Сексуальные преступления и симбиотические отношения: научное психоаналитическое исследование

2.3. Перверсия и парафилия — не взаимозаменяемые синонимы

Термин «перверсный» несет в себе отрицательные и осуждающие коннотации, но в первоначальной психоаналитической мысли это, конечно, было не так. Фрейд был далеко не тем (пуританским) разоблачителем, за которого его иногда выдают. Конечно, он был продуктом своего времени, и его идеи вписываются в Zeitgeist[13]. По словам Фрейда мы сталкиваемся с непреодолимой преградой, особенно в области сексуальности, когда хотим провести различие между (нормальными) сексуальными вариациями в физиологическом, физическом континууме и психопатологическими симптомами. Кто или что определяет, что является нормальным или девиантным, приемлемым или неприемлемым сексуальным поведением? Преобладающие общественные нормы, судебные правила, социальные стандарты и ценности влияют на определение того, что мы считаем перверсным, парафильным или сексуально девиантным. Наше общество все более терпимо относится к сексуальным отклонениям, и это имеет свои преимущества. Не так давно, когда церковь диктовала нам мораль, гомосексуалистов осуждали и изолировали, но сейчас многие формы отношений полностью приняты в нашем западном обществе. Тем не менее мы должны быть осторожны, чтобы не путать наши гражданские права с критериями психического здоровья. Критерии психического здоровья не должны быть адаптированы к современной моде или изменяться под влиянием текущих событий. То, что «совершеннолетние лица» имеют полное (юридическое) право в частном порядке вступать в определенные сексуальные отношения, не означает, что такие действия не сопровождаются патологическими симптомами.

Долгая амбивалентная дорога пролегает от пуританской викторианской эпохи до настоящей эры с ее ростом сексуальной свободы. В первой половине XX века большое внимание уделялось подавлению и контролю над сексуальными желаниями и стремлениями, особенно со стороны религиозных организаций. Социальные табу были призваны обеспечить сдерживание непреодолимых сексуальных сил. Сексуальный акт осуществлялся в темноте и в тишине. В 1965–1975 годах наступил переломный момент в проявлении и принятии сексуального опыта. Сексуальному опыту предстояло стать легкодоступным, бесплатным и публичным, и в настоящее время «секс-игры» не только вышли из темноты, но и оказались помещены в центр внимания. Секс и порнография встречаются повсюду, их можно непосредственно созерцать в Интернете и на телевидении. По щелчку пульта дистанционного управления мы можем наблюдать, как секс и секс-партнеры объективируются индустрией развлечений для большой анонимной аудитории. Тот факт, что в рамках одного поколения мы перешли от одной крайности к другой, показывает, что мы не имеем четкого контроля над положением секса в нашем обществе. Мы живем в обществе, где все можно купить и секс стал одним из многих потребительских товаров. Конечно, порнография, промискуитет, проституция и другие формы не относятся к исключительным явлениям нашего времени. Новинкой является широко распространенный доступ к этим вещам, привычка рассматривать секс как (очередной) пригодный к употреблению продукт с отношением «можно все». Существует недостаток сдержанности и границ, и «извращенный секс» узаконивается, как будто это обычное хобби.

Торговля и реклама играют определенную роль в нашей озабоченности сексом. Вещи, которые не имеют никакого отношения к сексу, сексуализируются и заворачиваются в эротизированную упаковку для повышения продаж. Автомобиль, также известный как «хотрод»[14], с красивой блондинкой на (фаллическом) капоте воспринимается как знакомый образ, а ношение определенного запаха вознаграждается вниманием одного или нескольких привлекательных партнеров, которые готовы все бросить в момент появления его обладателя. Обещание секса, часто являющееся сексуализированной фантазией, присутствует повсеместно в нашем потребительском обществе. Озабоченность сексом, которую мы видим повсюду, ясно демонстрирует нашу амбивалентность в отношении сексуальности. Мы не знаем, как с этим справиться. Согласно Фрейду, мы склонны демонстрировать поведение, не поддающееся нашему контролю, а потому нам недоступное. Наше преувеличенное проявление секса и озабоченности им указывают на то, что мы не обрели действительной интимности в сексуальных отношениях, не сумели достаточно интегрировать их в наше индивидуальное и социальное существование. Это описание применимо к людям с перверсией.

В дискуссии о том, что является или не является перверсным, встречаются различные темы, затрагивающие сексуальное многообразие и с таким трудом завоеванные свободы. Здесь имеется в виду широкий спектр сексуальных практик, использующих разнообразные виды вспомогательных средств: видео, связывание, вибраторы и т. д. Само по себе использование вибратора или другой атрибутики не является перверсией. Чаще всего речь идет об их либерализации. Сторонники либерализации различных видов сексуальных практик, которые несколько десятилетий назад были строго табуированными, требуют права свободно, не скрываясь, практиковать со своими партнерами или другими людьми с аналогичными предпочтениями желаемые формы секса и близости. Некоторые из них едут в Таиланд для удовлетворения своих потребностей; другие начинают общественную кампанию с целью добиться судебного и общественного признания своих практик. Вспомните о группе британских садомазохистов, которые недавно были осуждены за тушение сигарет о тела друг друга и прибивание пениса гвоздем. Есть люди, которые не возражают против ампутации ноги или другой части тела для того, чтобы испытать большее сексуальное возбуждение. Есть также люди, которые защищают педофилию с помощью различных «правдоподобных» доводов. Целый ряд мнений и аргументов вовлекается в дискуссию о границах приемлемого с медицинской или юридической точки зрения. То, что когда-то считалось перверсным, теперь интерпретируется как современный способ выражения личных предпочтений. Таким образом, многие из этих сексуальных практик приобретают частичную, а иногда и полную легитимность. Гомосексуализм, а не только гетеросексуализм в настоящее время является приемлемым альтернативым образом жизни. Гетеросексуализм больше не является моральной нормой, превалирующей над другими формами сексуальности. Репродукция или биологическое обоснование выбора в пользу гетеросексуальности уже давно оказались на обочине социального восприятия.

Снятие культурных табу приводит к изменение медицинских и психологических диагнозов или определений категории перверсий (парафилий). Это может показаться незначительным, но при ближайшем, рассмотрении на самом деле является весьма примечательным то, сколь сильное влияние оказывают культурные и социальные факторы на определение «сексуально здоровый или нездоровый». Правила, стандарты и ценности, церковь, вера и мифы всегда играли решающую роль в определении того, какое поведение называется «плохим» или «больным» и какие роли должны играть мужчины, женщины, мальчики и девочки, если они хотят, чтобы их поведение было квалифицировано как хорошее или здоровое. Печально, что пуританская ортодоксальность пятидесятых годов была принуждена, вероятно политическими и социальными проблемами того времени, которые мы сейчас называем политической корректностью, объявить гомосексуализм болезнью. У Фрейда было более дифференцированное отношение к гомосексуализму и перверсии. Он считал их скорее инверсией (обычным поведением). Независимо от степени нашей социальной и политической терпимости к сексуальным отклонениям и образу жизни, независимо от того, насколько они соответствуют нашим текущим общественным ценностям и насколько хорошо они вписываются в нашу либеральную культуру, это не означает, что они здоровы с медицинской точки зрения или нормальны с психологической точки зрения. На мой взгляд, это относится ко всем гомосексуальным и гетеросексуальным отношениям, независимо от подразумеваемых или явных целей участников, будь то репродукция, удовольствие и вожделение или выражение любви. Расширение границ, стандартов и ценностей может повлиять на наше восприятие, но этот современный взгляд необязательно означает, что ситуация «более здоровая» или «более нормальная», точно так же, как голландская политика терпимости к наркотикам не означает, что вызванная ими зависимость менее болезненна или менее вредна для здоровья.