Автобиография Шэрон Стоун. Красота жизни, прожитой дважды

Они подошли ближе, раздался смех – воплощение американской мечты о счастье и обретении своего места. Сердце заколотилось, а вот мозг, наоборот, закоротило: я растерялась, я была так изумлена происходящим. Чем ближе они подходили, тем менее реальным все это казалось.

Они были совсем рядом – всеобщие любимицы. Хорошенькие и знаменитые, счастливые. Те, что всем нравятся. Девочки, которые разобрались в своей жизни. Девочки в хорошей обуви. Девочки, у которых никогда не болят ноги, девочки, которых всегда хотят мальчики, девочки, друзья которых могут их любить, а могут не любить, но до этого никому нет дела. Богини.

Они смотрели прямо на меня; та самая девочка смотрела прямо на меня и улыбалась. Улыбалась мне мягкой, счастливой, спокойной, доброжелательной улыбкой. Я почувствовала себя кроликом в клетке. Улыбнулась в ответ. Она засмеялась – у нее был такой легкий смех, – чуть сбавила шаг и подошла ко мне своей невесомой походкой.

Я была поражена, меня переполняла благодарность, что эти богини готовы были стать моими друзьями, готовы были включить меня в свой круг. Я уже открыла рот, чтобы заговорить, поздороваться, и в этот момент она отвесила мне пощечину – со всей силы, наотмашь.

Я не была ни знаменита, ни важна, но я была молодой и угрожающе привлекательной.

Богини помладше засмеялись. Они смеялись, когда на моей щеке появился след от ее удара; они смеялись, когда глаза мои наполнились слезами; они смеялись, когда их подруга повернулась, перебросив через плечо сверкающие пряди волос; они смеялись… Они смеялись все время, пока она шла к ним. Назад.

Я прислонилась к стене и сползла на корточки, ждала, пока прозвенит звонок, возвещающий конец перемены, и слышала, как они смеются и разговаривают, а потом пошла в туалет посмотреть в зеркало на свое лицо, попытаться смыть след, и слышала, как они смеются и разговаривают. До конца дня я слышала, как они смеются и разговаривают.

Когда я стала знаменитой, репортеры из журнала People[41] отправились в мой родной город поговорить с местными жителями. Та девочка – теперь уже женщина – заявила, что в школе я была снобом.

Я впервые попала на Каннский кинофестиваль благодаря фильму «Вспомнить все». Мой багаж потеряли. Так что я надела черные широкие льняные брюки, черную футболку, черный хлопковый пуловер, огромный шелковый шарф яркой расцветки (дизайнером был мой молодой человек, с которым мы уже долгое время тайно встречались) и черные туфли без задника на низкой шпильке – в них я была в самолете, а до этого миллион раз надевала их на миллион разных мероприятий.

Стоит добавить, что ни одна из красоток, присутствовавших на мероприятии, даже не подумала выручить меня и одолжить что-то из своего гардероба.

Я не была ни знаменита, ни важна, но я была молодой и угрожающе привлекательной. Очевидно, они решили, что комплименты, которыми меня одаривали коллеги по цеху, отмечая мою изобретательность, достаточно забавны, и я и так обойдусь. И даже Роберт Дауни-младший[42] заметил, что с шарфом, повязанным через шею на манер топа, вкупе с широкими брюками я похожа на Аниту Экберг[43].

В конце концов я наткнулась на одного своего друга, менеджера по талантам, Шепа Гордона, который отвел меня на несколько потрясающих вечеринок. Впрочем, сначала он остановил свой шикарный кабриолет перед чередой магазинов одежды на Ривьере, помог мне пробежаться по ним и выбрать необходимое, а потом заплатил за все эти восхитительные наряды. После чего мы отправились на очередную и, должна признать, просто фантастическую вечеринку в чьем-то жутко пафосном доме на побережье: там было несколько изысканных особняков Прекрасной эпохи[44] в окружении древних, совершенно разных удивительных деревьев.

«Вспомнить все» – безумный и очень необычный фильм. Сниматься в нем было весело, а за созданные для него визуальные эффекты Роб Боттин получил «Оскар» за особые достижения. Эту премию вручают не каждый год. На самом деле ее вообще вручали всего шестнадцать раз. Вот это гений. Кстати, именно он научил меня истинно голливудской реакции: улыбаться, кивать и ничего не говорить.

Вообще, съемки были сумасшедшие. Я по-дружески влюбилась в Арнольда[45] и «его тупиц»[46], как я их тогда называла, и мой мозг при этом ежедневно наизнанку выворачивался. Я все пыталась понять, как, черт возьми, мне выйти на его уровень, чтобы зритель увидел во мне героиню, способную угрожать Арнольду Шварценеггеру, поверил в этот образ. Это ведь так логично: весом я была сто двадцать восемь фунтов[47], но при этом до полусмерти избивала Арнольда. В космосе.

«Вспомнить все» – безумный и очень необычный фильм. Сниматься в нем было весело, а за созданные для него визуальные эффекты Роб Боттин получил «Оскар» за особые достижения.

Пришлось здорово прибавить в весе. Я пила протеиновый порошок, тренировалась в спортзале в Истоне[48], а это был настоящий свинарник: вентилятор на полу, никакой музыки, куча гантелей, серьезные дяденьки на древних велотренажерах крутят педали и пялятся на старые аквариумы. Так что я проявляла просто чудеса преданности делу.

К моменту начала съемок я весила сто сорок пять фунтов[49] и выполняла становую тягу[50] в спортивных трусах, спортивном бюстгальтере и с тренировочным кожаным ремнем на талии. Одной рукой я поднимала к плечу гирю весом тридцать пять фунтов[51] и занималась карате по три часа в неделю. Тем не менее, когда я добралась до Мехико, где должны были проходить съемки, я все еще не могла поднять ногу над головой. По сценарию тот печально известный удар должен был прийтись Арнольду прямо в лицо, а он был шесть футов ростом[52].

Я была в ужасе. У меня кружилась голова, но я все равно пошла в спортзал, хотя расположен он был… уже не помню, кажется, на высоте семи тысяч футов[53], или где там находится Мехико. Съемки шли до, во время и после землетрясения магнитудой 6,8. Грейс Джонс, которая впоследствии стала моей подругой на всю жизнь, позвонила мне, как только земля перестала трястись, все стихло, а люди несколько пришли в себя, и промурлыкала в трубку: «Дорррогая, мы тут в барре, заходи». Тембр у нее уже тогда был как у тигрицы. Я была слишком напугана, чтобы садиться в лифт и спускаться с тридцать девятого этажа, на котором жила, и слишком ленива, чтобы идти по лестнице, в отличие от Грейс и ее тогдашнего парня – датского актера и каскадера Свена Торсена. Они были полны жизни и проживали ее на полную катушку. Ходили слухи, что в том баре Свен пил шампанское из туфли Грейс. Я же осталась в своем номере и два дня, как солдат, командовала всем этажом, а потом каждый день ходила в спортзал тренироваться, пока парней, которые там занимались, не затошнило. А я все тренировалась, но никак не могла сделать этот удар. Я была как заведенная. Разумеется, я была амбициозной, упорной и невероятно целеустремленной. И слава богу, а то бы загнулась в этом бизнесе – это так, к слову. А может, загнулась бы еще раньше – когда работала официанткой.

Позже мне назначили координатора трюков по имени Джоэл, и он был крут. Он был просто очарователен и действительно очень мил, но он убивал меня, давил что есть сил, так что я все билась, билась, и вуаля! – вечером перед съемками сцены мне удалось зарядить ему. Никогда прежде я не видела, чтобы человек так радовался, когда ему с ноги врезают по башке.

И все-таки.

На следующее утро я прихожу на площадку, а там Арнольд и все его тупицы тоже, которые к тому моменту стали казаться мне просто очень накачанными, здоровыми и вообще чудесными парнями (да и не такими уж тупыми). Был там и Свен, он выступал в качестве дублера Арнольда – тот самый Свен, который позже бился с тигром в Колизее в фильме «Гладиатор». Да, вот этот Свен. Еще там был тренер Арнольда и мой, Джоэл, который как раз стоял рядом с Арнольдом. И тут я поняла, что Арнольд выше – как минимум на длину моей стопы. Мне снова стало страшно, что ничего не получится. Что я не достану до его головы – она же практически на уровне неба. Я внезапно очень четко осознала, какая это высота.

Тут ко мне подходит Арнольд и спрашивает, удалось ли мне поработать с ножами для драки на ножах. Что-что?! «Каскадеры сказали, что никакой драки на ножах у меня не будет», – говорю я.

«Да, но ты должна уметь с ними обращаться, чтобы отснять материал для монтажа с переходом к дублерше», – говорит он.

Я ощутила себя величайшей неудачницей на свете. О, подумала я, да я тебя сегодня так отделаю! Черт возьми, ты у меня получишь. Я собиралась все выплеснуть на Арнольда, на этого засранца! И почему никто не предупредил меня о том, что я должна знать, у меня нет права на провал!

Теперь я, конечно, понимаю, что он сделал это, чтобы меня раззадорить. Такой вот стервец. Как же я колошматила беднягу. Он был весь в синяках. Такой вот тупица, губернатор Шварценеггер – вообще я за демократов, но голосовала за него. На самом деле, когда Арнольд стал губернатором Калифорнии, он работал со мной и со всей командой amfAR[54] над внесением изменений в законодательство и многого добился. Он сыграл огромную роль в информировании людей о кризисе ВИЧ/СПИД и кое-что предпринял по этому поводу. Меня очень впечатлило, насколько он разбирался в законодательстве и как использовал его для помощи людям.

Он столькому меня научил, благодаря ему я стала еще лучше в своем деле, чем считала возможным, научилась работать со СМИ. «Отвечай на тот вопрос, который им стоило задать», – советовал он.

Должна сказать, блестящий выход, кроме тех случаев… когда вопрос задан о том, что никого, кроме меня, не касается. В этом случае я задаю встречный вопрос. Этому меня тоже научил Арнольд.

И вот мы отсняли фильм и приехали в Канны, где я оказалась с одним-единственным нарядом, и мой дорогой друг Шеп спас меня и провел по всем вечеринкам, и для каждой у меня был новый красивый наряд. Ощущение было потрясающее. Тогда я впервые столкнулась с пресыщенностью богачей Ривьеры. Что я вообще знала?

После многочисленных просьб с моей стороны – понимаете, какая штука, я ведь почти ничего не получила за этот фильм по сравнению с гонорарами парней, – продюсеры «Вспомнить все» купили мне платье на премьерный показ. Это было черное платье Herve Leger[55] с запахом. Я храню его до сих пор, оно очень сексуальное. На вечеринке в Hotel du Cap-Eden-Roc[56] играли Gipsy Kings[57], а из окон отеля открывался вид на море. Среди моря звезд были The Rolling Stones[58] и Эрик Клэптон[59]. Мой чудесный новообретенный друг Свен, гроза тигров, рассказал Стивену Сигалу[60] шутку, смешнее которой я не слышала ничего в жизни, а сам Сигал был груб, в точности как о нем говорят: вызывал гостей размяться, хотя место было совершенно неподходящее. Впоследствии, когда я работала с ним над фильмом «Над законом», он велел мне не стоять слишком близко, так я нарушала его «ци»[61].

Впрочем, как говорила моя бабушка Лила, «если ничего хорошего сказать не можешь, не говори ничего».