Русская идея от Николая I до Путина. Книга IV-2000-2016

В преддверии Болотной

К четвергу число обещавших прийти на субботний митинг перевалило за 20 тысяч. Власти явно растеряны. По слухам, глава Администрации Президента Сергей Нарышкин поссорился, не разговаривает с руководителем администрации, пока еще премьера, Сергеем Собяниным. Медведев приказал отключить от сети «Дождь» (за трансляцию понедельничного митинга). Провайдеры отказались, ссылаясь на контрактные обязательства. Срочно начат ремонт на площади Революции, где согласован митинг. Испугались символики?

В пятницу «Эхо Москвы» сообщило, что в субботу обещало прийти 25 тысяч, в том числе большие имена: Юрий Шевчук, Леонид Парфенов, Борис Акунин. Власти, впрочем, тоже делают что могут, чтобы остановить волну. Министерство обороны предупредило, что все уклоняющиеся от военной службы будут задержаны, если придут на митинг, значит, у молодежи будут проверять документы, будут очереди у металлоискателей. Министерство здравоохранения в свою очередь разъяснило, как велика опасность смертельных инфекций в большой толпе. И последняя закавыка: митинг был согласован давно, в дореволюционные времена, — на 300 человек. Объявлено, что, если число участников превысит эту цифру, он будет считаться незаконным и разогнан. А то, что превысит, известно заведомо. По меньшей мере, в сто раз!

«Оргкомитет» во главе с Сергеем Пархоменко отправился в мэрию пересогласовывать — на тридцать тысяч. В этом случае о площади Революции не может быть и речи. Тем более там ремонт. Согласились на Болотную. Мудрец Лев Рубинштейн, заменивший в этом качестве первого моего наставника Гришу Померанца (мир праху его!), съязвил: «Лингвистический вызов».

Маша Гессен рассказывает о диалоге с маленькой дочкой, которая попросила взять ее завтра с собой на митинг. Объяснила, что идти с детьми пока не рекомендуется:

— Но ведь митинг согласованный, — забеспокоилась девочка.

— Конечно, согласованный, не волнуйся, но без детей. Мне в этом месяце придется ходить на много митингов. Но тебя я смогу взять с собой только на последний, заключительный.

— Это когда больше уже не будет Путина?

Не знаю, кто в этом диалоге был более наивен, — мама или десятилетняя дочка…