Сексуальные преступления и симбиотические отношения: научное психоаналитическое исследование

5.9. Критические факторы и объектные отношения

При формировании перверсной личностной структуры, имеющей непосредственное отношение к сексуальной преступности, играет роль множество факторов. Нет необходимости повторять, что в изложенных историях вряд ли имеют место прямые причинно-следственные связи. Такая линейная зависимость более актуальна в физике или других естественных науках, но психологические явления являются многоосевыми и многочисленными. Трудно говорить об одном ключевом факторе, но в качестве определяющих можно выделить паттерны объектных отношений, защитные механизмы и навыки совладающего поведения, а также когнитивные и аффективные способности индивида. Все они оказывают свое влияние, если в жизни ребенка мало значимых фигур, которые могут оказать поддержку. Именно комбинация этих факторов, их взаимное влияние и совокупный эффект могут привести к (рецидивирующему) разрушительному поведению индивида.

Мы можем констатировать нарушения привязанности во всех исследованных случаях. Самостоятельное существование небезопасной привязанности или изолированного симбиоза не приведут к психопатологии, но они являются составными элементами факторов риска. Биологические причины также не приведут напрямую к психопатологии, но они формируют психическую уязвимость, которая влияет на контекст складывающихся отношений ребенка. В большинстве случаев существует комбинация множества факторов риска, которые прокладывают путь личностной дисфункции. Различные констелляции и взаимодействия факторов могут привести к одним и тем же нарушениям личности и сходной симптоматике. Факторы риска обнаруживаются не только в структуре характера (личности) или внутри семейной системы, но также и в других сферах, например, окружающей среде (безопасное окружение или неблагополучная материальная обстановка, небезопасное окружение), группе сверстников, школьном окружении и т. д. Качество детско-родительских отношений и привязанность, которая связана с этим контекстом, оказывает колоссальное влияние на развитие ребенка. Особое значение имеет возраст, в котором возникают особые трудности той или иной фазы развития, характеризующиеся специфическими критическими периодами, когда ребенок должен овладеть ключевыми навыками, чтобы его развитие продолжалось успешно. И речь идет не только о биологическом, но и о психическом созревании. Без достаточно развитых двигательных навыков ребенок не сможет сидеть или ходить. Аналогичным образом у ребенка, воспитываемого гиперопекающими, тревожными родителями, не формируется адекватная сопротивляемость (см. случаи Пола, Питера и Мейсона). Вследствие этой гиперопеки не происходит обращение к ключевым эмоциональным и когнитивным навыкам, либо они не развиваются в достаточной для самоподдержки в особых стрессовых ситуациях степени. В случае такого онтогенетического отставания нарушение довольно сложно восполнить, так как в некоторых случаях ему сопутствует дефицит внутриличностных структур. Таким образом, безопасная привязанность ребенка к родителям играет чрезвычайно важную роль в первые 2-3 года жизни, а его аффективное и когнитивное развитие, его социализация развиваются в более поздний, латентный период, В младшем школьном возрасте (7-10 лет) и в подростковый период (также являющийся критическим) родители должны обеспечить дозревание различных психических структур (границ) и интроецирование стандартов, базис которых они закладывали в предшествующие периоды. Хотя между факторами риска и результатами никогда нет прямой линейной связи, можно говорить о том, что, если ребенок сталкивается с одним или двумя факторами риска, у него уже существует вероятность развития того или иного расстройства. Если же у него встречается множественное сочетание факторов риска, эта вероятность увеличивается экспоненциально. До настоящего времени так и не установлено, какие из этих факторов (или какое именно сочетание) имеют наибольшее значение. Точная оценка детерминант онтогенеза проблемного поведения потребует всестороннего анализа каждого отдельного случая, к чему я вернусь в главе 6.

Готовность матери к тому, чтобы «делиться» своим ребенком с его отцом, является решающей для эмоционального и когнитивного развития. Именно это звено отсутствовало во всех описанных случаях. Сепарация иля обретение психологической свободы от своей матери — это устрашающий для маленького ребенка процесс. Следовательно, в этом деле отец должен предложить сыну руку помощи. И этот процесс — не однократное явление инфантильного периода. В своем стремлении к установлению психосоциальной идентичности и расширению автономии дети продолжают нуждаться в своих родителях. Они все больше и больше начинают исследовать границы взрослых. Каждая переходная фаза требует от родителей и детей, чтобы устаревшие формы взаимодействия сменились вновь формируемыми детско-родительскими отношениями. Динамика именно этих паттернов, которым индивид задает форму сначала с первичным объектом, затем с матерью ж отцом, далее со сверстниками и в более широком социальном контексте, оказывается нарушенной. Приведенные примеры демонстрируют, что может случиться, если мать не способна отделиться от ребенка, если она предъявляет к нему нарциссические требования и пользуется сыном как фактором, который поддерживает ее положительную самооценку. Ребенок становится ее игрушкой, инструментом избавления от одиночества и подавленности (наиболее четко это прослеживается в случае матери Мейсона). Извращенные объектные отношения, иллюстрированные этими примерами, могут возникать в условиях дефицита эдипова конфликта (триангуляции). Положительная идентификация с отцом оказывается недостаточной, если вообще существует, что приводит к тому, что индивид (например, Джон) постоянно находится в поиске суррогатного образа отца, чтобы установить хоть какой-то баланс в своем неустойчивом ощущении собственного Я.