщи плотного разноцветного тумана послышались истошные крики восторга.

На высоком плоском постаменте стояла маленькая фигура в гладком приталенном фраке. Огромное жабо из зеленого шелка подпирало слегка скошенный подбородок. Длинные худые ноги, похожие на две несгибаемые жерди, облегали брюки из иссиня-черной замши. Не менее черные ботинки на поразительно толстой подошве поглощали ноги до самых колен.

Голограммы людей с вопросами вместо голов исчезли. Вместо них появилась другая — бледный лик с длинными ресницами, плотно облепленными синими блестками. Майф Дин-Сой глубоко вздохнул. Ресницы на его лице дрогнули. Толпа мгновенно повторила вздох своего кумира. По местам прошлась шуршащая волна и, казалось, у каждого на лицах так же дрогнули ресницы. Еле осязаемо, словно крылья уставшей колибри.

Прижав локти к тонкой талии, мужчина раскинул в стороны узкие ладони. И застыл. Тяжелое, дрожащее дыхание шоумена напоминало попытку оправиться после долгих рыданий. Никто не смел нарушить эту трогательную тишину. Неистовстве, до того захлестнувшее трибуны возбуждение постепенно сменилось напряженным ожиданием. Публика начала успокаиваться, мгновенно подавляя единичные крики на местах. Дин-Сой за пару минут утихомирил целый стадион, не произнеся ни единого слова.

Огромный, зависший над стадионом профиль поднял взгляд вверх. Большие глаза распахнулись, взметнув ресницы ввысь. Дин-Сой сжал ладонь, выставив вперед указательный палец. С каждым мгновением сильнее рассекая воздух, он описывал странные витиеватые движения. Замирал, а потом вновь отчеканивал ритм неслышной, а потому самой оглушительной мелодии. Народ вновь оживился. И в этот раз не только на стадионе. Каждый, кто находился в этот момент у своего проектора, начал шептать себе под нос знакомые слова. Никто не желал оставаться в стороне, даже если просто мычал, отдаленно помня только мелодию. Нарастающим гулом слова поднимались вверх, неумолимо оплетая пространство.