Последняя остановка Освенцим. Реальная история о силе духа и о том, что помогает выжить, когда надежды совсем нет

Глава 15

Между тем шло формирование Kesselkommando [90]. Это было связано с тем, что фельдшеры каждого из пяти бараков, принадлежащих к госпиталю, должны были по очереди в течение целой недели таскать кессели с чаем и баландой в Десятый барак. И как раз на текущей неделе наступила очередь Девятого барака.

Хансу достался в напарники для переноски кесселя Майзель, тихий, незлобивый бельгийский врач, у которого жена тоже содержалась в Десятом бараке.

Каждый фельдшер мечтал заглянуть в Десятый барак хоть одним глазком. У многих там были подружки, но даже те, кто никого там не знал, хотели просто постоять хотя бы несколько секунд рядом с женщинами из Десятого барака. Так что переноска кесселей с чаем или баландой от кухни к баракам напоминала соревнования по бегу с препятствиями, потому что только те четыре пары, которые придут в забеге первыми, имели право отнести свои кессели в Десятый барак; остальным приходилось сворачивать на тропку, ведущую к родному Девятому бараку. Поэтому Ханс и Майзель всегда старались найти для своих женщин самый большой кессель. Они считали чем-то вроде предательства прийти к женщинам, чтобы получить удовольствие от встречи с ними, и принести с собой всего лишь маленький кессель с небольшой порцией баланды. Но другие об этом не задумывались, ведь у них были иные цели: просто постоять возле девушек, которых они даже не знали, и поглядеть на них. И поэтому у Ханса и Майзеля уходило гораздо больше сил на перетаскивание кесселей, чем у остальных. А так как Майзель был на десять лет старше Ханса и часто не имел сил тащить слишком тяжелый кессель, они старались взять его так, чтобы больший вес приходился на долю Ханса, который был сильнее и гораздо более стоек. И конечно, в большинстве случаев они приходили первыми со своей поклажей.

Фридель всегда встречала их в коридоре. Сварливая дежурная теперь узнавала их и потому возмущалась не так громко, как раньше. Фридель смеялась и клала руку ему на грудь.

– Бедняжка, ты весь дрожишь от напряжения. Как сердце-то у тебя бьется, смотри, как бы чего с ним не случилось. – Лучше порадуйся тому, что оно все еще бьется.

Но тут его пронзила боль от того, что ему довелось видеть нынешним утром.

Он попробовал заговорить о чем-то другом, но Фридель понимала, что с ним случилось, и разделяла его чувства. Ведь и она наблюдала в окно, что происходило возле их барака.

– Ты не знаешь, как дела у мужчин, жены которых сидят со мной?

– Мил Букбиндер в полном порядке, Хейни и Гюнтер тоже. Только какого-то Гейтенмана из Девятнадцатого барака увезли со всеми.

– Боже мой, как я скажу об этом его жене?! То-то она все утро бродила как безумная по коридору. Она страшно боялась, ведь он был очень болен. И все-таки не могла поверить, что такое случится. Видишь ли, она просила передать ему пакет с хлебом.

Ханс подумал немного и решил: лучше всего будет сделать вид, будто все в полном порядке. А через несколько дней можно просто сказать ей, что ее мужа неожиданно перевели из Освенцима в какой-то другой лагерь. Но в любом случае нельзя говорить ей, что он попал в сегодняшнюю селекцию.

– Бедная девочка, вдобавок ее на этой неделе взяли в отделение доктора Самюэля. У нее потом были жуткие боли, и кровь из нее текла, как из крана. Кстати, не знаешь ли ты, где можно достать ваты или чего-то еще в таком роде, например, бумажных салфеток? Я вряд ли смогу добыть их в нужном количестве, если они будут продолжать делать так же много экспериментов, как на прошлой неделе.

И тут появилась Бетти, жена Мила. У нее в руках было два пакета: один – для самого Мила, а другой – для Хенри Спиттела от его жены.

– Там никакой записочки не вложено? – спросил Ханс. Не страшно, если у вас найдут пакет с хлебом, особенно если вы сможете доказать, что чья-то жена передала еду своему мужу. Но из-за записки могут быть проблемы…

– В том пакете спрятана записочка, – негромко сказала Бетти.

– Вытащи, я лучше спрячу ее под одеждой.

Ханс начал нервничать, потому что дежурная внезапно стала всех торопить и гнать мужчин вон из барака. Проблемы с передачками всегда занимают слишком много времени, а ведь ему еще надо было кое-что обсудить с Фридель. И Фридель заметила, что Ханс проявляет нетерпение.

– Оставь их. Ведь ты – их единственная возможность связаться с мужьями.

Но ответить ей Ханс не успел, потому что дежурная увидела его и решила, что он прячется среди женщин.

– Ты совсем рехнулся, парень, – начала она свою обычную канонаду ругательств. Но Ханс не хотел тратить время на выслушивание очередного залпа проклятий и потому быстро поцеловал Фридель в щеку. Однако Фридель это не устроило, она крепко обняла его, чтобы попрощаться.

Но тут неожиданно открылась входная дверь и появилась крупная, толстая тетка. Она показалась Хансу похожей на торговку из рыбного ряда на рынке в Амстердаме. Вот только, в отличие от приветливой голландской торговки, эту бабу явно отучили улыбаться еще в детстве. Ее светлые волосы были очень грязными и слипшимися, а накрашенные яркой помадой губы на бледном, жирном лице казались жуткой открытой раной. Похоже, она находилась на последних месяцах беременности и потому выглядела комично и нелепо в своей криво сидевшей форменной одежде.

– Was ist hier los, ihr Dreckhuren?! [91]

Эта гордая своим «арийским» происхождением уродливая баба, посмевшая назвать шлюхами его Фридель и других женщин, которые отдавали ему свой хлеб, чтобы подкормить мужей, показалась Хансу какой-то нереальной. Но в ее руке была вполне реальная палка, которой она небрежно помахивала…

Вот почему Ханс, пройдя мимо дежурной под прикрытием женщин, выскользнул из барака. Пакеты с хлебом он спрятал под одеждой. И с облегчением перевел дыхание только после того, как оказался в Девятом бараке. Что ж, похоже, и теперь опасность миновала.