Золотая чаша

Она-то ведь не просила окунать ее в ванну! Она хлопала крылышками, умоляя о полете, а не о новой позолоченной клетке и не о прибавке рафинада в рационе. А главное, она ни на что не жаловалась, даже полсловечка жалобы не проронила, так какой такой раны, по их мнению, она опасается? Какие у нее раны – о которых она бы с ними говорила?

Если бы она хныкала или грустила, еще была бы какая-то причина, но пусть ее повесят (в разговоре с собой Мегги позволила себе довольно крепкие выражения), если она с начала и до конца не вела себя предельно кротко и уступчиво. Стало быть, причина в них самих; они считают необходимым принять определенные меры предосторожности.

Они усадили Мегги в ванну и теперь вынуждены держать ее там, чтобы не противоречить себе – то есть друг другу.

В таком состоянии она не сможет помешать им проводить ту линию, какую они для себя установили. Мегги напряженно обдумывала все это. Временами ее мысль останавливалась и замирала в страхе, но каждый раз вслед за этим делала новый рывок. Немало было пройдено к тому моменту, когда Мегги заключила, что ее муж и его напарница непосредственно заинтересованы в том, чтобы лишить ее свободы передвижения. Какая бы там ни была у них линия поведения, их собственное положение уже устоялось, и было необходимо обуздывать Мегги, чтобы она его невзначай не пошатнула. Теперь, когда Мегги придумала для них мотив, все идеально сходилось одно с другим; а раньше ей и в голову не приходило, что их цели и ее хоть в чем-то различаются – сейчас Мегги удивлялась собственной недогадливости.

Конечно, все они четверо как бы по взаимному соглашению занимали устоявшиеся позиции, но на чем же и основывалась их жизнь, как не на взаимном согласии? Ах! Оказывается, Америго и Шарлотта заключили соглашение между собой, она же – если говорить исключительно о ней – осталась в стороне. Мегги вдруг разом осмыслила это, и тут же на нее обрушилась новая волна, та, что возникла десять дней тому назад; и поскольку отец, видимо, не замечал, что его дочь, едва опомнившись от своего прозрения, отчаянно пытается нашарить его спасительную руку, то Мегги чувствовала себя очень, очень одинокой.