Морально испорченная

— Нужно заправится, — говорю я, а она лишь рассеянно кивает.

— Не могу поверить, что после прошлой ночи мы все ещё должны встретиться с моим отцом.

— Да... мне тоже.

Мы продолжаем молчать, пока не доезжаем до заправки. Я выхожу, чтобы заправить бак. После этого я подаю ей сигнал, что заплачу, и начинаю отдалялся от машины. Назовите это инстинктом, но я знаю, что она схватится за телефон, как только я скроюсь из виду. Я даже вижу это движение.

Вместо того чтобы пойти заплатить, я прячусь рядом со зданием и открываю приложение, которое Марсель установил на мой телефон, чтобы послушать, что происходит в машине. Я слышу русский язык и тут же записываю, чтобы потом перевести.

— Не могу говорить. Думаю, муж знает. Он увидел мне убила трех человек. — Ее слова кажутся торопливыми, ее акцент безупречен, но эй, что я знаю о русском языке?

Короткая пауза, а затем я слышу свое имя:

— Да, Тео был подозрительный. Иди один завтра. Пока.

После того, как она положила трубку, я отправляю запись Марселю и говорю ему, чтобы он сделал мне перевод, прежде чем идти платить. Я нахожусь в магазине уже минут пять, когда приходит сообщение с переводом.

Не могу говорить. Думаю, муж знает. Он видел, как я убила трех человек.

Да, Тео был подозрителен. Иди завтра один. Пока.

Марсель продолжает печатать.

Это плохо. Убеди ее, что ты ничего не подозреваешь. Если она русский шпион, это может вылезти нам боком.

Я отвечаю, что попробую, прежде чем удалить все сообщения.

Не прошло и дня, как мы с Бьянкой планировали посетить врача-репродуктолога, чтобы увеличить нашу семью. И вдруг оказалось, что она не только убийца, лгунья, но и, возможно, гребаная русская шпионка.

Я пытаюсь держать свое выражение лица и возвращаюсь к машине. Внутри Бьянка робко улыбается мне, и у меня возникает желание одновременно задушить ее и поцеловать.

Поцеловать ее?

Да, должно быть, я такой же больной, как и она.