Американский альбом

К концу дороги мы изрядно устали. Ира нашла автобус, и в компании беспечных французов мы проделали обратный путь. До этого заехали в городок на берегу залива, созданный для какой-то совсем райской жизни. Видно, и там, в раю не все однозначно. Мечтать можно, а спешить не стоит, даже если вы убежденный шахид и хотите попасть на небо без очереди. Шербет в холодильнике, а гурии подождут. Еще успеете… Мечту о сытом безделье и праздности разделяет все передовое человечество, а прочее мечтает о том же в нетрезвом виде и слегка подкурив. Здесь то самое место, чтобы задержаться. Мы взяли по огромному сэндвичу и вернулись к бетонным укреплениям, стерегушим вход в залив от злющих японцев. Когда это было, а сейчас, раздирая рты многослойной едой, мы заново проживали счастливые часы. От этого и мост, и залив, и даже небо над заливом виделись в некотором искажении. Желать было уже нечего, и картина приняла иконописный вид с избытком золота и лазури.

Ира мечтала побывать среди секвой. Секвойя названа по имени индейца, который отождествлял себя с этим могучим леревом. Этот индеец исключительно точно метал во врага томагавк, осчастливил бесчисленное количество скво, и до ста лет раскуривал трубку на совете мудрейших. Как иначе заслужить подобную честь? Можно, кстати, сравнить с собой (а почему нет?), но это крайний случай, не говоря уже о штрафе за курение…

Полагается видеть у дерева вершину, но у секвойи вершины нет. Вернее, есть, но где-то, куда не достигает взгляд бледнолицего. Внизу приходится верить на слово. От этого мир выглядит как-то иначе и тревожнее. Не хочется бродить одному, перетирая в голове ямбы и хореи, а со словом мезозойский, которое как-то годится, ничего путного до сих пор не придумано. Так далеко даже поэзия не заглядывает. Будь Гомер зрячим, и то вряд ли. Другое дело – сказка. Там можно вообразить эти секвойи с жилищем людоеда посреди и себя в роли Мальчика-с-пальчика. Вперемешку с морковкой и луком под острым каннибальским соусом. Рядом с секвойей всякое может случиться.

Среди секвой чувствуешь себя сиротой. Куда ни глянь, взгляд упирается в могучую древесину. Хочется глотнуть гоголь-моголь с коньяком и грянуть ДУБИНУШКУ. Стволы будто из музея космонавтики. А там, мало ли куда занесет…

Внизу, у подножия секвой дощатый настил. На нем своя жизнь. Экскурсовод вещает. Разгуливают интересные женщины. Мужчины фотографируют, встав на колено. Сначала на одно, а дальше, кому как. Белого здесь больше, чем в салоне молодоженов, среди штанов, в частности. И совсем не обязательно стремиться в Рио-де-Жанейро, чтобы насытить мечту явью…

Сумеречно, деревья закрыли небо. Ступени ведут в гору. Пик легкомыслия приходится на начало путешествия, так я потом сообразил. Зато Иру не нужно было уговаривать, если кто любит передвигаться пешком, то именно автомобилисты. Тропа была расхожена, мы тащились, переступая через наползающие отовсюду огромные корни. Народ убывал, но только не китайцы. Эти шли сплоченной группой: молодой китаец прижимал к груди новорожденного младенца, за ним, осторожно ступая, брел старик, а дальше карабкалась, опираясь на палку, сложенная, как перочинный ножик, древняя старушка. По ходу они менялись, старушка даже выходила вперед. Мы затесались в середину, тропа не позволяла сделать обгон, мы так и плелись, пока папаша с новорожденным из-за нашей спины не подсказал старушке уступить дорогу. То была его мать. Или бабушка. Или дух китайских предков, можно было предположить, что угодно. Но где мать прижатого к мужской груди младенца? Может, они шли, развеять ее прах на вершине? Как это вам? Ничего удачнее не приходило в голову. Тропа все тянулась, стали появляться встречные. Lost trail – Потерянная тропа – так она называлась. Мрачновато, однако. Мы вышли на последний поворот к вершине, но табличка просила туда не ходить. Там было что-то таинственное. Мы встали. И тут сверху появился китаец с новорожденным младенцем, не тот, которого мы обогнали, а другой. С этим была жена, она же мать младенца, так нужно полагать. Белая. Не китаянка. Что там? На вершине, где нас просили не появляться. И заранее благодарили за понимание. Это как?

Есть загадки и вопросы, до решения которых лучше не доискиваться. Джордано Бруно помните? Крайний тому пример. Разумно оставить все, как есть. Сказали не ходить, значит, не нужно. Мы спускались по другому склону, смущенные тайной, но довольные собой. Это тогда. А теперь я жалею. Ведь, почти достигли, добрались… и отошли. Что там? Не вкусили с древа. Тем более с секвойи…

Представьте себе, память и воображение открыли фреску Изгнание из рая. Мазаччо, Микельанджело. Я эти события хорошо запомнил. Он и Она покидают райские кущи, бредут опечаленные по церковному своду. Вид виноватый, хуже некуда. но упрямый. Идут, не падают, без страховки. Вы скажете: какая страховка, церковь – не цирк, здесь хором поют, а там на трубе играют. Ну, и что. Пусть, даже на трубе. Ангелы срываются (грешные), а эти держатся. Гардероб, если не видите, можете представить. В раю он ни к чему, а здесь, на земле жизнь научит. Важно косметичку не забыть, когда слезы высохнут.

Вот ведь, привидится такое.

А теперь… если кто помнит:

… – В пролеты улиц вас умчал авто. И снится мне теперь, в притонах Сан Франциско лиловый негр вам подает манто!.. – Это цитата. Выпевается близко к мелодекламации, чуть в нос, финал энергичный под звучный фортепьянный аккорд. Ман-то! Подавал! Примерно так.

Классику (Александра Вертинского) хочется примерить на себя в сходных обстоятельствах. Авто мы действительно пользовались. Манто Ире не подавали. Я был рядом и лилового негра непременного бы заметил. К тому же, свое манто Ира оставила дома, а чужое мы бы вернули. Не нужно думать о людях плохо!

А пока мы осматривались. Китайская еда. Не совсем притон, но все же… Какая-то женщина, о поведении не скажу. Трудно судить, пока не стемнело. Пожилой китаец хлебал суп. Как-то увиделось, что это суп с лапшой. Было пусто и тихо. Не плясала на столе мулатка с огненными губами, никто не палил в потолок, не сыпалась штукатурка в стакан с виски. И дальняя комнатка, отделенная бамбуковой занавеской от страстей и тягот мира, наверно, была сейчас пуста. Никто не разогревал трубку над масляной лампой, не вдыхал из уст самого Бога. Так или нет? Последнее оставляю без ответа. Вы спросите, откуда я это знаю? Знаю и всё!

Теперь насчет меню. Много сказать не могу, вам же спокойнее, но намек дам. Именно после этой трапезы Ира едва не переехала мотоциклиста…