На том стоим

Глава двадцать шестая — «Регулус мёртв»

Сириус сразу почувствовал, что с домом что-то не так. Сильнейший магический фон на пороге едва не сбил с ног. Отец год от года увеличивал защиту, но в этот раз всё было иначе.

Сириус в один миг миновал холл и влетел по лестнице на второй этаж. В кармане его брюк лежало длиннющее письмо Сохатого. У Поттера счастье, у него всё хорошо. Блэк не мог вспомнить ни единого слова из письма лучшего друга, ведь в руке он сжимал короткое послание отца. В нём было всего два слова, и Сириус ещё не читал ничего ужаснее.

«Регулус мёртв».

Дверь в гостиную была открыта настежь. Сириус замер на пороге, изо всех сил сжав пальцами дверной косяк. Невероятная боль сковала тело так внезапно, что сердце пропустило удар. Он ничего не видел, не слышал, только чувствовал, как в душе разворачивается всепожирающая бездна. Она не давала сделать свободный вздох. Звук, вырвавшийся из горла, походил на всхлип или рык, он опалил грудную клетку спазмом.

«Регулус мёртв».

Одно мгновение. Второе.

Три шага вперёд.

Ничего не изменилось. Стены не рухнули, потолок не обрушился…

Старинный гобелен стараниями Вальбурги представлял собой уродство. Вместо лиц презренных отступников и осквернителей рода — зияющие чёрные дыры. Они не могли не бросаться в глаза, но на этот раз Сириус не обратил на них внимания.

Вот он. Его брат.

Красивое надменное лицо Регулуса на месте, но под ним…

Гобелен никогда не ошибался — родовая магия не позволяла.

Сириус запрокинул голову, сдерживая вскипевшие в глазах слёзы, крепко стиснул зубы, жадно глотая воздух. Тело пронзила мерзкая дрожь. Пальцы по привычке потянулись в карман джинсов за пачкой магловских сигарет. Трудно хоронить тех, с кем вместе вырос. Сириусу было не привыкать. За прошлую неделю он извёл две пачки, но на этот раз руки не слушались. Дышать и без табака было нечем.

Уже вечером всесочувствующая Эванс посоветует ему смириться с ходом жизни, а Ремус философски скажет, что всё пройдёт. Но смирение не удел Блэков. Сириус так не мог!

— Тебе здесь не место, — прошипела Вальбурга, наблюдавшая за ним из кресла всё это время. — Зачем ты явился сюда?

Сириус прикрыл глаза.

Виноват, он знал это. Он никогда не уделял младшему брату столько времени и внимания, сколько своим друзьям. Слова матери били больно и метко. Как камни. «Зачем так больно, мама?» Собственный голос показался Сириусу чужим, надтреснутым, как у столетнего старика.

— А вы?

— Как ты смеешь?! — взвизгнула Вальбурга. — Ещё одно слово…

Сириус оскалился, стремительно обернувшись.

Мать резко замолчала. Ей тоже больно. Ей ещё больнее. Но Сириус понял, что не в силах терпеть. Не сей-час! Внутри всё горело от ярости и вины.

— Это вы убили его! — закричал он, сорвавшись. — Вы, мама! Как можно было не замечать очевидное? Я говорил, что Волдеморт — мразь! Вы… да это… это вы загадили Регулусу все мозги своей манией чистой крови!

— Тебя здесь не было! Тебя не было с ним! — завопила Вальбурга. — Стоило ли общение с отребьями жизни твоего брата?!

— Закройте рот! — задохнулся Сириус.

— Проклятый никчёмный Орден, — выплюнула мать. — Проклятый никчёмный старик с его грязнокровками и предателями. Какой позор!

— Позор?

Запрокинув голову, Сириус глумливо расхохотался, но внезапно остановился и бросился вперёд.

— Посмотрите же сюда, Мордред вас возьми! Вы добились того, чего хотели, верно? Взгляните! — он схватил со стола бокал и швырнул его в гобелен. Хрусталь разлетелся на тысячу осколков. Жидкость потекла вниз, окрашивая аристократические лица тёмно-бордовым цветом. — Вы довольны теперь? Вы счастливы, мадам? Счастливы? Отвечайте! Глядите, ваш младший сын никогда не очернит наше благородное имя!

— Никогда не прощу, — отчаянно бросила Вальбурга, сама не осознавая до конца, о каком сыне говорила.

Сириус стиснул кулаки и стремительным шагом проследовал к дверям.

Пальцы миссис Блэк лишь на мгновение дёрнулись, чтобы задержать его, а потом крепко-крепко сжали подлокотники.

— Вы отвратительная мать! — рявкнул Сириус на пороге. — Даже уличная сука больше печётся о своих щенках! — это было самым оскорбительным из того, что он когда-либо говорил.

Вальбурга вскинула голову и сказала тихим голосом, полным смертельной злобы:

— Пошёл вон.

Сириус отвесил издевательский поклон и направился в библиотеку, чтобы найти там убитого горем отца. Орион выглядел бледным и усталым как никогда. Он едва повернулся, когда сын появился в помещении. В его глазах не было ни единой живой искорки, они потемнели, став почти чёрными. Эти потухшие глаза приковывали к себе и пугали больше злобного взгляда матери, изнывающей от ненависти и бессилья в гостиной.

— Папа, как это случилось?

Орион взмахнул палочкой, и дверь библиотеки плотно закрылась.

* * *

Улица Хогсмида полная народа казалась Сириусу безлюдной.

Нужно было взять себя в руки, ведь до тёплого паба оставалось несколько шагов. Нельзя, чтобы друзья видели его раздавленным и слабым. Надо подумать о чём-то приятном, важном, способном заполнить пустоту внутри, щемящую и бездонную. Например, о письме Джеймса. Поттер не жалел чернил и бумаги, накатал столько, сколько за последний год учёбы не писал. Лили сказала ему: «Да!» Ответила согласием на его предложение. Это же так здорово, когда любимые люди счастливы. Почему же сейчас на них наплевать? И почему ноги всё равно привели Сириуса в Хогсмид, хотя он не желал никого видеть?

Колокольчик над входной дверью издал приветливую трель.

Сириус медлил на пороге, держась за латунную ручку. Он кинул взгляд на привычный столик в самом углу паба красотки Розмерты.

Там были его друзья. Ремус что-то рассказывал на ухо Медоуз, и она улыбалась. Питер теребил повязку на руке, смущённо слушая похвалу Алисы. Гидеон был сегодня в ударе, его голос заглушал все разговоры в помещении. Джеймс обнимал Лили, и этим всё было сказано. Перед ними лежали подарки — коробки, завёрнутые в бумагу золотисто-алого цвета. Остальные ребята задорно смеялись, и только Дирк поглядывал на часы, проверяя, не пора ли возвращаться в школу.

Продолжая крутить дверную ручку, Сириус попытался нацепить дежурную улыбку. Это неправильно — заражать ребят своей хандрой. Но он не смог, сил улыбаться не осталось. Блэк не дошёл до столика, схватил бутылку с барной стойки и вышел. Он успел дойти до рождественской ели, прежде чем почувствовал твёрдую руку на своём плече.

— Эй, Бродяга, что стряслось? — звонко спросил Джеймс, искренне не понимая причин необычного поведения друга.

Сириус резко повернулся, сбрасывая руку. «Если бы я чуть меньше проводил времени с тобой и чуть больше с братом…» Совесть подсказывала, что Джим тут не причём, но гнев сам находил направление. С огромным усилием Сириус выдавил:

— Слушай, Сохатый, извини, я не в настроении рассыпать сахарные речи. Правда, мне жаль.

— Вот это новость! — Джеймс схватил дёрнувшегося Блэка за рукав, не дав ему уйти. — У меня тут кардинальные изменения в судьбе и личной жизни, а лучший друг заявляет, что он не в настроении. Ты не выспался что ли? Паршиво выглядишь, — Поттер попытался расшевелить его, ведь раньше всегда удавалось. Пара безобидных шуточек, и готово, но в этот раз Джеймс ошибся.

В обычно таких насмешливых глазах Сириуса мелькнула злость и досада.

Блэк вырвался и свирепо прорычал:

— Да иди ты к чёрту! Отстань от меня хоть сегодня!

За спиной нахмурившегося Поттера показались вышедшие из «Трёх мётел» друзья. Его снова окликали со всех сторон. Сириус сказал себе, что ему плевать, пусть все исчезнут. Но, если это так, почему от их удивлённых расстроенных взглядов на душе ещё гаже?

Блэк поднял воротник куртки и зашагал в сторону Запретного леса, пока не наговорил ещё больше лишнего. Бессознательно переставляя ноги, он вышел на дорогу, ведущую в Хогвартс — место, ставшее ему вторым домом.

Начиналась метель.

Сириус свернул на заметаемую снегом тропу, стараясь представить, что младший брат, привычно насупившись, топает рядом, и остановился у старого поваленного дерева, спрятавшегося за густым кустарником. Неровный ствол был припорошен снегом. Блэк прошептал заклинание, избавляя дерево от ледяной корки, и сел.

С этого места были отлично видны верхушки домов волшебной деревни и одинокое уродливое строение посреди одичалого сада. Казалось, огромная шапка снега вот-вот продавит крышу и погребёт под собой неровные стены Визжащей хижины.

Ну и Мордред с ней.

Сириус ненавидел её всей душой.

Блэк поднёс бутылку к губам. От частых глотков горло жгло, но разве это могло сравниться с ноющей болью в груди? Нет, всё-таки что за мерзкое пойло он умудрился схватить? Сириус принялся буравить этикетку, абсолютно не понимая, что на ней написано. Голова улетала, и уже следующий глоток показался чертовски приятным на вкус. Что бы это ни было в бутылке — оно густое и сладкое.

— Надо было врезать Регу ещё на курсе пятом… выбить из него всю эту околоволдемортовскую дурь, — прошептал Блэк и уставился на крохотное пятнышко на ослепительно-белом снегу. Одинокая ягода рябины, горькая и алая, как кровь. Что если его брат сейчас лежит вот так в крови, мертвенно бледный.

Сириус понурил голову и запустил пятерню в волосы.

Чья-то рука робко коснулась его плеча, но он не выпрямился, только отвернулся.

Доркас опустилась рядом с ним, упершись коленом в снег. Ткань джинсов тут же промокла, но Медоуз было всё равно. Её сердце сжалось. Никогда в жизни она не представляла, что увидит этого весёлого, забавного, бесшабашного человека таким разбитым и подавленным. Сириус Блэк всегда был удивительно шумным и неугомонным, казалось, он и десяти секунд не может усидеть на месте. В нём чувствовалась феноменальная жажда жизни. Он не умел быть деликатным. Конечно, его дурачества временами могли раздражать и раздражали, но Доркас видела и обратную сторону Блэка — его выдержку и смелость, заботу о друзьях. Если Сириус сорвался на своего лучшего друга, с ним явно что-то случилось. Может быть, дело в Регулусе? Младший Блэк пропал, и никто в школе не знал, что произошло, даже его приятели слизеринцы. Медоуз волновалась. Мерлин разбери этих Блэков.

Доркас не стала тормошить Сириуса, громко спрашивать, что произошло, просто подсела к нему поближе и обняла его.

Она молчала, и Блэк был благодарен ей за это.

Сириус отломил ветку растущего поблизости куста и стал бездумно водить ей по снегу.

В какой-то момент он заметил, что Медоуз проделывает то же самое своей волшебной палочкой. Они оба вырисовывали драконов, во всяком случае, плоды творчества Блэка больше всего походили именно на это крылатое чудовище.

— У тебя вышло лучше, — машинально проговорил Сириус и отбросил ветку в сторону.

— У меня всегда лучше, — по привычке сказала Доркас и обхватила себя руками за плечи.

На Хогсмид опустился вечер, когда Блэк осознал, что заметно похолодало. Сириус отряхнул воротник и поднял его выше. Взгляд Доркас устремился вдаль. На её волосах, выглядывающих из-под шапки, и ресницах инеем замерли снежинки.