Первая любовь [рус. и англ. параллельные тексты]

XII

The days passed by.

Дни проходили.

Zina?da became stranger and stranger, and more and more incomprehensible.

Зинаида становилась все странней, все непонятней.

One day I went over to her, and saw her sitting in a basket-chair, her head pressed to the sharp edge of the table.

Однажды я вошел к ней и увидел ее сидящей на соломенном стуле, с головой, прижатой к острому краю стола.

She drew herself up ... her whole face was wet with tears.

Она выпрямилась... все лицо ее было облито слезами.

'Ah, you!' she said with a cruel smile. 'Come here.'

-- А! вы! -- сказала она с жестокой усмешкой. -Подите-ка сюда.

I went up to her. She put her hand on my head, and suddenly catching hold of my hair, began pulling it.

Я подошел к ней: она положила мне руку на голову и, внезапно ухватив меня за волосы, начала крутить их.

'It hurts me,' I said at last.

-- Больно... -- проговорил я наконец.

'Ah! does it? And do you suppose nothing hurts me?' she replied.

-- А! больно! а мне не больно? не больно? -повторила она.

'Ai!' she cried suddenly, seeing she had pulled a little tuft of hair out. 'What have I done?

-- Аи! -- вскрикнула она вдруг, увидав, что выдернула у меня маленькую прядь волос. -- Что это я сделала?

Poor M'sieu Voldemar!'

Бедный мсьё Вольдемар!

She carefully smoothed the hair she had torn out, stroked it round her finger, and twisted it into a ring.

Она осторожно расправила вырванные волосы, обмотала их вокруг пальца и свернула их в колечко.

'I shall put your hair in a locket and wear it round my neck,' she said, while the tears still glittered in her eyes. 'That will be some small consolation to you, perhaps ... and now good-bye.'

-- Я ваши волосы к себе в медальон положу и носить их буду, -- сказала она, а у самой на глазах все блестели слезы. -- Это вас, быть может, утешит немного... а теперь прощайте.

I went home, and found an unpleasant state of things there.

Я вернулся домой и застал там неприятность.

My mother was having a scene with my father; she was reproaching him with something, while he, as his habit was, maintained a polite and chilly silence, and soon left her.

У матушки происходило объяснение с отцом: она в чем-то упрекала его, а он, по своему обыкновению, холодно и вежливо отмалчивался -и скоро уехал.

I could not hear what my mother was talking of, and indeed I had no thought to spare for the subject; I only remember that when the interview was over, she sent for me to her room, and referred with great displeasure to the frequent visits I paid the princess, who was, in her words, une femme capable de tout.

Я не мог слышать, о чем говорила матушка, да и мне было не до того: помню только, что по окончании объяснения она велела позвать меня к себе в кабинет и с большим неудовольствием отозвалась о моих частых посещениях у княгини, которая, по ее словам, была une femme capable de tout [женщиной, способной на что угодно (фр)].

I kissed her hand (this was what I always did when I wanted to cut short a conversation) and went off to my room.

Я подошел к ней к ручке (это я делал всегда, когда хотел прекратить разговор) и ушел к себе.

Zina?da's tears had completely overwhelmed me; I positively did not know what to think, and was ready to cry myself; I was a child after all, in spite of my sixteen years.

Слезы Зинаиды меня совершенно сбили с толку; я решительно не знал, на какой мысли остановиться, и сам готов был плакать: я все-таки был ребенком, несмотря на мои шестнадцать лет.

I had now given up thinking about Malevsky, though Byelovzorov looked more and more threatening every day, and glared at the wily count like a wolf at a sheep; but I thought of nothing and of no one.

Уже я не думал более о Малевском, хотя Беловзоров с каждым днем становился все грознее и грознее и глядел на увертливого графа, как волк на барана; да я ни о чем и ни о ком не думал.

I was lost in imaginings, and was always seeking seclusion and solitude.

Я терялся в соображениях и все искал уединенных мест.

I was particularly fond of the ruined greenhouse.

Особенно полюбил я развалины оранжереи.

I would climb up on the high wall, and perch myself, and sit there, such an unhappy, lonely, and melancholy youth, that I felt sorry for myself-and how consolatory where those mournful sensations, how I revelled in them!...

Взберусь, бывало, на высокую стену, сяду и сижу там таким несчастным, одиноким и грустным юношей, что мне самому становится себя жалко, -- и так мне были отрадны эти горестные ощущения, так упивался я ими!..

One day I was sitting on the wall looking into the distance and listening to the ringing of the bells....

Вот однажды сижу я на стене, гляжу вдаль и слушаю колокольный звон...

Suddenly something floated up to me-not a breath of wind and not a shiver, but as it were a whiff of fragrance-as it were, a sense of some one's being near....

Вдруг что-то пробежало по мне -- ветерок не ветерок и не дрожь, а словно дуновение, словно ощущение чьей-то близости...

I looked down.

Я опустил глаза.

Below, on the path, in a light greyish gown, with a pink parasol on her shoulder, was Zina?da, hurrying along.

Внизу, по дороге, в легком сереньком платье, с розовым зонтиком на плече, поспешно шла Зинаида.

She caught sight of me, stopped, and pushing back the brim of her straw hat, she raised her velvety eyes to me.

Она увидела меня, остановилась и, откинув край соломенной шляпы, подняла на меня свои бархатные глаза.

'What are you doing up there at such a height?' she asked me with a rather queer smile. 'Come,' she went on, 'you always declare you love me; jump down into the road to me if you really do love me.'

-- Что это вы делаете там, на такой вышине? -спросила она меня с какой-то странной улыбкой. -- Вот, -- продолжала она, -- вы все уверяете, что вы меня любите, -- спрыгните ко мне на дорогу, если вы действительно любите меня.

Zina?da had hardly uttered those words when I flew down, just as though some one had given me a violent push from behind.

Не успела Зинаида произнести эти слова, как я уже летел вниз, точно кто подтолкнул меня сзади.

The wall was about fourteen feet high.

В стене было около двух сажен вышины.

I reached the ground on my feet, but the shock was so great that I could not keep my footing; I fell down, and for an instant fainted away.

Я пришелся о землю ногами, но толчок был так силен, что я не мог удержаться: я упал и на мгновенье лишился сознанья.

When I came to myself again, without opening my eyes, I felt Zina?da beside me.

Когда я пришел в себя, я, не раскрывая глаз, почувствовал возле себя Зинаиду.

'My dear boy,' she was saying, bending over me, and there was a note of alarmed tenderness in her voice, 'how could you do it, dear; how could you obey?... You know I love you.... Get up.'

-- Милый мой мальчик, -- говорила она, наклонясь надо мною, и в голосе ее звучала встревоженная нежность, -- как мог ты это сделать, как мог ты послушаться... Ведь я люблю тебя... встань.

Her bosom was heaving close to me, her hands were caressing my head, and suddenly-what were my emotions at that moment-her soft, fresh lips began covering my face with kisses ... they touched my lips....

Ее грудь дышала возле моей, ее руки прикасались моей головы, и вдруг -- что сталось со мной тогда! -- ее мягкие, свежие губы начали покрывать все мое лицо поцелуями... они коснулись моих губ...

But then Zina?da probably guessed by the expression of my face that I had regained consciousness, though I still kept my eyes closed, and rising rapidly to her feet, she said:

Но тут Зинаида, вероятно, догадалась, по выражению моего лица, что я уже пришел в себя, хотя я все глаз не раскрывал, -- и, быстро приподнявшись, промолвила:

'Come, get up, naughty boy, silly, why are you lying in the dust?'

-- Ну вставайте, шалун безумный; что это вы лежите в пыли?

I got up.

Я поднялся.

'Give me my parasol,' said Zina?da, 'I threw it down somewhere, and don't stare at me like that ... what ridiculous nonsense! you're not hurt, are you? stung by the nettles, I daresay?

-- Подайте мне мой зонтик, -- сказала Зинаида, -вишь, я его куда бросила; да не смотрите на меня так... что за глупости? Вы не ушиблись? чай, обожглись в крапиве?

Don't stare at me, I tell you....

Говорят вам, не смотрите на меня...

But he doesn't understand, he doesn't answer,' she added, as though to herself.... 'Go home, M'sieu' Voldemar, brush yourself, and don't dare to follow me, or I shall be angry, and never again ...'

Да он ничего не понимает, не отвечает, -прибавила она, словно про себя. -- Ступайте домой, мсьё Вольдемар, почиститесь, да не смейте идти за мной -- а то я рассержусь, и уже больше никогда...

She did not finish her sentence, but walked rapidly away, while I sat down by the side of the road ... my legs would not support me.

Она не договорила своей речи и проворно удалилась, а я присел на дорогу... ноги меня не держали.

The nettles had stung my hands, my back ached, and my head was giddy; but the feeling of rapture I experienced then has never come a second time in my life.

Крапива обожгла мне руки, спина ныла, и голова кружилась, но чувство блаженства, которое я испытал тогда, уже не повторилось в моей жизни.

It turned to a sweet ache in all my limbs and found expression at last in joyful hops and skips and shouts.

Оно стояло сладкой болью во всех моих членах и разрешилось наконец восторженными прыжками и восклицаниями.

Yes, I was still a child.

Точно: я был еще ребенок.