Золотая чаша

– Только, знаешь, если говорить о поездках, он охотно съездил бы куда-нибудь с тобой. Правда-правда, я думаю, он был бы рад на время получить тебя в свое полное распоряжение.

– Ты хочешь сказать, он собирается предложить такую поездку? – осторожно осведомился князь после минутного молчания.

– О, нет! Как ты мог заметить, он никогда ни о чем не просит. Но, по-моему, он, что называется, помчался бы не раздумывая, если бы ты это предложил.

Мегги знала, что ее слова прозвучали как ультиматум, и, еще не успев договорить, гадала, не уберет ли он теперь свою руку. Он не убрал, и Мегги поняла, что заставила его задуматься, задуматься так сильно, что ничему другому он просто не мог уделить внимания. И через минуту Америго это доказал. На первый взгляд его слова могли показаться неожиданными, но Мегги увидела, что он старается выиграть время. Видимо, ее предостережение все-таки оказалось для них с Шарлоттой слишком внезапным. Она не сомневалась, что они попытаются перегруппировать свои силы, но для этого требуется отсрочка. Америго сейчас делал именно то, что было ему совсем не по вкусу, а Мегги, не скрываясь, наблюдала за ним.

– А что твой отец думает в этом году насчет «Фоунз»? Поедет после Троицы и останется на какое-то время?

Мегги сделала вид, будто размышляет.

– Полагаю, он поступит так, как поступал уже много раз по самым разным поводам: сделает то, что будет приятнее тебе. Ну и, конечно, Шарлотту тоже не нужно забывать. Но если они и поедут в «Фоунз», – сказала Мегги, – это не значит, что нам с тобой тоже нужно ехать.

– А, – эхом отозвался Америго, – это не значит, что нам с тобой тоже нужно ехать?

– Мы можем делать, что захотим. Незачем подстраиваться под них, ведь они, слава богу, счастливы вдвоем.

– О, – возразил князь, – твой отец никогда не бывает вполне счастлив, если тебя нет рядом, чтобы радоваться за него.

– Ах, я могу радоваться за него, – парировала Мегги, – но не я – причина его счастья.

– Ты причина практически всего хорошего, что у нас есть, – объявил ее муж.

Но Мегги приняла комплимент в молчании, и через минуту князь заговорил снова:

– Раз уж миссис Вервер задолжала тебе по части общения, вряд ли ей – или тебе – удастся возместить долг, если мы с тобой пустимся в бега.

– Я понимаю твою мысль, – произнесла Мегги задумчиво.

Америго дал ей время осмыслить это, потом спросил:

– Что же, я так прямо ни с того ни с сего предложу ему отправиться путешествовать?

Мегги пришлось соображать очень быстро, но плоды раздумий не замедлили явиться.

– Тут есть еще и то преимущество, что Шарлотта в этом случае сможет гораздо чаще бывать со мной. Если я уеду именно сейчас, то покажусь бессовестной и неблагодарной, как будто я не отвечаю ей, как будто я хочу от нее отделаться. А так я, наоборот, отвечу ей самым лучшим образом – целый месяц проведу с ней вдвоем.

– А тебе понравится провести целый месяц с ней вдвоем?

– Мне это будет очень и очень приятно. Мы могли бы даже съездить вдвоем в «Фоунз», – весело сказала Мегги.

– И ты так спокойно обойдешься без меня? – обронил князь.

– Да, мой любимый, если ты сможешь побыть в это время с папой. Это придаст мне силы. Я могу погостить у Шарлотты, – продолжала Мегги, – или, еще того лучше, она может пожить на Портленд-Плейс.

– Ого! – промолвил князь жизнерадостно, но несколько туманно.

– Понимаешь, – объяснила Мегги, – я буду чувствовать, что мы оба делаем одно и то же доброе дело.

Снова Америго задумался.

– Мы оба? Мы с Шарлоттой?

Мегги опять ответила не сразу.

– Мы с тобой, милый.

– Понимаю, понимаю, – быстро проговорил князь. – А что мне сказать в объяснение? Я имею в виду, что сказать твоему отцу?

– Как объяснить, почему ты его приглашаешь? Да очень просто, если только это будет от души. Скажи, что хочешь сделать ему приятное. Только и всего.

Почему-то такой ответ снова поверг ее мужа в задумчивость.

– «От души»? С чего ты взяла, что это будет не от души? Ты же сама говоришь, что он не слишком удивится. Уж во всяком случае, он должен понимать, что я ни в коем случае не захочу причинить ему боль.

А, вот опять! Нота, уже подмеченная Мегги, – забота о том, как бы не причинить боли. Откуда такая осторожность, вновь спросила она саму себя, ведь папа, как и я, ни на что не жалуется? Мы оба не проронили ни звука, отчего же нас так стараются щадить? Внутренним взором Мегги снова увидела это ясно и отчетливо, и в поведении своего мужа, и в поведении Шарлотты. Занятая своими мыслями, Мегги безотчетно повторила последние слова Америго:

– Ты ни в коем случае не захочешь причинить ему боль.

Она услышала себя как будто со стороны, тем более что в следующую минуту почувствовала, как муж смотрит ей в лицо, очень близко, так близко, что она не могла его толком разглядеть. Он смотрел на нее, потому что был поражен, смотрел очень пристально, хотя ответил достаточно прямо.

– А разве мы сейчас не об этом говорим? Ты сама сказала, что я всячески забочусь о его удобствах и удовольствиях. Он мог бы показать, что заметил это, – продолжал князь, – первым предложив мне путешествие.

– А ты бы поехал с ним? – немедленно спросила Мегги.

Князь примолк не больше чем на мгновение.

– Per Dio!

Мегги тоже на минутку примолкла, но затем заговорила опять с веселой улыбкой – ведь веселье так и играло в воздухе.

– Ты ничем не рискуешь, ведь первым он ни за что не предложит.

Позднее она не могла бы рассказать, да и сама толком не понимала, как получилось, что к концу поездки между ними установилась некая дистанция, почти объявленная вслух. Мегги почувствовала это по тону, когда Америго повторил вслед за ней:

– «Не рискую»?..

– Риск в том, чтобы тебе не пришлось провести с ним слишком много времени. Он такой человек, что непременно подумает, как бы не надоесть тебе. Поэтому и не предложит, – сказала Мегги. – Папа слишком скромен.

Снова их взгляды скрестились в тесном пространстве кареты.

– Ах, эта ваша скромность!.. – Но все же князь улыбался. – Значит, если я не стану настаивать…

– Просто все останется, как есть.

– Ну, то, что есть сейчас, совершенно замечательно, – ответил Америго, хотя и далеко не с той убедительностью, как если бы не было их безмолвной борьбы, попытки взятия в плен и успешного бегства. Однако Мегги не стала опровергать его слов, и через минуту князю пришла в голову еще одна мысль. – Не знаю, хорошо ли это будет. Я имею в виду, хорошо ли мне лезть в их дела…

– «Лезть в их дела»?

– Становиться между твоим отцом и его женой. Но тут есть выход: можно попросить Шарлотту поговорить с ним. – И поскольку Мегги молчала в недоумении, Америго повторил еще раз: – Мы можем попросить Шарлотту, чтобы она предложила ему позволить мне свозить его куда-нибудь.

– О! – сказала Мегги.

– А уж если он станет спрашивать, с чего я это предлагаю, она сможет объяснить ему причину.

Карета замедлила ход, и лакей, соскочив с запяток, уже звонил у двери дома.

– Объяснить, что, по-твоему, это будет просто чудесно?

– Что, по-моему, это будет просто чудесно. То, что нам удалось уговорить ее, убедит и его.

– Понимаю, – отозвалась Мегги. Лакей вернулся, чтобы выпустить их из кареты. – Понимаю, – повторила она, хотя в глубине души несколько растерялась. Ей вдруг подумалось, что мачеха может представить дело так, будто именно она, Мегги, больше всех настаивает на этом путешествии, а ведь главная ее цель – чтобы отец не заподозрил, что она хоть как-то заинтересована в чем бы то ни было.

В следующее мгновение Мегги вышла из экипажа, смутно сознавая, что потерпела поражение. Муж вышел первым, чтобы дать ей дорогу, и теперь дожидался, стоя на краю низкой террасы, высотой в одну ступеньку, перед открытым входом в дом, по обе стороны которого застыли навытяжку слуги. Мегги вдруг охватило ощущение чудовищно формализованной, застывшей жизни. Об этом напоминало и нечто в лице Америго, вновь смотревшего ей прямо в глаза в сумрачном свете уличных фонарей. Он только что дал ей вполне ясный ответ. Больше, похоже, говорить было не о чем. Как будто она планировала оставить за собой последнее слово, и вдруг увидела, что он опередил ее и наслаждается этим. Как будто – как это ни покажется невероятно – он отплатил ей минутным неприятным чувством, маленькой новой тревогой за то, что она ускользнула от него там, в карете.