Жизнь за океаном

I. Нью-Йορк

Ворота в Новый Свет – Пристань и первый впечатления. – День благодарения. – Общий вид города и достопримечательности. – Черты религиозности. –Янки – новый израиль. – Страшная весть с родины и богослужение в русской церкви.

14 ноября около 2 часов дня океанский пароход «Скифия» приблизился к берегам Нового Света. Великолепный залив при ясной почти летней погоде представлял очаровательную картину. По тихим водам его во всех направлениях скользили парусные суда и пароходы, по холмистым берегам в живописном беспорядке ютились в тенистых рощах дачи и загородные помещения. К самому материку залив сузился и пред кораблем открылись лишь узкие ворота внутрь материка –стесненное горами устье реки Гудсона. Стальные жерла пушек выглядывали из-за береговых брустверов и как церберы сторожили вход в Новый Свет. За устьем открылась прелестная панорама целой плеяды городов с Нью-Йорком в центре. С напряженным вниманием пассажиры всматривались в величественную панораму, а она по мере приближения парохода более и более расширялась. Для меня вся эта картина почему-то удивительно напоминала панораму, открывающуюся при входе в Петербург со стороны Финского залива. Только берега здесь несколько выше, а также красно-коричневый цвет зданий отдавал чем-то совсем не русским и разрушал иллюзию. Гудсон, стесненный при устье горами, к Нью–Йорку расширяется и представляет величественную площадь воды, кипящую необыкновенною жизнью и движением. Пароходы всевозможных видов и величин – от крохотного карлика до океанского исполина и трёхэтажной громады пароходов так называемого у нас на Волге «американского типа» – разреживали эту площадь по всем направлениям, и разноголосый свист их – от высочайшего режущего сопрано до густо ревущей и потрясающей воздух октавы – представлял для непривычного уха страшно раздирательный концерт. Еще за несколько верст до пристани к «Скифии» стали один за другим подбегать необыкновенно быстрые маленькие пароходы, на ходу ловко прицеплялись к ней, набрасывали сходню и корреспонденты местных газет буквально на лету хватали интересные для них новости и газеты, привезенные из Европы, и опять быстро мчались в город, обгоняя друг друга. Пароходы различных торговых и промышленных фирм также роем кружились около «Скифии», прицеплялись к ней и, сделав нужные справки, также мчались в город. На пристани между тем нас ожидала густая масса народа, в которой бесчисленные руки махали платками, приветствуя пассажиров. Впереди толпы резко выдавались высокие шляпы с бляхами и длиннополые кафтаны с золотыми пуговицами полицейских чиновников. Таким образом берег Нового Света имел совсем не тот вид, в каком он представился первому европейцу, ступившему на него. Большая сходня дала возможность буквально ступить на американскую почву.

Итак, я был в стране, подаренной человечеству великим Колумбом, – в стране, где богиня свободы, по общему представлению, основала себе могущественное царство! Расхаживая по громадному доку, я под влиянием такого представления прежде и более всего старался отыскать и уловить черты пресловутой свободы, но – их не было видно. Масса, как и везде, делилась на богатых и бедных, а следовательно свободных и несвободных; а черные сыны африканских пустынь, исполняющие тяжелую поденщину, не только напоминали о недавнем полном варварском рабстве, процветавшем здесь под знаменем богини свободы, но красноречиво давали знать, что это рабство в экономической форме существует и теперь. Полисмены, загородившее дорогу к выходу и приглашавшее к осмотру багажа, и таможенные чиновники, немилосердно тормошившие багажные вещи, с непонятною подозрительностью раскапывая все уголки, окончательно отбили охоту думать о богине свободы. Нет, богиня! Чтобы основать царство свободы, недостаточно перенести его за моря и океаны; его надо основать в сердце людей. Надо познать истину: только она освободит!

Стемнело уже, когда я мог свободно выйти на открытый воздух. Тут прилично одетый господин предложил свои услуги отвести меня в своей карете за недорогую плату в ближайший отель. Я обрадовался, конечно, но – радость моя была не продолжительна: свободный янки обманул неопытного иностранца во всех пунктах. Карета его оказалась скверной колымагой, дорога к отелю растянулась версты на три, и недорогая плата обратилась в два доллара (по курсу более четырех рублей). Сочетание «свободы и обмана» режущим диссонансом отдалось в моей душе, но доллары все-таки нужно было заплатить. В отеле встретил меня франтовски одетый «цветной джентльмен»5 и с добродушно осклабленною черною физиономией поднял меня на машине на один из этажей и проводил до комнаты. Здесь я мог успокоиться от долговременного пути. Недорогая комната была довольно хорошо обставлена; на столе лежала в хорошем переплете книга. Я развернул ее: это была «святая Библия». Недоумевая, как она попала сюда, я спросил прислуживавшего цветного джентльмена, и он объяснил, что «святая Библия» у них в отеле находится в каждом номере и что об этом заботится американское библейское общество, которое распространяет св. книги в подобных заведениях даром. Одно это сообщение заставило меня забыть и простить первые не совсем приятные впечатления в Америке. Великою, должно быть, нравственною и религиозною силою обладает этот народ, когда он дает возможность существованию среди себя такого свободного, поддерживаемого исключительно доброхотными даяниями, общества, которое может даром раздавать десятки и сотни тысяч библий.

Поутру можно было осмотреться в городе. Отель, оказалось, находился в одной из лучших частей города и выходил на великолепный сквер, окруженный величественными зданиями. Направо высилось солидное здание городской думы, увенчанное башнею и американским одноглавым орлом; налево красовались дворцы американских газет – высочайшие здания с башнями и флагами; против них расположился колоссальный почтамт – наподобие дворца; по противоположной стороне сквера проходила главная улица города – Бродвей; далее остроконечными шпицами указывали к небу готические башни нескольких церквей. Народ массами двигался по улицам, вострые мальчуганы шмыгали между ними с кипами газет; вагоны конно-железных дорог непрерывными караванами тянулись по нескольким параллельным линиям. В одном углу народ поднимался по лестницам на какую-то странную решетчатую площадку, укрепленную высокими столбами над улицей. Пыхтение паровоза и грохот поезда объяснили в чем дело. Это так называемая воздушная железная дорога. Построение ее представляет едва ли не самый оригинальный образчик демонической изобретательности американского ума. Это почти в буквальном смысле воздушная железная дорога, так как она идет по решетчатым полотнам, по-видимому, весьма легкой постройки, поддерживаемым изредка стоящими железными столбами. Обыкновенно она идет в две линии по правой и по левой стороне улиц, а на главных станциях в четыре и более, так что сеть их покрывает всю улицу, давая лишь слабый просвет к небу. За пять центов или американских копеек вы можете проехать весь город из конца в конец. Впрочем, надо попривыкнуть к американской головоломной суматохе, чтобы спокойно пользоваться подобным удовольствием. Я, живя в Нью-Йорке, долго не мог спокойно выносить грохот несущегося над моей головой поезда и постоянно боязливо оглядывался на него.

Эта воздушная дорога своею чудовищною грандиозностью далеко оставляет за собой поразившую меня на первый раз лондонскую железную дорогу, перебегающую чрез улицы. В Лондоне может соперничать с нею в этом отношении разве подземная дорога, идущая под городом – в мрачной утробе этого мрачного современного Вавилона.

Проходя по одной улице, я заметил громадную толпу уличных мальчишек. Молодое поколение шумело и бесновалось. Я заинтересовался этим скопищем и подошел поближе; но каково было мое удивление, когда я заметил, что большинство этих оборвышей вооружено было ружьями, которыми они прицеливались в проходящих и друг в друга, отчаянно щелкая курками. Равнодушно смотревший на эту забаву полисмен объяснил мне, что сегодня (15-го–27-го ноября) у американцев большой праздник – «День благодарения» и что ружья розданы мальчикам для участия их в процессиях. К полудню мне действительно пришлось быть свидетелем этих процессий. Разряженные мальчики с лентами, цветами, знаменами и ружьями маршировали по улицам, предводимые барабанщиком и несколькими горнистами, отчаянно исполнявшими национальные гимны. Толпы зевак провожали их восторженными криками. «День благодарения», как я узнал после, действительно большой праздник у американцев. Это день торжественного выражения народом благодарности Богу за все благодеяния, излитые на него в продолжение года. Он удивительно напоминает один библейский праздник, когда народ также выражал благодарность Иегове за собранные плоды земные. По громадным афишам, пестревшим на каждом шагу, можно было видеть, что местные проповедники приготовляли к этому дню лучшие проповеди и приглашали народ к присутствованию при «великолепном» богослужении. Магазины и некоторые увеселительные заведения были закрыты. Различные благотворительные заведения давали годичные торжественные обеды, на которые и приглашали публику. Мальчики кипами носили пригласительные билеты по улицам и раздавали их прохожим. Получив подобный билет, я прочитал на нем целый очерк истории и деятельности одного благотворительного заведения и довольно складное стихотворение, воспевающее предлагаемый обед, с заключительным воззванием к благотворителям о посильной милостыне. Подобная форма публикации очень распространена в Нью-Йорке и ею пользуются различные спекулянты для своих целей. Когда я рассматривал и читал курьезный пригласительный билет, вострый мальчуган сунул мне в руки другой подобный же билет. Я также стал рассматривать его, но – к удивлению – читал в нем уже очерк истории и деятельности одной сапожной фирмы, которая приготовляет-де лучшую в мире обувь. Достоинства и красоты этой обуви тут же воспеваются в восторженных стихах какого-то сапожного пииты, заманивающего к себе в лавочку.

Во всех виденных мною городах для того, чтобы осмотреть их с высоты птичьего полета, необходимо было взбираться на высокие башни. В Нью-Йорке для этой цели можете служит воздушная железная дорога, и я, чтобы познакомиться с общим видом города, поднялся по лестнице на одну из многочисленных станций. Поезд с пыхтением и стуком быстро примчался к ней и, в полминуты приняв новых пассажиров, помчался далее, на момент останавливаясь на каждой станции – через пять-шесть кварталов. Сначала жутко смотреть вниз, где под решетчатым полотном на улицах кишат массы народа, – но потом, конечно, привычка берет свое. Общий вид города, каким он представляется при таком беглом обзоре, поражает не красотой, а своей деловитостью, промышленным, базарным характером. Житейская суета здесь, по-видимому, основала свой престол и вкупе с алчным богом мамоной деспотически владычествует над верноподданными рабами. Среди краснокирпичной массы высоких домов кое-где поднимаются стройные шпицы готических башен церквей, также по преимуществу коричневато цвета. Подобных, увенчанных башнями, церквей в Нью-Йорке не особенно много; зато вы то и дело читаете на вывесках обыкновенных домов надписи, гласящие, что это храм такой-то общины, а это такой-то. Религиозная мысль, раздробившись здесь на бесчисленные мелкие толки, и вовне проявляется в мелких храмах. Таких храмов в Нью-Йорке чрезвычайно много, и один перечень их в «путеводителе» по городу занимает четырнадцать столбцов убористой печати. Из больших храмов здесь замечательны церковь св. Троицы и римско-католический кафедральный собор. Первая замечательна своею древностью, и основание ее относится к 1696 году, когда Нью-Йорку было не более 50 лет от роду. Храм этот великолепной готической архитектуры с высокою башнею, на которой сложный часовой механизм исполняет в определенные моменты патриотические и религиозные гимны. Внутри, как и со вне, он отличается изящною простотой. Кругом его в ограде стоят стройными рядами надгробные памятники. Высокая, устремленная к небу, башня этой церкви с окружающим ее местом вечного покоя представляет поучительный контраст с кипящею вокруг суетою самой деловой и промышленной части города. Римско-католический собор – совершенно новый храм и настолько замечателен, что ему можно уделить отдельную краткую тираду.