Притворяясь нормальной. История девушки, живущей с шизофренией

– Мне жаль тебя разочаровывать, но вера жизнь не упрощает.

Мой первый разговор с Бри был платной консультацией. Я рассказала ей о своем первом диагнозе, шизоаффективном расстройстве, и последующем – поздней стадии болезни Лайма. После того как она спросила, о какой жизни я мечтаю, я рассказала ей свою историю – об осознанных сновидениях, о текущих проблемах с кошмарами и PTSD, о кажущихся экстрасенсорными переживаниях, галлюцинациях и бредовых состояниях.

Она сказала:

– Мне очень интересно, что тебе стало казаться, будто ты мертва. И если я правильно поняла, когда именно это случилось, это ощущение возникло у тебя примерно в начале обострения болезни Лайма. Может показаться, что это бред, но у тебя действительно была в организме хроническая болезнь, причем такая, о которой ты не знала. По-моему, это очень доходчивый способ, которым твоя одушевленная часть хотела сказать остальной тебе: «Эй, здесь у нас проблема».

Бри указала на мои необычные переживания как на индикаторы «лиминальности по необходимости». Термин, который она часто использует по отношению к людям, похожим на меня, – «тонкокожие». Как она это объясняет, тонкокожие люди обладают распахнутым настежь восприятием: они воспринимают то, что происходит в иных сферах. Такие индивидуумы начинают думать, что сошли с ума, потому что видят, ощущают и чувствуют вещи за рамками обычного опыта.

Это восприятие иномирного переживания повторяется эхом в книге «Жизнь в Приграничье. Эволюция сознания и проблема исцеления травмы» (Living in the Borderland: The Evolution of Consciousness and the Challenge of Healing Trauma) аналитика юнгианской школы Джерома С. Бернстайна. Бернстайн постулирует идею «пограничных личностей» – людей, чьи чувствительность и необычное восприятие «священны, иначе и не скажешь». «Проблемы возникают, – пишет он, – потому, что чаще всего пограничные личности сами не воспринимают собственные переживания как реальные. Они приучены, как и все остальные люди с западным эго, отождествляться с негативными предубеждениями против нерациональной сферы феноменологии. Таким образом, они видят собственные пограничные переживания как “безумные”, или патологические. И в силу этого становятся еще невротичнее, чем могли бы быть».

Во время нашего первого разговора Бри рекомендовала мне попробовать пройти ее трехдневный курс (аудио и рабочая тетрадь) работы с лиминальностью. Ничто в ее небрежной, мягкой манере речи не встревожило меня, хотя я и знала, что этот курс обойдется мне в бо́льшую сумму, чем я уже отдала за консультацию. Мне не казалось, что я разговариваю с шарлатанкой, – и даже будь это так, она была бы шарлатанкой, которая всем сердцем верит в собственный обман.

Описание курса «За стеной. Фундаментальные техники для принятия лиминальности» объясняет его название следующим образом: «В давние времена одним из определений человека, который мог путешествовать по пороговым реальностям, было выражение “за стену ходит”. Это старинная идиома, означающая, что человек способен выходить за пределы безопасной и известной местности, на территорию, содержащую тайну, магию и великие обещания». Курс разбирает три фундаментальные техники: использование интуиции тела, работу со шнурами-оберегами и создание отношений с союзниками и духовными проводниками.

Исследование возможностей священных искусств затронуло вопрос о медикаментозном лечении. Хотя я и считала, что могу оказаться тонкокожей и, следовательно, восприимчивой к иномирным переживаниям, у меня ни на миг не возникло намерения прекратить разговорную терапию или нарушить свой режим медикаментозного лечения. Пусть это покажется противоречием или признаком скептицизма, но я знала, что неимоверно страдала во время психоза, и мне было неинтересно снова нырять в бурю мрачного и буйного безумия. Знакомясь с лиминальностью, я не пыталась продолжить свои психотические переживания, а старалась осмыслить их. Я хотела создать сосуд для того, что случилось со мной, и запихнуть в него эту мерзость.

Гностики второго века утверждали, что среди обычных христиан встречаются пневматики – избранные верующие, которые обладают духовной мудростью, далеко превосходящей уровень их единоверцев. Пневматики могли «говорить языками» (см. Первое послание к Коринфянам, 13:1) – этот феномен называется глоссолалией[49], – что было свидетельством их одержимости Святым Духом. Глоссолалия, пусть порой и разборчивая, «по большей части… состояла из напористой, нечленораздельной, бессвязной, экстатической речи». Психиатрический термин для нечленораздельного, бессвязного лепета – «шизофазия», или «словесный салат», и это один из наиболее заметных симптомов шизофрении. Бессвязная речь может указывать на истины слишком глубокие, чтобы их могли понять приземленные люди; а еще она может указывать на разрушение сознания.

Качество речи было основным критерием для Жака Лакана, проводившего различие между болезнью и мистицизмом. Он сравнивал письменные работы Даниэля Шребера, судьи и знаменитого пациента, страдавшего «ранним слабоумием» (тогдашнее название шизофрении), с работами испанского католического святого Хуана де ла Круса, отмечая, что, если Хуан де ла Крус писал поэтично, у Шребера поэзии нет. Поэтичность первого открывает для читателя духовные измерения, в то время как лепет последнего запирает их наглухо.

Качество речи, ее связность – один из основных критериев различия между болезнью и мистицизмом.

Граница между безумием и мистицизмом тонка – как тонкая граница между реальностью и нереальностью. Лиминальность как духовная концепция целиком построена на проницаемости границ. Понятия «пороговый» и «средний» – последний термин ассоциируется со «средней женщиной» в представлении психоаналитика юнгианской школы Тони Вольф – часто используются взаимозаменяемо и относятся к промежуточной области между «здесь» и «иным миром».

В программе «За стеной» Бри описывает иномирье в метафорах: «царства над» и «царства под» землей, «средиземье», «земля фейри» или «воображаемые царства». Смерть – единственное выражение иномирья, которое я могу понять; рождение и смерть – очевидные манифестации лиминальности. В меньшей степени я рассматривала иномирье через серьезную болезнь, травму и брак, которые тоже являются пороговыми состояниями и, в отличие от умирания, уже поставили свои метки на моей жизни.

К обремененному метафорами иномирью прилагается обремененное метафорами пороговое пространство. Кларисса Пинкола Эстес, ученая, поэтесса и автор книги «Бегущая с волками», описывает мифологическую старуху, которая стоит «между мирами рациональности и мифа… Эта страна между двух миров – то непостижимое место, которое все мы узнаем, единожды ощутив, но его подробности ускользают и облик меняется, если мы пробуем их удержать». Лиминальность также можно описать на психоаналитическом жаргоне; Эстес говорит о «локусе (месте) между мирами», имея в виду юнговскую концепцию «коллективного бессознательного, объективной души и психоидного бессознательного». Далее Эстес говорит, что этот локус, «трещина между мирами – есть место, где происходят всевозможные таинственные встречи, чудеса, игры воображения, приливы вдохновения и случаи исцеления». Волшебная страна может казаться сильно отличающейся от коллективного бессознательного, но потому-то Бри и использовала словосочетание «священные искусства»: его цель – учесть разнообразие вер и традиций, которые питают ее практику. В курсе «За стеной» она объясняет, что работа с лиминальностью пересекается со многими верами и религиями, а эти веры и религии, в свою очередь, разработали индивидуальные способы путешествий в иномирье, и отдельные личности часто возвращаются оттуда, неся с собой дары для общества.

И все же пороговые переживания, как их описывает Бри, необязательно необычны или даруются избранным. Сны – наиболее частое выражение лиминальности, более распространенное, чем, скажем, ви́дение или ощущение присутствия святых, ангелов или Бога, то есть пороговые переживания. Работать с лиминальностью – значит исследовать представление о том, что реально по сравнению с воображаемым или даже психотичным.

В начале своей рабочей тетради к курсу «За стеной» Бри пишет: «Любому, кто желает обрести мастерство в работе с лиминальностью, придется научиться комфортно воспринимать незримое. Одним из лучших выражений этой мысли стали слова Иисуса Христа, обращенные к святому Фоме: “Блаженны невидевшие и уверовавшие” (Евангелие от Иоанна, 20:29)». Работа с лиминальным включает работу с верой. Один из догматов веры – это страдание когда-нибудь сослужит тебе службу.

Бри выражает это так: «Думаю, обсуждая… шизофрению, мы на самом деле хотим четко понимать, что “два плюс два равно четыре” – это рационально; что́ “два плюс два равно соус к спагетти” – это иррационально. И что еще существует нерациональное… Многие люди с диагнозом “шизофрения”, с которыми я разговаривала и работала… вовсе не иррациональны».

Божественное нерационально и указывает на пределы символического понимания; безумие иррационально и указывает на структурное разрушение реальности.

Нерациональные психотики, говорит мне Бри, обладают сохранным мышлением, «но оно исходит или отчасти черпает вдохновение – я сказала бы, как правило, – из иного источника, нежели тот, к которому мы привыкли. В нем есть внутренняя логика, и часто их озарения попадают точно в цель – если удастся найти шифр, которым эти озарения закодированы, и суметь понять, как эта внутренняя логика работает». Бри судит о психозе по его полезности: «Если в нем есть что-то полезное, бери и пользуйся. Так что даже если видение тебя пугает, при условии, что в нем есть нечто годное, такое, что ты можешь взять и применить к своей жизни, я не стала бы считать это шизофреничным. Я сочла бы это лиминальным».

Наш мир ценит рациональное и страшится иррационального – буйного бездомного в утреннем автобусе, бредящих убийством «психов», которых мы видим в сериале «Закон и порядок», – поскольку закон и порядок являются, в конце концов, высшими институтами рациональности и логики. Чтобы понять нерациональное, нужно заглянуть глубже поверхности, в царство мистического.

Вспомните, что я пережила свою первую галлюцинацию, когда училась на последнем курсе в Стэнфорде, и что мне поставили диагноз «биполярное расстройство» в 18 лет. Голос в душевой общежития вполне отчетливо произнес: «Я тебя ненавижу». В галлюцинациях меня изумляет та сила, с которой они захватывают наши чувства. Голос, который сказал, что ненавидит меня, был так же реален, как и любой другой звук в том помещении. Я на самом деле гадала, не стала ли я объектом воздействия феномена, как-то связанного с системой стоков и труб, которые могли принести звуки с нижнего этажа. Но поразмыслив, я поняла, что голос доносился не снизу, от пола.

Я закончила мыться, обтерлась полотенцем и, завернувшись в него, вернулась в спальню. Сказала своей соседке по комнате, которая в общих чертах была знакома с моими проблемами, что слышала какой-то голос в душе. Я была поражена случившимся, однако, делясь этой историей, оставалась спокойной.