Американский альбом

В каньонах

На краю Большого (Гранд) Каньона торчит, вырываясь из плоского пейзажа, башня. За ней – пропасть, но отсюда она не видна и не угадывается. Только бодрое движение по дороге подсказывает – там что-то есть, уже близко. Иначе куда так спешить… Был это Северный Рим или Южный, я уже не помню. Рим – это обод, край. Заезжать на каждый Рим нужно с разных сторон: от одного края до другого – несколько суток пешего хода. Мы ехали в местном Шаттле (парковый автобус), позади мужской голос развлекал туристку из Европы. Десять лет он водит здесь группы по самым опасным тропам. Все здесь знает. И с другой стороны каньона – противоположного рима красот хватает. Но там он не был. Девять часов езды на машине. Зачем?

– О! – Говорила женщина с чувством. И еще раз – О-о!..

Зато нас не удивить. Мы были на обеих римах. Ира до сих пор не может решить, какой лучше. И мне вспоминаются оба сразу. Природа потрудилась на славу, даже с избытком, если рассчитывать на ее (то есть природы) известное к нам равнодушие. Обидно, конечно, но что поделаешь…

Факт тот, что мы это видели. Вообще, мы были везде, кроме Сада Дьявола, который не здесь, и вспоминается, непонятно к чему. Может, чтобы держаться от дьявола подальше? Или наоборот? У женщин свое, специальное отношение, не совпадающее с мужским. Не поддается поверхностному сравнению, в любом случае, дьявол один, а желающих пококетничать много. Прямо не признаются, но можете не сомневаться. О дьяволе мы жалеем, но здесь есть, чем его заменить. Каньоны способны ввергнуть в трепет. Только здесь. Возможно, где-то еще, но там опиум и автоматные очереди, а здесь отдельные комнаты отдыха (restrooms) с полотенцами для рук. И холодная кола в придачу, теплая теперь везде, даже там, где опиум и автоматные очереди.

Рассказ всего не может вместить, сказки, легенды и истории заполняют видимое пространство. И невидимое тоже – так нужно полагать. Гномы маршируют сквозь пропасти. Камбоджийские храмы прячутся в джунглях. Башни рыцарских замков строятся рядами. Все это почти не требует фантазии, лишь совсем немного, чтобы не спутать с реальностью. Виден трон короля Артура, или, если совсем расчехлить воображение, престол самого Повелителя Мира. Королевы, принцессы и другие приличные женщины бродят гурьбой, поют хором, собирают цветочки на дальних лугах. Отсылают возлюбленных на войну, обещают ждать. И веришь во все сразу.

Хорошо сейчас в конце лета, а в тумане или под снегом трудно представить. Зимой сюда не пускают, но время пока еще есть. Такова картина.

– О-ля-ля… – говорят французы за нашей спиной. Они умеют выразить мысль, зря не скажут. Как раз подъехала группа…

Здесь самый изменчивый ландшафт на земле. Геология спешит, насколько от нее этого можно ждать. Или не спешит, применительно к человеческой жизни. Взорвется где-нибудь вулкан, чихнет кто-то последний раз из-под пепла, и тишина… Человек не вмещается в рамку, даже если взять за ориентир собственного пра-прадедушку. Сначала море, землетрясение, трещины, в которые уходит вода, и только потом иссохшие, выдуваемые ветрами стены и отпечатки на каменном угле. Прости, прощай. Все было и миновало с точностью до миллиона лет, если считать от тиранозавров. Тоже ведь нам не чужие. Картина меняется очень неспешно и вместе с тем (вы удивитесь) буквально на глазах. Еще вчера было как-то не так. Сюда нужно приезжать за сенсациями. Старожилы расскажут историю, от которой затрепещет сердце, а глаза наполнятся жидкостью, годной для засолки огурцов.

Вот фото для иллюстрации. Годится на обои для помещения с высоким потолком. Соскучитесь по прошлому, будет, где прогуляться. Пока стоишь на балконе и любуешься, непременно захочется полетать. Но делать это не следует. И все закончится хорошо.

Печальная повесть про Деву – дочь сенатора, которая не дождалась возлюбленного, скромного парня из морской пехоты, и бросилась в бездну. Нашла себе, где повыше, и нырнула. Хорошо, если бы внизу было море, но древнее ушло, новое не натекло, в общем, моря не оказалось, а до реки Колорадо на самом дне каньона еще нужно было долететь. Хоть солдатиком, хоть ласточкой, но лететь долго. Для Девы сподручнее ласточкой. Так она летела-летела, любовалась природой, звала со страха маму, и приземлилась на верхушку скалы (под ней тут же проложили тропу), слепила из засохших слез гнездо и устроилась ждать. Люди видели, и зря не скажут. Фото любимого матросика было при ней, а что еще нужно приличной девушке кроме носового платка. Сенатор приезжал, уговаривал, все зря, но нашлись письма, квитанции и старый чемодан, забытый на вокзале. Не спрашивайте, как, но стало ясно. Циничный делец хорошего воспитания (после Гарварда) и редкой красоты рассчитывал, воспользовавшись Девой, втереться в сенаторскую семью. Именно он услал матросика далеко на Восток. Печально, конечно, но не спешите – матросик вернется. Скорее всего адмиралом, разоблачит негодяя и снесет невесту на руках со скалы. Прямо в церковь. Ласточка обратится в красавицу, для нашего рассказа это совсем не преувеличение. Зато все остальное – чистая правда.

Приблизительно так мы себе это и представляли. Хоть женщины интересуются, как выглядел негодяй. И что с ним сейчас? И можно ли получить телефон? Это убеждает более всего – житейская история…

Спуск в глубины Каньона занимает пять часов, с обратной дорогой за день не успеваешь. Там, возле реки живут счастливцы, с 20-х годов устроили отдых для состоятельных людей. Мы с Ирой не пожалели себя, добрались до середины спуска и побрели наверх, обходя следы не совсем конной экспедиции. С мулами (это были мулы) легче поладить. Половой вопрос для них решен, а все прочее им безразлично. Довезут послушно, даже если вы хохотушка с большой грудью. Таких девушек предпочитал (я запомнил из интервью) американский шахматист Бобби Фишер. Приятные воспоминания помогали удачно решать сложные комбинации.

Окончательно очеловечила Большой Каньон архитектор Мэри Колтер в прошлом веке. Справедливость существует, торжествуя. Мэри Колтер воздала должное индейцам – первым и законным обитателям этих мест.

Мзри Колтер много здесь настроила: башню у края каньона, деревню у реки Колорадо… Мэри Колтер не иначе как была социалисткой, специально мы (к сожадению) этот вопрос не изучали, но идеи по части коммунального (социалистического) бытия заметны. Фаланстер (то есть, коммуна) для счастливой и деятельной жизни. Индеец Кандид, герой Вольтера – образец простодушия и честности сюда просится. Про изощренных французов (соотечественников Вольтера) так не скажешь, а если скажешь, то не поверят. Зато индейцам простота в самый раз. И Мэри Колтер обустраивала индейское бытие, чтобы жили они дружно и с пользой (как в сказке), владели ремеслами, а не бродили гурьбой по окрестным лесам, пугая белых прохиндеев.

Дом, который выстроила Мэри, на фото. Мы куда-то спешили, пробежали мимо, не заглянули, о чем я очень жалею. Теперь там, вроде бы, музей. А, глянув снаружи, я это строение полюбил. Хорошего много не бывает. Так считается. А здесь было.

Вот удивительное строение неподалеку от въезда на Большой Каньон. Фаланстер – будто иллюстрация к роману Н.Г. Чернышевского Что делать? Общежитие для счастливой жизни при грядущем социализме. На террасе дома я бы изобразил Веру Павловну – героиню романа, пробудившуюся от своих знаменитых снов. В папильотках и ночном чепчике. Кто читал роман, знает, что снилось передовым женщинам до того, как Зигмунд Фрейд обратил внимание на этот вопрос.

В каньонах всего с избытком. Когда-то в этих местах мелькали красотки, занятые полезной деятельностью и поиском достойных мужей. В Америке такое возможно, тем более на свежем воздухе. Красоток звали девушки Харви (Harvey gerls) по имени некоего Фреда Харви (не путать с Харви Вайнштейном!), Фред создал здешний бизнес для людей с деньгами и хорошими манерами. Богатых холостяков доставляли железной дорогой и машинами, расселяли в тогда еще немногих гостиницах, спускали на безропотных мулах на дно каньона в сопровождении целомудренных герлс со знанием иностранных языков, геологии, философии, и много еще чего. Плюс самых строгих правил. В Америке таких полным полно, просто не все знают. А холостяки, в отличие от мулов, преисполнены энтузиазма. Одну из красавиц демонстрируют в стеклянном кубе местного музея. В натуральную величину. Тогда уже был Голливуд, казалось бы… но достигнуть любовной еармонии не просто. Фемида – разлучница. Вы считаете, это не так? Тогда скажите, чего бы вы хотели, и, возможно, слабый пол с вами согласится. Или покажет, кто сильнее…

Вот сугубо практическая история из тех, что на каждом шагу… Как славно, поспешив на омытый летним дождем перрон маленькой станции, устроиться в сторонке (но на виду) и мечтать о том, что непременно сбудется в награду за красоту и нерастраченную по пустякам добродетель. Затрепещет крыльями ангел (точь-вточь, как на бабушкином комоде), настанет долгожданная минута и подкатит строго по расписанию, окутанный паром Тихоокеанский скорый (Юнион Пасифик) с бархатными, как в восточной сказке, купе. И на ступеньке Пульман вагона появится Он в белых перчатках, широкополой мексиканской шляпе, в остроносых сапогах со шпорами. Дохнет сигарным дымком, оглянется в поисках последней биржевой сводки, бросит доллар мальчишке-газетчику и вдруг прозреет. Перед ним его судьба в скромном платьице с кружевными оборочками на рукавах, тонкими пальчиками и трогательными пятнышками ожогов от горячих кастрюль…

Именно так все в Америке и случается.

А были люди попроще. По крайней мере, с виду. Потому что и от простого человека не всегда понятно, чего ждать. Его имя Эбенезер Брайс. Со сложенными на коленях тяжелыми руками. И жена такая же. В черном, с белоснежным воротничком, наряд для церкви и похорон. И для этого редкостного снимка. А для чего еще?

Чета Брайс – мормоны. Застывшие лица. Ни о каком чизе нет речи. Баловство одно… Чиз придумали в двадцатом веке легкомысленные фотографы. То есть, улыбались и раньше, если повод был, а не так просто… Чи-из. Каньон назван в честь этой пары: Брайс каньон. Сам первопроходец бросил скупо, по-мормонски: Hell of place to loose a cow… Хреновое место, если потеряешь корову. Это для русскоязычных, которые всего навидались, и ад (hell) при жизни у них свой, само собой разумеется. Но, на всякий случай, лучше приехать без коровы, как мы с Ирой и поступили. Впрочем, вам виднее…

Где-то здесь старина Брайс потерял корову. Даже меня, пропитанного материализмом, розовые пики каньона привели в замешательство. Что тогда говорить об индейцах?

Праздное любование и индейская маета были не для Брайса. Все эти пики и стены, пропасти, отроги… Чего только природа себе не вообразит. Баловство одно. Корова где?..

В Брайс каньоне мы спустились на самое дно. Приятно и немного тревожно. Как-то не по себе. Наверх не сильно хотелось, но и ночевать здесь не было смысла. Это к тому, что скоро темнело. Где-то рядом, поглощенный временем, таился скелет пропавшей коровы. Пойдешь не туда, выйдешь где-нибудь в другом штате. Под высохшими ветками лежал мертвый ручей. Красные пики торчали над головой, внизу оказалось неожиданно просторно. Мы прошлись бесцельно и потянулись наверх, будто возвращались из паломничества. Миновали застывших вдоль тропы каменных истуканов. Индейцы утверждают, они были когда-то осмысленными существами, но не смирили натуру, и Тот, кто судит, обратил их в камень. Пропажа коровы все объясняла. Шерлок Холмс сразу бы догадался, но и я не сплоховал.