На том стоим

Глава сорок первая — Пауки плетут паутину

Тео без труда проник через ворота, признавшие в нём одного из Ноттов, и побрёл к особняку. Садовая дорожка была запущена и мало походила на ту, что когда-то знал Теодор. Ему приходилось пригибать голову, чтобы уклоняться от низко свисающих веток. Он торопился. От спешки кололо в боку, а дыхание то и дело сбивалось.

До рассвета оставалось совсем немного времени, но в тени деревьев сохранялась темнота, и Тео не боялся быть обнаруженным.

Нотт всматривался в тёмные очертания кустарников, фонарных столбов и обнесённых снегом вазонов, и ему не верилось, что он был здесь всего несколько дней назад. Его следы давно замело, и только отголоски памяти подсказывали Тео верную дорогу.

Тео опустился на колени, наплевав на холод, и раздвинул ветки можжевельника. Одна из них спружинила и мазнула ему по лицу.

«Ничего, — пробормотал Нотт себе под нос. — Я заслужил».

Пальцы дрожали, отказывались слушаться. Тео ощущал себя больным трясучкой. Однако руки нашли желаемое, и вскоре обледеневший металлический осколок впился в кожу, оставляя свой след. Поморщившись, Теодор достал часть прибора из-под снега и увидел на солнечном луче свою кровь.

Золотой и красный — цвета Гриффиндора. Это цвета Гермионы Грейнджер, и единственно важное для Нотта сейчас. Все его мысли были устремлены к этой девчонке.

Столько раз Тео размышлял над тем, где сейчас Праудфутт. Сколько лет ещё должно пройти, чтобы он создал свой хроноворот? Слишком много. И в тот момент, когда Теодор смирился с невозможностью вернуться, вдруг узнал, что Грейнджер может быть где-то неподалёку, а не на расстоянии в двадцать лет.

Присутствию Гермионы у дома Поттеров было только одно объяснение — она тоже переместилась во времени.

Она здесь.

У него появилась надежда, прочно связанная с бывшей однокурсницей и частью волшебного прибора, до этого момента похороненной в Нотт-парке.

«Если у Грейнджер сохранился обломок хроноворота, я смогу вернуться назад. А потом снова попробую спасти родителей. Только бы найти её саму».

Тео сунул осколок в карман, набрал пригоршню снега, чтобы очистить руки, и скатал снежок. Его вес на ладони напоминал о детстве, зимних вылазках с друзьями в Сладкое королевство и последнем счастливом Рождестве, ведь уже на пятом курсе, сев в карету на станции Хогсмида, Теодор впервые увидел фестралов.

Сесилия Нотт умерла быстро и легко. Её ужалило ядовитое растение, невесть откуда выросшее в клумбе среди азалий. Мать частенько работала в саду, отказываясь от помощи домовиков. Маркусу это не нравилось — чистокровной волшебнице негоже возиться в земле. Он запрещал жене трудиться руками — как магле, и Сесилия делала вид, что смирилась с таким положением вещей, но сама занималась цветами втайне от мужа.

Тео помнил, как она заговорщицки улыбалась, сидя в кресле-качалке на веранде, и любовно оглядывала свои труды. Знай он тогда, к чему это приведёт, давно рассказал бы всё отцу.

В тот роковой день Маркуса не было рядом. Его призвал Тёмный Лорд. И только сейчас Теодор понял, что пока мать умирала на его глазах, отец кого-то убивал, сжигал чей-то дом или ползал на коленях перед своим Лордом в надежде, что семья Ноттов не повторит участь грязнокровок.

«Почему, почему ты никогда не говорил об этом, папа? Ведь тебе не могло это нравиться, невозможно любить убивать».

Тео выпрямился и вздёрнул подбородок.

Первые рассветные лучи робко заглядывали в окна особняка.

Теодор взошёл на веранду и ненадолго остановился. Он был готов поклясться, что на какую-то долю секунду ощутил аромат лимонов.

Тео взобрался на подоконник и прошептал отпирающее заклинание.

Щеколда поддалась мгновенно: никак тоже учуяла хозяйскую кровь.

Мёртвый волк встретил Нотта оскалом.

— Ничего не говори, — бросил молчаливому чучелу Тео. — Я больше не боюсь ни тебя, ни твоего хозяина.

Ему почудилось, будто зверь насмешливо фыркнул, но не перестал с любопытством следить за тем, как Тео, сосредоточенно нахмурившись, принялся шарить по столу, нетерпеливо выдвигая ящики. Наконец в одном из них Нотт нашёл искомое. Под карманными часами на длинной цепочке лежал альбом.

Шершавые пальцы пробежались по знакомой кожаной поверхности и принялись сражаться с застёжкой.

Лицо Тео озарила улыбка. Нотт опустился на стул и положил перед собой альбом. В нём хранилось множество колдографий, но пустые страницы говорили Теодору больше, чем заполненные снимками. Он переворачивал чистые листы с особой заботой.

«На этом месте появится свадебная колдография, — отметил Теодор, — тут буду я, совсем маленький в смешном воротнике с рюшами. Мой первый полёт на детской метле. Драко, Блейз и Дафна со мной на Святочном балу. А здесь останется коричневое пятно от шоколада, из-за которого отец отберёт у меня метлу на целый месяц», — Нотт коснулся кремовой бумаги и оставил на ней красный отпечаток.

Рана, полученная от осколка хроноворота, всё ещё кровоточила. Тео попробовал избавиться от пятна, но сделал только хуже. Оно размазалось.

Страница была испорчена.

Теодор раздражённо перевернул её.

Что толку разглядывать несуществующее? Эти снимки, драгоценные моменты, остались лишь в его памяти, ему не нужен был альбом, чтобы вернуться к ним.

Он пришёл сюда только за одной конкретной колдографией, и она была на месте, выглядела совсем новой. Отец любил её и мог часами разглядывать людей, запечатлённых на ней. Слизеринцы сдержанно улыбались с глянцевой бумаги. Очаровательная белокурая ведьмочка махала рукой, затянутой в белую перчатку. На груди девушки блестел значок капитана команды по квиддичу. Во втором ряду, как и положено вратарю, сидел Маркус Нотт, а в первом — рядом с профессором Слизнортом место ловца занимал тот самый волшебник, которого Тео видел прошедшей ночью. Он исчез вместе с Грейнджер.

Нотт самодовольно хмыкнул.

Не ошибся.

Надо узнать имя этого слизеринского ловца! Но у кого?

На ум приходила только одна кандидатура.

Теодор вынул снимок, сунул альбом на дно ящика стола и покосился на чучело. Оно наблюдало за ним со своего постамента. В утреннем свете Тео не нашёл в нём ничего страшного.

— Когда встречаешь настоящее чудовище, перестаёшь бояться поддельных, — проговорил Нотт.

Волк улыбнулся.

* * *

У него не получалось её ненавидеть. Он пробовал, но тёплая улыбка, зелёные глаза и тёмно-рыжие волосы сводили все его попытки на нет. Разве можно испытывать что-то плохое к светлому искреннему существу? Разве можно не любить Лили? Его солнечную Лили, способную согреть одним взглядом.

Ветер свистел в переулках. Облака загораживали луну, а фонари на улицах Коукворта снова своевольничали: то загорались, то гасли по собственному желанию. На этот раз они выбрали второе, что было только на руку Северусу.

Ему бы повернуть назад и скрыться в чёрной дымке, бежать как можно дальше, но беспокойство за Лили оказалось сильнее страха за свою жизнь, ярче старой обиды и отчаяннее всего, что когда-либо выкидывал за свои девятнадцать лет Северус Снейп.

С минуты на минуту Пожиратели смерти пожалуют в Коукворт и попытаются убить его маленькое солнце.

Когда-то они хорошо знали друг друга — он и Лили. Теперь Снейп другой человек, старше, ожесточеннее, хуже… и только слабый огонёк детских воспоминаний ещё горел где-то внутри Северуса, сопротивляясь.

Это его любовь к Лили. Ни один Тёмный Лорд не сможет её забрать.

Северус натянул капюшон до самых глаз, но от бега по ступенькам, ткань слетела с головы и повисла за плечами. Дверь содрогнулась под ударами кулаков.

— Господи, кто это ломится в такой час?

— Откройте! — выкрикнул Снейп и толкнул дверь, едва только щёлкнули замки.

Мистер Эванс узнал его, когда-то давно он приглашал на обед странного друга своей крошки Лили — мальчика с нездоровым цветом кожи, чёрными бусинами глаз и странным именем «Северус».

— Он хороший, папа, и в нём прорва волшебства, — говорила Лили, и Снейп, слышавший всё, искренне улыбался. Это было давно. От того ребёнка почти ничего не осталось. Десять лет — слишком большой срок.

— Вам нужно уходить, — без предисловий заявил Снейп, встретившись взглядом с появившейся в вестибюле Лили. — Здесь вот-вот будут Пожиратели смерти!

Эванс вскрикнула и прижала ладонь к губам. На безымянном пальце сверкнуло кольцо.

— Уходите, — хрипло прошептал Северус, отпрянув. — Мешкать нельзя.

Сверху послышалось ворчание разбуженной Петунии. Слава Мерлину, мистер Эванс быстро взял себя в руки и побежал наверх за женой и старшей дочерью. Крики наполнили дом.

— Это всё из-за неё! — вопила Петуния, показавшись на площадке второго этажа. — Я не хочу никуда уходить! С какой стати? И этот уродец снова тут?! Что он здесь делает?

— О Боже, Туни, закрой рот и спускайся! — вспыхнула Лили. — У тебя вся жизнь впереди, чтобы проклинать меня, но сначала мне нужно аппарировать вас в безопасное место, — она оглянулась на звук хлопнувшей двери. — Северус, стой! — воскликнула Лили, выбежав за ним на крыльцо.

Снейп обернулся. Он заметил, как дрожат её губы, и на какое-то время Лили Эванс снова стала для него маленькой испуганной девочкой, впервые узнавшей о дементорах.

За её спиной появились встревоженные родители и сестра.

— Никто не должен знать, что я был здесь, — сказал Снейп. — Не говори никому. Хорошо?

Эванс кивнула и попыталась взять его за руку. Кожа у Лили была тёплой, как летний песок, но Северус не желал прикосновений. Зачем? Лили хотела сказать, что у него есть шанс? Нет. Он опоздал, но по-прежнему желал ей счастья.

«Пусть даже с Поттером».

— Поторопись.

— Спасибо, — прошептала она. — Спасибо, Северус.

Снейп грустно улыбнулся.

Теперь в его жизни появилось новое приятное воспоминание, ещё одно светлое пятно.

Стоя перед Волдемортом в зале особняка Лестрейнджей, Северус тщательно запечатывал его в своей памяти, попутно стараясь не думать о том, что Джеймс Поттер мёртв.

Пожиратели смерти собрались вокруг.

— Вижу, все вы заметили отсутствие Люциуса, — пробирающим до костей шипением отозвался Волдеморт.

Северус не мог с ним согласиться. Малфой волновал его меньше всего на свете.

— Он больше не принадлежит к Ближнему кругу и должен быть благодарен за то, что я сохранил ему жизнь. Но мы здесь не для того, чтобы обсуждать его глупость, — Тёмный Лорд ненадолго замолчал, поворачивая палочку в пальцах. — В больших семьях всегда находятся паршивые овцы. Среди нас, как оказалось, есть подобные заблудшие души. И даже тот, кто стоит бок о бок с вами, способен предать наше великое дело вне зависимости от степени благородства его семьи.

Беллатриса, стоящая по правую руку от Северуса, шумно и скорбно вздохнула.

Снейп напрягся, но не подал виду, что услышанное хоть как-то его касалось.

— Изме-ена, — протянул Волдеморт. — Вот, чем пропахли эти стены.

— Я видел своими глазами Регулуса Блэка у дома Поттеров вместе с братом! — выкрикнул Мальсибер, и в глубине души Северус был благодарен школьному другу, невольно привлёкшему внимание Волдеморта. — Он жив!