Сексуальные преступления и симбиотические отношения: научное психоаналитическое исследование

5.1. Введение

В рассматриваемых в этой главе случаях у ребенка либо совершенно не было шансов на здоровое развитие, либо они были очень малы. Хотя эти дети физически были отделены от своих матерей, они оставались «заточенными» в симбиотическую связь. Отношения с матерью являются определяющими для эмоционального и когнитивного развития. Но каждый шаг к автономии или независимости ребенка переживается такими матерями — и их детьми — как вероломство (плохое автономное собственное Я). Сходства этих клинических случаев не имеют ничего общего с необычными факторами или специфическими жизненными событиями. Более значимыми являются структурные, хронические шаблоны взаимодействия между ребенком и лицом, осуществляющим уход. В этих семьях они становятся привычными. Например, аффективное или педагогическое игнорирование, сексуально окрашенное манипулирование и отождествление с родителем[20], непоследовательность или амбивалентность родителя и отсутствие (а в некоторых случаях — жестокость) отца, который в противоположном случае мог бы служить моделью положительной мужской идентификации. В историях судьбы описываемых ниже мужчин можно распознать специфические шаблоны. Независимо от возраста, класса, этнической группы, расы или географии происхождения эти люди были выходцами из плохо функционирующих семей, в которых оба родителя отсутствовали, или воспитывались в семьях с эмоционально недоступным родителем. Их симбиотические матери не были достаточно сильными, надежными, энергичными, так как они не обеспечивали альтруистичного воспитания и заботы.

Большая часть обследованных мужчин была подвержена нарциссическому захвату или весьма своеобразной любви со стороны уязвимых матерей, к которым они стали сверхпривязанными. Будучи пленниками своих несчастных матерей, эти дети чувствовали себя безнадежно виновными, когда пытались самостоятельно отделиться. Они не воспринимались как автономные личности, а были продолжением собственнических устремлений матери и своеобразным посредником для выражения несчастья. Такие сыновья принуждались заполнять внутреннюю пустоту родительниц, и часто использовались как союзники в сражении с отцом. Они были попеременно то «принцами» и защитниками матери, то такими же негодяями, как и их отцы. Непоследовательные послания, содержащие «двойную связь», вынуждали их сомневаться, хорошие они дети или плохие, любимые или нет. Их отцы физически или эмоционально отсутствовали в решающие периоды жизни. Эти мальчики считали своих отцов слабыми и беспомощными. Матери подкрепляли это впечатление, вовлекая сыновей в собственные супружеские проблемы, что четко прослеживается на примере случая Майкла. Отцы часто не просто были некомпетентными, но представляли собой угрозу на эмоциональном и физическом уровнях. Они страдали от алкоголизма и(или) трудоголизма, будучи одновременно недоступными и непредсказуемыми. Результатом этих шаблонов семейного взаимодействия является громадная неразбериха маленького растущего ребенка в понимании, что же такое любовь, путаница в их собственной (психосексуальной) идентичности. Любовь приравнивается к собственническому инстинкту, авторитарности, а в некоторых случаях — к сексуальному насилию.

Чтобы проиллюстрировать психодинамические аспекты, описанные в предыдущих главах, я привожу небольшие клинические примеры. Описание случаев приводится в пояснительных целях, а не для получения множественных идеографических данных, обычных для психодиагностического исследования. В центре внимания находятся первичные объектные отношения, природа привязанности, динамика взаимоотношений матери и сына, защитные механизмы, играющие главную роль в психодинамике, и несколько типичных когнитивных аспектов.