Русская идея от Николая I до Путина. Книга IV-2000-2016

Секрет Путина

Если принять мою точку зрения на идейную преемственность вместо буквальной, собственно, никакого секрета в том, что я сейчас скажу, нет. Сопоставьте две цитаты — и все как на ладони. Первая такая. За много лет до Путина один из выдающихся представителей российских спецслужб, жандармский генерал Леонтий Дубельт, выпроваживая Герцена за пределы страны, напутствовал его такими словами: «У нас не то, что во Франции, где правительство на ножах с партиями, где его таскают в грязи. У нас правление отеческое».

А вот вторая цитата. Другой представитель российских спецслужб, Владимир Путин, полтора столетия спустя негодовал: «Вы хотите, чтобы к концу моего президентства они сделали из меня то же самое, что сделали из Бориса Николаевича? Надо признать, наши телевизионщики славно потрудились, чтобы запечатлеть в сознании российского общества образ Ельцина как алкаша, клоуна, недееспособного недотепу». Говоря языком Дубельта, Ельцин забыл, что «у нас не Франция» и «правление у нас отеческое». Забыл — и позволил «таскать себя в грязи», а он, Путин, помнит — и не позволит (тут к месту эпизод с «Куклами»), Его наставник Иван Ильин тут как тут. Он облек обывательское негодование Путина в четкую идеологическую формулу: в отличие от «формальной демократии», Россией должны руководить «лучшие люди», и лучший из них — национальный лидер, Отец Отечества, можно ли «таскать его в грязи»? Не думайте, что формула — пустяк, психологически она первостепенно важна: она позволяет Цезарю по-прежнему ощущать себя демократом, пусть и в «обновленной демократии». Именно она, согласно Ильину, — будущее человечества. Она дает Цезарю возможность не только партнерствовать с демократическими лидерами, но и чувствовать свое превосходство над ними. Это и есть та «другая реальность», в которой, по мнению Ангелы Меркель, живет Путин.

Есть, однако, еще одна, историческая, сторона дела. Тут столкнулись два непримиримых представления не только о свободе слова и независимости прессы, но и о самой природе русской государственности. Глеб Павловский, ныне раскаявшийся spinmeister раннего Путина, признается, что его задача по восстановлению в стране «отеческого правления» сводилась, по сути, к тому, чтобы «разбудить в народе привычку к обожанию национального лидера». Иначе говоря, воскресить традиционную в России со времен самодержавной революции Ивана IV ауру первого лица.

Я говорю «воскресить» потому, что аура эта практически умирала. Ну, кто, спрашивается, обожал косноязычного Брежнева? И тем более Черненко? На мгновение подняла было голову полумертвая аура с гласностью Горбачева, но очень быстро опять скукожилась. Ельцин, как мы слышали от Путина, жизни ей тоже не добавил. «Таскали в грязи», как во Франции. И пальцем не пошевелил, чтобы напомнить журналистам, что он все-таки царь Борис. Задача перед Павловским стояла поэтому поистине прометеевская. Но Путин не поскупился. И нашлось в Москве достаточно молодых, талантливых, усвоивших западные полит-технологические приемы ребят, которые за большие деньги и из спортивного интереса взялись воскрешать архаическую традицию «обожания национального лидера». И воскресили.

Это, впрочем, пусть останется на их совести. Но что говорит это о заказчике? Разве не то, что, став президентом, он не пожалел усилий, чтобы НЕ СТАТЬ преемником Ельцина? Вот и весь его секрет.