Полет миражей

— А что с ними?

— Помидоры — это нормально. Они же не грибы!

— Ой, я даже не буду спрашивать в чем разница, — поспешила отмахнуться Ашера.

Медея и сама не знала, почему это сказала. Наверное, хотелось объяснить что-то… Реабилитироваться хотя бы в глазах Ашеры. Уменьшить боль.

— Слушай, — глубоко вздохнула Ашера, — Не бери в голову. Мне вообще плевать какие там у тебя отношения с растительностью. Из-за этого-то уж точно расстраиваться не стоит.

— Я не хочу об этом говорить.

— Как хочешь.

Неожиданно Медея встала и направилась куда-то вглубь чащи.

— Ты куда?

— Я хочу в туалет.

— Ты же недавно ходила.

— Я выпила слишком много воды.

— Ладно. Только давай быстро.

Девушка переступила через полусгнившее дерево с неправильными вертикальными полосками. Ствол его был изогнут и уже успел раскрошиться в нескольких местах. Там, где кора рвалась и гнила, пузырились крупные серые наросты, напоминающие вырытую большими комьями землю.

— Эй, тихоня! — окликнула Ашера Медею.

Та обернулась.

— Так почему Эсхекиаль выбрал меня?

— Хочешь, чтобы я это озвучила?

— Нет… наверное, нет… — на мгновение задумавшись, неуверенно ответила Ашера.

Когда Медея скрылась в густой заросли кожистого папоротника, она невольно улыбнулась.

В этой части леса дождь не проходил. Мошкара нагло начала обступать со всех сторон, под ногами суетились муравьи, выполняя свой ежедневный кропотливый труд. Рой камер снимал бледное лицо с мешками под глазами и все еще алыми от болезни губами. К счастью, в самый ответственный момент камеры строем отлетели, не став снимать запретный контент. По крайней мере до того момента, как им не дадут на это добро продюсеры. Благо, разрешения пока не поступало.

После дел насущных девушка встала и мельком оглянулась. Где-то в глубине чащи виднелся небольшой провал. Кажется, за ним раскинулась широкая поляна — открытое пространство без единого росточка и почти без освещения. Массивная тень нависла над перегноем, не пропуская практически ни единого лучика солнца. Медее это показалось странным. Внутри поселилось странное ощущение, уверенно пробивающееся сквозь слезы нестерпимой горечи. Непродолжительные торги с голосом разума привели к очередной победе любопытства. Девушка уверенным шагом двинулась вперед. Обилие сухих дубовых листьев мягко шуршали под ногами. Каким-то внутренним чувством девушка уже знала, что увидит там, на поляне. И она не ошиблась.

Улыбка озарила бледное лицо, когда чаща резко оборвалась. Тупые носки ботинок остановились ровно на краю плотного, практически непроницаемого опада листьев.

Посреди огромной круглой поляны рос дуб-гигант. Могучее, высокое дерево с плотной толстой кроной раскинуло извивающиеся грузные ветви на несколько десятков метров вокруг. Казалось, широкий, испещренный глубокими бороздами ствол раскалывался на несколько частей, а затем — еще на несколько. Тяжелые ветви поражали своей массивностью даже больше, чем тело дуба. Они петляли, корчились и изгибались, не стесняясь показывать крупные наросты в местах изломов. Некоторые из них тянулись ввысь, порождая множество хворостинок, покрытых листвой. Иные же под собственной тяжестью пригнулись к земле, словно стараясь о нее опереться. Воздушный серо-зеленый мох губчатыми пятнами покрывал серую кору, конкурируя с плотной шапкой листвы. Которая, в свою очередь, была настолько густой, что почти не пропускала солнечный свет.

Это было не просто старое дерево. Это было воплощение всепоглощающего спокойствия, наполненного силой. Жизни, насчитывающей несколько сотен лет. Не безразличной, не отстраненной, совсем не поверхностной. Жизни глубокой и мудрой. Настоящей.

Что-то в голове щелкнуло. Медея пошла обниматься.

— Сколько тебе? Двести? Триста? — с блаженством шептала девушка, уткнувшись носом в пахнущую смолой кору, — Нет. Больше…

Ладони скользили по твердой шершавой поверхности. Через мгновение пальцы уже впились в мягкий, словно губка, мох. Кожа сразу стала мокрой. Пахнуло морем. Все вокруг вдруг стало таким маленьким, незначительным. Остался только этот огромный дуб, застывший во времени исполин, излучающий непокоренную мощь. Нечто по-настоящему стоящее.

Вплотную прильнув к массивному стволу, Медея перестала чувствовать свое тело. Исчезли покалывания в мышцах и суставах. Исчезла непреодолимая жажда. В подавляющей величественности гиганта бесследно растворилась ноющая душевная боль. Мир перестал существовать. Со всей его суетой, желаниями и стремлениями. Осталось только бесконечное спокойствие, поглощавшее молчаливое окружающее без какого-либо сопротивления.

Вокруг стало удивительно тихо. Умолкли птицы, перестали шелестеть листья. Куда-то исчезли все насекомые. Воздух застыл, а время словно куда-то испарилось. Даже вездесущих камер не было видно поблизости.

Легкий, едва слышимый шорох опада заставил Медею резко открыть глаза. По телу вдруг поползли мурашки. Растрепанные волосы на голове зашевелились. Казалось, девушка услышала треск электрических разрядов, скачущих от локона к локону. Сердце екнуло. Медея вздрогнула и обернулась.

Она стояла напротив. Простенькое платьице с кружевными оборками, розовые сандалики на белые носочки и плюшевый медведь, крепко зажатый между пухленьких ручек. Маленькая, полненькая, с торчащими косичками на небольшой головке. Косички были настолько тугими, что не спадали вниз, а загибались неровными полумесяцами. Девочка глядела в упор на непрошенного гостя большими черными глазами. Полупрозрачное, идущее прерывистой рябью плотное смуглое тельце подалось вперед. Практически неразличимые краски одежды стали еще бледней. Рябь, похожая на неисправную старинную запись, стала совсем сильной. Образ начал исчезать. Проделав пару шагов вперед, ребенок окончательно пропал.

С трудом оторвав спину от коры исполина, Медея подалась вперед и дала деру. По телу прошлись электрические разряды, подгоняемые внезапным страхом. Казалось, они перескочили с волос на кожу, с каждой секундой набирая силу. На краю поляны жужжали вездесущие камеры, почему-то не решившееся подобраться ближе к стволу дуба.

Внезапно бесплотная проекция появилась вновь. Преобретя совершенно ясную отчетливость, она преградила Медее путь. На этот раз без медведя в руках и в совершенно другой одежке. Споткнувшись и чуть не упав, девушка резко остановилась.

Желтое платьице с черными чайками доставало девочке почти до щиколоток. Малышка посмотрела куда-то вверх и весело засмеялась. На ее личико легли яркие пятна от разноцветных вспышек салюта. Синие, фиолетовые и красные. Они так быстро сменяли друг друга, что, казалось, цвета начали сливаться между собой. Переминаясь с ножки на ножку, девочка с трепетом ожидала очередного залпа. Она подняла ручку, указывая на очередную яркую вспышку. И замерла. Застарелая, утонувшая в глубине прошедших лет запись в памяти планеты вдруг застыла. Прекратила свой бег, остановившись на единственном кадре, вырванном из жизни когда-то жившего существа. Разноцветные вспышки так и остались неподвижны на желтой ткани с отпечатанной на ней дружной стаей чаек.

Оттопыренный пальчик тянулся вверх. Вот только указывал он не на салют. Медея стояла настолько близко, что чувствовала, как этот пальчик почти упирается ей в грудь. В солнечном сплетении возникло острое буравящее чувство.

Медея рванула вперед. Сквозь призрак. Сквозь оцепенение и страх. И на этот раз уже не останавливалась.

— Ты дура?! — закричала Аши, уже встречая Медею у края поляны.

— Это призрак! Ты видела?!

— Видела!

— Разве они здесь водятся?

— Не знаю, — внезапно задумавшись, опешила Ашера, — На карте такое отмечено не было…

— Давай уйдем отсюда.

— Сюда и приходить-то было не нужно!

— Только не ругайся…

— Не буду.

Рой камер еле поспевал за быстро удаляющимися фигурами, лавируя между ветками деревьев.

Ближе к выходу из рощи растительности стало заметно меньше. Плодородная земля сменилась на смешанный с песком глинистый грунт. Разрозненные клочки чахлой травы с трудом пробивались сквозь твердую почву, уже заведомо сдавшись в очередной битве за жизнь. Девушки вышли на открытую местность. Снова пахнуло пустыней. Радовало только то, что сухой резкий ветер разогнал мошкару да надоедливых комаров, очнувшихся после пролившегося на чащу дождя.

— Интересно, как сейчас Баргет? — спросила Медея, оглядываясь по сторонам.

— Ему достался самый легкий маршрут. Вот только он считает, что ему ничего не угрожает.

— Наверное, думает, что нас защитят.

— Он глубоко ошибается.

— Тебе надо было телепортироваться к Анне.

— И оставить тебя в таком состоянии? — выдохнула Ашера. — А если бы ты умерла?

— Если бы я умерла, Фидгерт бы остался без помощи.

— Вот именно.

— А ты могла бы довезти до границы обоих?

— Если бы да кабы… Что толку сейчас об этом думать? — нахмурилась Ашера. — Идем к ближайшей ловушке, берем байки, а дальше каждый своим путем.

— Ладно.

— Стой.

— Что такое?

— Слышишь?

— Нет…

— Как будто что-то гудит.

— Это ветер.

— Это не ветер.

Казалось, стоило протянуть руку, и Ашера прикоснется к высокому ковылю с пушистыми бело-желтыми кисточками на концах. Невесомый пух взвился ввысь, застилая безоблачное небо. Глинистая, наполненная песком земля стала домом для непритязательного, дерзкого ковыля, задушившего все остальные растения. Степь победила пустыню.

Нет, это был не ветер. Совсем скоро гул стал намного громче. Вдали появилась небольшая, с каждой секундой растущая фигура, и уже отчетливо можно было услышать вой приближающегося байка.

Все случилось быстро. Скомкано и как-то нелепо. Морган заглушил мотор. Приближаться вплотную он не стал. Предусмотрительно остановившись в десятке метров от гирру, мужчина вынул датчик слежения из внутреннего кармана. Бросил в сторону Медеи. Датчик упал прямо ей под ноги и запищал.

Жнец вынул из-за пояса нож и протянул руку, указав на девушку острием. В воздухе зароились камеры. Ввысь взвилось невесомое «Duelo» огромными красными буквами. Сколотые грани рубиновых букв горели иссиня-черным пламенем. Сквозь вой ветра прорвался громкий звук аплодисментов.

Вопреки ожиданиям многомиллионной толпы, охотник не слез с байка и не вступил в бой. Медленно и вдумчиво он поднес нож к горлу сидевшего впереди мальчика. Лицо Фидгерта исказилось в испуганной гримасе. Он туго сглотнул, готовый вот-вот заплакать. Потом на секунду задумался и попытался укусить руку обидчика. Сбоку ему тут же прилетел тяжелый подзатыльник.

Двигатель вновь загудел. Увозя с собой ребенка, Жнец стал стремительно удаляться.

Надписи застыли. Черный огонь острыми вилами впился в воздух. Настала вопросительная тишина. Казалось, даже ветер немного поутих, позволив пуху начать неспешный танец в небе. Посмотрев под ноги, Медея наклонилась и взяла датчик. Не было никакого страха. Никакой паники или отчаянья. Только ошалелая пустота внутри.

— Стой! Ты куда?!

— Он хочет, чтобы я пошла за ним. Я пойду.