На том стоим

Глава сорок вторая — Хвост

Он посмотрел на людей, собравшихся вокруг могилы, и поёжился от охватившего его чувства одиночества.

Волшебники склонились друг к другу в поисках утешения, делясь своим теплом, в то время как Питер умирал от холода и тоски.

Лили поддерживала под руку мистера Поттера, лица были мокрыми от слёз и дождя, косыми струями разрезающего воздух над Годриковой Впадиной.

С другой стороны от Карлуса стоял Сириус.

«Лучше бы это он лежал в яме под дождём, а не Джеймс», — яростно подумал Питер.

Никогда ещё он не испытывал такого раздражения к своему другу — обожаемому всеми Сириусу Блэку.

Петтигрю упрямо не замечал бледного лица Бродяги под чёрным зонтом, потерянного взгляда.

Питер осознавал только одно: пример для подражания мёртв. Джеймса нет. Здесь только его тело. Что толку стоять над ним и плакать? Поздно.

Сохатый всегда мог замолвить за Питера словечко перед МакГонагалл или Грюмом, помочь с заданием по ЗОТИ, растолковать мудрёные речи Ремуса об оборотнях и анимагах, а иногда и осадить Сириуса с его «дружескими» мародёрскими подколами.

Иногда.

Питер не сдержался и фыркнул.

Он никогда не был гордым. Он поклонялся им, терпел их насмешки и долго пребывал в тени Поттера и Блэка, и что теперь? К чему это привело? Джеймс ушёл, а Сириус плевать хотел на своего глупого друга, никогда не дотягивающего до его уровня.

Не ровня.

Куда ему до них?

Они — герои, смелые неуязвимые маги, отважные гриффиндорцы, взявшие его в самую классную компанию во всей школе.

Как легко им всё давалось, как просто.

Вот Джеймс.

От его пируэтов на метле у зрителей захватывало дух, тогда как Питер боялся оторваться от земли и подняться выше уровня первого этажа Хогвартса.

Поттеру сходили с рук все шалости, а дурацкая ситуация после его участия превращалась в школьную легенду.

«Мы самые лучшие! Мы победим!» — зачастую заявлял Джеймс, потом подбрасывал в воздух снитч и молниеносным движением ловил его. Он всегда ожидал одобрения, и Питер не мог его разочаровать, тем более восхищение было искренним, смешанным с галлоном зависти и обожания, но настоящим.

О Мерлин! С каким бесстрашием Джеймс встал между Ремусом и Снейпом в туннеле под Гремучей ивой! Питер смотрел на Поттера во все глаза и не мог поверить, что этот храбрый человек — его друг. Он думал: «Как же мне повезло на первом курсе, когда темноволосый мальчик в круглых очках подал свою руку после распределения».

Вот только Волдеморт не оборотень-подросток, а один из сильнейших волшебников столетия. Глупо было считать иначе и кричать на каждом углу его запретное имя.

Говорили, Сами-Знаете-Кому понадобилась минута, чтобы разнести второй этаж дома Поттеров на щепки.

Джеймс лгал.

Он вовсе не был лучшим.

«Хватит!» — сказал себе Петтигрю, не в силах стоять в такой близости от тела Сохатого.

Питер мог быть маленьким, незаметным и юрким, когда этого хотел.

Становиться крысой весьма удобно. Она могла спрятаться очень хорошо.

Нужно лишь отойти назад на несколько шагов, обернуться и убраться отсюда подальше. Кто обратит внимание на маленького зверька?

Разве что остальные Мародёры — у них одна тайна на четверых.

Питер проглотил комок в горле.

На троих.

А ведь пару раз Сохатый предлагал рассказать Дамблдору, что они анимаги. Питер был против регистрации в Министерстве Магии. Как и Сириус.

Это решило всё.

Хрупкая ладонь легла на плечо. Питер вздрогнул и перевёл водянистые глаза на подошедшую к нему Лили.

— Всё в порядке, Хвостик?

Он отрицательно покачал головой, и Эванс понимающе сжала его руку. Пальцы у неё совсем заледенели.

— Кто эти люди? — прошептал Питер, кивнув в сторону трёх незнакомых волшебников, стоящих неподалёку.

— Авроры, — со вздохом сказала Лили. — Грюм настоял.

— Зачем они здесь?

— Из-за меня.

Петтигрю удивлённо посмотрел на девушку.

— Аластор считает, это необходимо. Пожирателям не удалось застать меня врасплох, как это вышло с… с Джеймсом, — проговорила Лили, опустив взгляд на кольцо, подаренное Поттером.

— Хорошо, что ты успела их заметить.

— Что? — рассеянно переспросила Эванс. — Ах, да. Заметить… Они могут вернуться. Сам-Знаешь-Кто знает имена членов Ордена. Мы все в опасности.

Питер промолчал.

Зачем она это сказала, напомнила лишний раз?

«Кто следующий? — вертелось в его голове перед сном, но никогда ещё Питера так не мучила бессонница. — Я не столь важная шишка, чтобы ко мне подсылали Пожирателей смерти», — успокаивал он себя, но закрывая глаза, ясно видел зелёную вспышку и торжествующее бледное лицо.

Если бы только можно было откупиться от смерти...

Рано или поздно Тёмный Лорд победит. Противиться глупо.

Не прошло и месяца с тех пор, как Питер в облике крысы проникал в поместья приспешников Лорда, узнавал о встречах в Лютном переулке, секретных планах и через Джеймса передавал услышанное в Орден. Поверить, что смельчак Поттер раздобыл тайные сведения было легко. Легче, чем в то, что слабый хиленький Питер разнюхал такое, о чём Дамблдор даже не подозревал: захват Мунго, покушение на Министра...

Не так давно Питеру удалось проскользнуть во владения Лестрейнджей.

Зацепиться за мантию Джагсона было совсем не трудно.

Пожиратель смерти привёл Хвоста в помещение, где Тёмный Лорд пытал какого-то волшебника. Тот корчился на полу, сбивая ногти о плиты пола, кричал и молил о пощаде. Питер забился в угол, наблюдая за происходящим со стороны.

Он подумал, что Волдеморт пытал какого-нибудь несчастного магла, но его жертвой оказался Рабастан Лестрейндж, и никто не произнёс ни слова, чтобы остановить столь ужасное действо. Эта сцена поразила Питера до глубины души.

Оказалось, Тёмному Лорду наплевать на чистоту крови провинившегося мага, на законы гостеприимства, богатство и статусы.

Для него все одинаковы.

Равны.

Ну а у старого директора всегда были любимчики.

И Петтигрю никогда к ним не относился.

«Выгоднее быть полезным Тёмному Лорду, а не Дамблдору, неспособному оценить мой вклад. Но как? Нельзя идти к тому, кто считает меня своим врагом, с пустыми руками. Будь Джеймс жив, такое мне и в голову бы не пришло, — решил Петтигрю, ощутив болезненный укол совести. — Конечно, нет».

Стук земли по дереву заставил Питера опомниться. Он посмотрел на Эванс, безвольно опустившую руки, и впервые подумал: «Мы все покойники. Очнись же и ты, Лили, эти три аврора не уберегут тебя от смерти. Тёмный Лорд мог бы тебя пощадить, если бы ты была ему полезна, и плевать на твою кровь. Для него нет разницы, Лили, поверь мне. Уж я-то знаю! Крысы понимают в этом больше, чем люди».

Но Лили сдаст его в Аврорат, только заикнись он. Она продолжала верить Джеймсу, верить в его пресловутое бессмысленное: «Мы победим!»

Питер передал Эванс свой зонт. Она вцепилась в полированную ручку крепко-крепко.

«Под ним не скроешься от Тёмного Лорда, Лили, а я больше не собираюсь прятаться. Не хочу умирать! Я слишком долго следовал за Джеймсом, но ступать в зловонную могилу — увольте. Он обманщик. Он не был лучшим».

Волшебники подняли палочки вверх в знак прощания.

Петтигрю развернулся и пошёл прочь.

Краем глаза он уловил движение рядом.

Одно мгновение, и шустрая крыса скользнула между колючками засохшей ежевики.

Сириус.

Он брёл в сторону выхода, спотыкаясь через шаг, точно человек, внезапно поражённый слепотой. Бродяга вызывающе поднял подбородок, когда из тени вышел какой-то парень и спросил:

— Сириус Блэк?

— Не имею удовольствия быть представленным.

Хвост навострил уши.

— Меня зовут Теодор Нотт. Я искал тебя.

— Вот и нашёл, — бесцветно произнёс Блэк. — Что дальше?

Нотт сделал несколько шагов вперёд.

— Ты брат Регулуса, верно?

Сириус переменился в лице.

— Верно. И, кто бы ты ни был, советую проваливать на все четыре стороны! — рявкнул он.

— Нет… Я… я всё-таки заставлю тебя выслушать.

— Значит так, — угрожающе проговорил Блэк, направив волшебную палочку в лицо Теодора, — если тебя подослал Волдеморт, знай, я скорее умру, чем предам своего брата!

— Горгона вас всех разорви! — воскликнул Нотт, одним движением отведя руку опешившего Сириуса, почему-то чёрную и уродливую. — Да что вы все заладили одно и то же. Никто меня не подсылал, тем более Волдеморт! Он понятия не имеет, что я здесь, а если узнает — мне несдобровать. Я хочу избавиться от него как можно скорее. Выслушай меня, Мордред тебя возьми, Блэк! Я не желаю зла твоему брату. Честно говоря, мне плевать как на него, так и на тебя!

— Тогда чего же ты хочешь? — ошеломлённо спросил Сириус.

Нотт воровато оглянулся и зашептал.

Питер напряг слух, но ничего не расслышал.

Какая жалость. Даже маленькая крыса оказалась бессильна. Нельзя вылезать — Сириус заметит.

— Ты тоже знаешь её? — уловив что-то в лице Блэка, ухватился Теодор.

— С какой стати я должен тебе что-то отвечать? — насупился Бродяга.

— Передай ей, что я здесь, назови моё имя. Она поймёт, — забормотал Нотт, проигнорировав его недовольство. — Я должен встретиться с ней.

Сириус помрачнел, обдумывая ответ.

— Откуда мне знать, что это не ловушка?

— Никак, — шёпотом сказал Теодор. — Мы учились вместе, — добавил он совсем тихо, будто мертвецы могли услышать его из-под сырой земли. — Слишком многое зависит от неё.

— Что зависит? — невесело усмехнулся Блэк.

— Всё, — совершенно серьёзно ответил Нотт. — Я буду ждать. Завтра на станции Хогсмида в семь часов вечера.

На этом их беседа закончилась. Нотт аппарировал, и напряжение покинуло Сириуса, его плечи расслабленно опустились. Несколько мгновений Блэк в недоумении вглядывался в пустоту перед собой, затем поднёс к глазам свою руку. Питер не знал, что с ней случилось, от чего она стала похожей на высохшую пятерню скелета.

— То же самое место, — неожиданно произнёс Сириус, посмотрев прямо на могилу, возле которой схоронился Хвост, и рассмеялся.

Через несколько минут Бродяги и след простыл, вскоре остальные волшебники, пришедшие попрощаться с Джеймсом, покинули Годрикову Впадину.

Хвост выбрался из укрытия и принял человеческий облик.

«Слишком гордые, чтобы отступить», — прочитал Питер, скользнув глазами по плите, не понимая, что смешного нашёл в этом Бродяга. Петтигрю дотронулся до камня.

Гладкий.

Сцена, что Хвост только что наблюдал, не выходила из головы. Питер не мог объяснить важности подслушанного разговора, просто чувствовал её так же явственно, как прикосновение к мрамору.

К Тёмному Лорду не идут с пустыми руками и высоко поднятой головой. Перед ним ползают на коленях, вымаливая прощение.

Перед ним все равны, и это… замечательно!

— Я не гордый, — напомнил себе Питер и забормотал: — Вот если бы Джеймс был здесь, то, конечно, конечно... другое дело...