Автобиография Шэрон Стоун. Красота жизни, прожитой дважды

Мечты

Я начала работать над фильмом «Быстрый и мертвый»[128] сразу после съемок в «Основном инстинкте» и была так рада оказаться посреди аризонской пустыни, так рада играть в вестерне – пусть это был и не традиционный вестерн. Я обожала Клинта Иствуда[129], хотя он был абсолютным ковбоем. Я считала Джина Хэкмана[130] одним из величайших актеров современности. Я попросила студию предложить ему главную роль. Еще я попросила дать ему максимальный гонорар. Меня, конечно, не поняли и не поддержали.

Я хотела, чтобы вторую главную мужскую роль играл никому не известный австралиец, которого я видела в роли очень опасного скинхеда в картине «Бритоголовые»[131]. Его звали Рассел Кроу. Создатели фильма решили, что это просто абсурд. С чего мне в голову взбрело приглашать иностранного актера, однажды сыгравшего лысого психопата, на роль проповедника в историческом фильме о старом западе, продвигать его, да еще и ждать две недели? Потом мы стали проводить прослушивания для подростков на роль сына Джина, незаконнорожденного ребенка, который просто хотел, чтобы отец любил его. Мне показалось, что идеально справился парнишка по имени Леонардо Ди Каприо: только он, отыгрывая сцену, в которой его герой умирал, плакал, умоляя своего отца любить его. Снова то же самое: «Зачем нужен никому не известный актер, Шэрон, зачем копать самой себе яму?» На студии сказали, что, раз я так хочу его заполучить, платить я ему буду из своей зарплаты. Что я и сделала.

Потом дело дошло до режиссера. Я хотела Сэма Рэйми, которого в то время считали «режиссером низкопробных фильмов», поскольку он снял две части «Зловещих мертвецов», а также «Зловещие мертвецы 3: армия тьмы», совершенно великолепную вещь, на мой взгляд. В качестве приманки я намекнула руководству студии, что работать он будет практически бесплатно. Что ж, его наняли. Он был очень хорош. Зато когда я заявила, что хочу, чтобы музыку написал Дэнни Эльфман[132] из группы Oingo Boingo, они расхохотались и выгнали меня из монтажной. Общее мнение гласило – «нельзя делать вестерн с современной музыкой». Могу сказать, что руководство студии не всегда прогрессивно, мягко говоря. Разумеется, Дэнни Эльфман построил блестящую карьеру, написал музыку для многих фильмов и получил «Грэмми» за тему к «Бэтмену». Но разве могла какая-то актриса, а тем более я со своими гиблыми идеями, указывать, что делать, даже будучи продюсером фильма.

В моем бизнесе считается, что актриса, добавив к своим достижениям продюсирование, занимается этим ради самолюбования. Иными словами, за работу тебе заплатят, только заткнись на хрен. Я была намерена работать, о чем сразу сообщила. Напомнила, что поступать подобным образом незаконно, а я предпочту придерживаться закона. Мои партнеры замолкли, но радости не изъявили.

Возможно, все дело в том, что, будучи продюсером, я делаю то, на что другие продюсеры не решаются. Например, когда у меня на съемках умер человек, я свернула их и вместе с актерами и съемочной бригадой ждала, пока приедет скорая или пришлют вертолет, чтобы забрать тело. Да, мы молчим и проявляем уважение. Я прикрываю лавочку и жду столько, сколько потребуется. Подобный подход встречается редко, но я работаю именно так.

Если кто-то пришел на съемки под кайфом и не может работать, я сообщаю об этом студии. Такое решение редко прибавляет мне симпатии в глазах окружающих, но это мой выбор. Я не прожигаю чужие деньги в погоне за популярностью. Я считаю так: это шоу-бизнес, а не реалити-шоу, где все друг другом пользуются. Помыкать собой я тоже никому не позволю. Да, бывало, меня просили сделать нечто совершенно неприемлемое, но я большая девочка и могу твердо сказать «нет».

При этом я работаю по много часов, находясь далеко от дома, и именно на площадке познакомилась со многими людьми, которые со временем стали мне очень близки.

На съемках «Быстрого и мертвого» я познакомилась с Бобом Вагнером. Он был вторым помощником режиссера. Он, наверное, ни за что бы не стал ко мне подкатывать – я была звездой и вообще подобное не одобрялось, да и Боб был слишком щепетильным. Так что я подкатила к нему сама. Его это не смутило, и мы довольно долго были вместе.

Он был любовью всей моей жизни значительную часть этой самой жизни. Мы были влюблены в кино, нет, одержимы кинематографом. Я обожала готовить ужин и есть в постели вместе с Бобом под фильмы Criterion[133]. Мы еще и учились на фильмах: спорили, смеялись и обсуждали их. Он показал мне свои любимые картины, а я показала ему свои, и вместе мы посмотрели все, что не видели прежде.

Мы сняли «Быстрый и мертвый» и перешли к «Казино»[134]. Я попросила, чтобы Боба тоже пригласили в проект. Мне не хотелось в одиночку иметь дело с компанией Скорсезе[135] – Де Ниро[136] – Пеши[137]. Слава богу, это случилось. Без него я ни за что бы не справилась. Без него меня никогда бы не номинировали на «Оскар». Иметь молодого человека, который не только верит в тебя, но и поддерживает твои начинания, в бизнесе, где до женщин никому нет дела, где их не уважают, даже если они полностью выкладываются, – просто чудо. Без его поддержки ничего бы не получилось. Для меня она имела огромное значение.

Рой Лондон не увидел меня в «Казино» и не помог мне понять, что же делать, когда мечта оказывается в твоих руках, – не дожил. Помню, когда я впервые оказалась в его квартирке (до того как мы оба стали знамениты и успешны), он спросил, чего я хочу. Я сказала: «Хочу быть достаточно хороша, чтобы сидеть напротив Роберта Де Ниро и не уступать».

В «Казино» есть сцена, где я стала изменять своему мужу в исполнении Де Ниро. И вот я захожу в ресторан и сажусь. У меня почти нет реплик – это его сцена. Но в этой сцене я ему не уступаю. Эту сцену я сыграла для Роя. И в этот момент поняла, что моя мечта сбылась.

Когда мы закончили фильм, я была еле жива: я посвятила всю себя этой героине и своей цели. Мартин Скорсезе стал величайшим режиссером в моей жизни. Он так тщательно проработал мою роль и с таким изяществом направлял меня. Де Ниро на своем примере научил невероятной трудовой дисциплине, которой придерживался сам, – за сорок лет в бизнесе я не встретила человека принципиальнее его. Он вживается в героя как во вторую кожу. Он не останавливается, пока эта «кожа» не станет впору: неважно, сколько уйдет времени, насколько это трудно, сколько потребуется дублей, насколько придется вложиться эмоционально. Он – мастер. Я старалась изо всех сил стать ему достойной партнершей, шаг за шагом. Когда мы только начали снимать фильм, он сказал, что его игра зависит от моей. Я всерьез восприняла его слова и сделала все, что могла, чтобы не подвести.

Слава богу, мне повезло однажды встретить Мика Джаггера[138] и поговорить с ним – он дал мне прекрасный совет на случай разъездов. Когда он приезжает в новый город, он покупает несколько рулонов алюминиевой фольги и клейкой ленты и заклеивает фольгой все окна в спальне отеля – только так ему удается нормально поспать. Я делала так, когда приходилось снимать фильм ночами. Мой номер напоминал склеп. Я приходила, падала на кровать прямо в одежде, а мой кот Боксер укладывался вокруг моей головы, вонзал в меня свои когти и теребил лапами, пока я не усну.

Боб Вагнер проявлял ко мне невероятную заботу. Мы работали практически бесконечно. В казино нам удавалось попасть, только если там не играли «киты»[139]. Как только появлялся кто-то из них, съемки сворачивали. Иногда смена длилась шесть часов, а иногда – целых двадцать три. Некоторые члены съемочной бригады попадали в аварии, потому что засыпали прямо за рулем автомобиля.

Но Боб – о Боб! Дважды я забывала выключить кран, и ванна переполнялась настолько, что образовавшийся водопад грозил затопить спальню. Боб говорил: «Дорогая, предоставь это мне, ни о чем не беспокойся, тебе еще сниматься, так что просто занимайся своими делами. У меня все под контролем». И у него правда все было под контролем. Посреди съемок у меня начались проблемы с яичниками, из-за чего пришлось на неделю лечь в больницу на внутриматочную хирургию. Я продолжала придерживаться ночного графика, поскольку снимали мы ночью. Ночами Марти постоянно разговаривал со мной по телефону прямо с работы, чтобы я бодрствовала, а спала днем. Боб заботился обо мне и продолжал работать в безумном графике.

Рой Лондон не увидел меня в «Казино» и не помог мне понять, что же делать, когда мечта оказывается в твоих руках, – не дожил.

Мы закончили фильм, и он отправился работать над проектом, который режиссировала Джоди Фостер. Я поехала с ним и все время съемок провела в пижаме. Просто надевала пальто поверх пижамы и шла обедать или куда-то там еще, пытаясь оправиться от роли Джинджер[140]. Все это время моя слава только росла, и это душило Боба. Он все делал для меня и для нас, но моя жизнь неслась вперед, будто ракета. Иногда он сокрушался, что я не работаю официанткой в закусочной. Вот только я уже успела побыть официанткой. А теперь стала звездой.

Мы расстались – не выдержали всего, что на нас навалилось. Меня подводило здоровье. Сказали, что, если я собираюсь завести ребенка, надо решаться сейчас или никогда. Боб не был к этому готов – он был на девять лет младше меня. Вся эта ситуация нас убивала. Двадцать лет мы пытались просто любить друг друга, находясь в разных вселенных, а иногда – в одной.

Я принимала не лучшие решения. Я пыталась двигаться дальше.

В конечном счете пришлось куда-то деть всю эту любовь – и мне, и ему. Пожалуй, мне повезло больше, чем ему. Со мной всегда так. Но могу сказать, что в тот день, когда меня номинировали на «Оскар» за роль в «Казино», сначала зазвонил один телефон, и я подумала: «А, значит не получилось». И тут зазвонили все домашние и офисные аппараты одновременно, и я подумала: «Очуметь! Получилось!!!!!!» – а последний звонок оповестил, что кто-то стоит у ворот, и я знала, что это Боб с шампанским. Вот на этот звонок я ответила.