Первая любовь [рус. и англ. параллельные тексты]

XXII

Four years passed.

Прошло года четыре.

I had just left the university, and did not know exactly what to do with myself, at what door to knock; I was hanging about for a time with nothing to do.

Я только что вышел из университета и не знал еще хорошенько, что мне начать с собою, в какую дверь стучаться: шлялся пока без дела.

One fine evening I met Meidanov at the theatre.

В один прекрасный вечер я в театре встретил Майданова.

He had got married, and had entered the civil service; but I found no change in him.

Он успел жениться и поступить на службу; но я не нашел в нем перемены.

He fell into ecstasies in just the same superfluous way, and just as suddenly grew depressed again.

Он так же ненужно восторгался и так же внезапно падал духом.

'You know,' he told me among other things, 'Madame Dolsky's here.'

-- Вы знаете, -- сказал он мне, -- между прочим, госпожа Дольская здесь.

'What Madame Dolsky?'

-- Какая госпожа Дольская?

'Can you have forgotten her?-the young Princess Zasyekin whom we were all in love with, and you too.

-- Вы разве забыли? бывшая княжна Засекина, в которую мы все были влюблены, да и вы тоже.

Do you remember at the country-house near Neskutchny gardens?'

Помните, на даче, возле Нескучного.

' She married a Dolsky?'

-- Она замужем за Дольским?

'Yes.'

-- Да

'And is she here, in the theatre?'

-- И она здесь, в театре?

'No: but she's in Petersburg. She came here a few days ago. She's going abroad.'

-- Нет, в Петербурге, она на днях сюда приехала; собирается за границу.

'What sort of fellow is her husband?' I asked.

-- Что за человек ее муж? -- спросил я.

' A splendid fellow, with property.

-- Прекрасный малый, с состоянием.

He's a colleague of mine in Moscow.

Сослуживец мой московский.

You can well understand-after the scandal ... you must know all about it ...' (Meidanov smiled significantly) 'it was no easy task for her to make a good marriage; there were consequences ... but with her cleverness, everything is possible.

Вы понимаете -- после той истории... вам это все должно быть хорошо известно (Майданов значительно улыбнулся)... ей не легко было составить себе партию; были последствия... но с ее умом все возможно.

Go and see her; she'll be delighted to see you.

Ступайте к ней: она вам будет очень рада.

She's prettier than ever.'

Она еще похорошела.

Meidanov gave me Zina?da's address.

Майданов дал мне адрес Зинаиды.

She was staying at the Hotel Demut.

Она остановилась в гостинице Демут.

Old memories were astir within me.... I determined next day to go to see my former 'flame.'

Старые воспоминания во мне расшевелились... я дал себе слово на другой же день посетить бывшую мою "пассию".

But some business happened to turn up; a week passed, and then another, and when at last I went to the Hotel Demut and asked for Madame Dolsky, I learnt that four days before, she had died, almost suddenly, in childbirth.

Но встретились какие-то дела; прошла неделя, другая, и когда я наконец отправился в гостиницу Демут и спросил госпожу Дольскую -- я узнал, что она четыре дня тому назад умерла почти внезапно от родов.

I felt a sort of stab at my heart.

Меня как будто что-то в сердце толкнуло.

The thought that I might have seen her, and had not seen her, and should never see her-that bitter thought stung me with all the force of overwhelming reproach.

Мысль, что я мог ее увидеть и не увидел и не увижу ее никогда, -- эта горькая мысль впилась в меня со всею силою неотразимого упрека.

'She is dead!' I repeated, staring stupidly at the hall-porter. I slowly made my way back to the street, and walked on without knowing myself where I was going.

"Умерла!" -- повторил я, тупо глядя на швейцара, тихо выбрался на улицу и пошел не зная сам куда.

All the past swam up and rose at once before me.

Все прошедшее разом всплыло и встало передо мною.

So this was the solution, this was the goal to which that young, ardent, brilliant life had striven, all haste and agitation!

И вот чем разрешилась, вот к чему, спеша и волнуясь, стремилась эта молодая, горячая, блистательная жизнь!

I mused on this; I fancied those dear features, those eyes, those curls-in the narrow box, in the damp underground darkness-lying here, not far from me-while I was still alive, and, maybe, a few paces from my father....

Я это думал, я воображал себе эти дорогие черты, эти глаза, эти кудри -- в тесном ящике, в сырой, подземной тьме -- тут же, недалеко от меня, пока еще живого, и, может быть, в нескольких шагах от моего отца...

I thought all this; I strained my imagination, and yet all the while the lines:

Я все это думал, я напрягал свое воображение, а между тем:

'From lips indifferent of her death I heard, Indifferently I listened to it, too,' were echoing in my heart.

Из равнодушных уст я слышал смерти весть, И равнодушно ей внимал я, -- звучало у меня в душе.

O youth, youth! little dost thou care for anything; thou art master, as it were, of all the treasures of the universe-even sorrow gives thee pleasure, even grief thou canst turn to thy profit; thou art self-confident and insolent; thou sayest, 'I alone am living-look you!'-but thy days fly by all the while, and vanish without trace or reckoning; and everything in thee vanishes, like wax in the sun, like snow....

О молодость! молодость! тебе нет ни до чего дела, ты как будто бы обладаешь всеми сокровищами вселенной, даже грусть тебя тешит, даже печаль тебе к лицу, ты самоуверенна и дерзка, ты говоришь: я одна живу -- смотрите! а у самой дни бегут и исчезают без следа и без счета, и все в тебе исчезает, как воск на солнце, как снег...

And, perhaps, the whole secret of thy charm lies, not in being able to do anything, but in being able to think thou wilt do anything; lies just in thy throwing to the winds, forces which thou couldst not make other use of; in each of us gravely regarding himself as a prodigal, gravely supposing that he is justified in saying,

И, может быть, вся тайна твоей прелести состоит не в возможности все сделать, а в возможности думать, что ты все сделаешь, -- состоит именно в том, что ты пускаешь по ветру силы, которые ни на что другое употребить бы не умела, -- в том, что каждый из нас не шутя считает себя расточителем, не шутя полагает, что он вправе сказать:

'Oh, what might I not have done if I had not wasted my time!'

"О, что бы я сделал, если б я не потерял времени даром!"

I, now ... what did I hope for, what did I expect, what rich future did I foresee, when the phantom of my first love, rising up for an instant, barely called forth one sigh, one mournful sentiment?

Вот и я... на что я надеялся, чего я ожидал, какую богатую будущность предвидел, когда едва проводил одним вздохом, одним унылым ощущением на миг возникший призрак моей первой любви?

And what has come to pass of all I hoped for?

А что сбылось из всего того, на что я надеялся?

And now, when the shades of evening begin to steal over my life, what have I left fresher, more precious, than the memories of the storm-so soon over-of early morning, of spring?

И теперь, когда уже на жизнь мою начинают набегать вечерние тени, что у меня осталось более свежего, более дорогого, чем воспоминания о той быстро пролетевшей, утренней, весенней грозе?

But I do myself injustice.

Но я напрасно клевещу на себя.

Even then, in those light-hearted young days, I was not deaf to the voice of sorrow, when it called upon me, to the solemn strains floating to me from beyond the tomb.

И тогда, в то легкомысленное молодое время, я не остался глух на печальный голос, воззвавший ко мне, на торжественный звук, долетевший до меня из-за могилы.

I remember, a few days after I heard of Zina?da's death, I was present, through a peculiar, irresistible impulse, at the death of a poor old woman who lived in the same house as we.

Помнится, несколько дней спустя после того дня, когда я узнал о смерти Зинаиды, я сам, по собственному неотразимому влечению, присутствовал при смерти одной бедной старушки, жившей в одном с нами доме.

Covered with rags, lying on hard boards, with a sack under her head, she died hardly and painfully.

Покрытая лохмотьями, на жестких досках, с мешком под головою, она трудно и тяжело кончалась.

Her whole life had been passed in the bitter struggle with daily want; she had known no joy, had not tasted the honey of happiness. One would have thought, surely she would rejoice at death, at her deliverance, her rest.

Вся жизнь ее прошла в горькой борьбе с ежедневной нуждою; не видела она радости, не вкушала от меду счастия -- казалось, как бы ей не обрадоваться смерти, ее свободе, ее покою?

But yet, as long as her decrepit body held out, as long as her breast still heaved in agony under the icy hand weighing upon it, until her last forces left her, the old woman crossed herself, and kept whispering,

А между тем пока ее ветхое тело еще упорствовало, пока грудь еще мучительно вздымалась под налегшей на нее леденящей рукою, пока ее не покинули последние силы, -старушка все крестилась и все шептала:

'Lord, forgive my sins'; and only with the last spark of consciousness, vanished from her eyes the look of fear, of horror of the end.

"Господи, отпусти мне грехи мои", -- и только с последней искрой сознания исчезло в ее глазах выражение страха и ужаса кончины.

And I remember that then, by the death-bed of that poor old woman, I felt aghast for Zina?da, and longed to pray for her, for my father-and for myself.

И помню я, что тут, у одра этой бедной старушки, мне стало страшно за Зинаиду, и захотелось мне помолиться за нее, за отца -- и за себя.