Первая любовь [рус. и англ. параллельные тексты]

XIX

I should be in a great difficulty, if I were forced to describe exactly what passed within me in the course of the week after my unsuccessful midnight expedition.

Я пришел бы в большое затруднение, если бы меня заставили рассказать подробно, что происходило со мною в течение недели после моей неудачной ночной экспедиции.

It was a strange feverish time, a sort of chaos, in which the most violently opposed feelings, thoughts, suspicions, hopes, joys, and sufferings, whirled together in a kind of hurricane. I was afraid to look into myself, if a boy of sixteen ever can look into himself; I was afraid to take stock of anything; I simply hastened to live through every day till evening; and at night I slept ... the light-heartedness of childhood came to my aid.

Эта было странное, лихорадочное время, хаос какой-то, в котором самые противоположные чувства, мысли, подозренья, надежды, радости и страданья кружились вихрем; я страшился заглянуть в себя, если только шестнадцатилетний мальчик может в себя заглянуть, страшился отдать себе отчет в чем бы то ни было; я просто спешил прожить день до вечера; зато ночью я спал... детское легкомыслие мне помогало.

I did not want to know whether I was loved, and I did not want to acknowledge to myself that I was not loved; my father I avoided-but Zina?da I could not avoid....

Я не хотел знать, любят ли меня, и не хотел сознаться самому себе, что меня не любят; отца я избегал -- но Зинаиды избегать я не мог...

I burnt as in a fire in her presence ... but what did I care to know what the fire was in which I burned and melted-it was enough that it was sweet to burn and melt.

Меня жгло как огнем в ее присутствии... но к чему мне было знать, что это был за огонь, на котором я горел и таял, -- благо мне было сладко таять и гореть.

I gave myself up to all my passing sensations, and cheated myself, turning away from memories, and shutting my eyes to what I foreboded before me....

Я отдавался всем своим, впечатлениям и сам с собой лукавил, отворачивался от воспоминаний и закрывал глаза перед тем, что предчувствовал впереди...

This weakness would not most likely have lasted long in any case ... a thunderbolt cut it all short in a moment, and flung me into a new track altogether.

Это томление, вероятно, долго бы не продолжилось... громовой удар разом все прекратил и перебросил меня в новую колею.

Coming in one day to dinner from a rather long walk, I learnt with amazement that I was to dine alone, that my father had gone away and my mother was unwell, did not want any dinner, and had shut herself up in her bedroom.

Вернувшись однажды к обеду с довольно продолжительной прогулки, я с удивлением узнал, что буду обедать один, что отец уехал, а матушка нездорова, не желает кушать и заперлась у себя в спальне.

From the faces of the footmen, I surmised that something extraordinary had taken place....

По лицам лакеев я догадывался, что произошло нечто необыкновенное...

I did not dare to cross-examine them, but I had a friend in the young waiter Philip, who was passionately fond of poetry, and a performer on the guitar. I addressed myself to him.

Расспрашивать их я не смел, но у меня был приятель, молодой буфетчик Филипп, страстный охотник до стихов и артист на гитаре, -- я к нему обратился.

From him I learned that a terrible scene had taken place between my father and mother (and every word had been overheard in the maids' room; much of it had been in French, but Masha the lady's-maid had lived five years' with a dressmaker from Paris, and she understood it all); that my mother had reproached my father with infidelity, with an intimacy with the young lady next door, that my father at first had defended himself, but afterwards had lost his temper, and he too had said something cruel, 'reflecting on her age,' which had made my mother cry; that my mother too had alluded to some loan which it seemed had been made to the old princess, and had spoken very ill of her and of the young lady too, and that then my father had threatened her.

От него я узнал, что между отцом и матушкой произошла страшная сцена (а в девичьей все было слышно до единого слова; многое было сказано по-французски -- да горничная Маша пять лет жила у швеи из Парижа и все понимала); что матушка моя упрекала отца в неверности, в знакомстве с соседней барышней, что отец сперва оправдывался, потом вспыхнул и, в свою очередь, сказал какое-то жестокое слово, "якобы об ихних летах", отчего матушка заплакала; что матушка также упомянула о векселе, будто бы данном старой княгине, и очень о ней дурно отзывалась и о барышне также, и что тут отец ей пригрозил.

'And all the mischief,' continued Philip, 'came from an anonymous letter; and who wrote it, no one knows, or else there'd have been no reason whatever for the matter to have come out at all.'

-- А произошла вся беда, -- продолжал Филипп, -от безымянного письма, а кто его написал -неизвестно; а то бы как этим делам наружу выйти, причины никакой нет.

'But was there really any ground,' I brought out with difficulty, while my hands and feet went cold, and a sort of shudder ran through my inmost being.

-- Да разве что-нибудь было? -- с трудом проговорил я, между тем как руки и ноги у меня холодели и что-то задрожало в самой глубине груди.

Philip winked meaningly.

Филипп знаменательно мигнул.

' There was.

-- Было.

There's no hiding those things; for all that your father was careful this time-but there, you see, he'd, for instance, to hire a carriage or something ... no getting on without servants, either.'

Этих делов не скроешь; уж на что батюшка ваш в этом разе осторожен -- да ведь надобно ж, примерно, карету нанять или там что... без людей не обойдешься тоже.

I dismissed Philip, and fell on to my bed.

Я услал Филиппа -- и повалился на постель.

I did not sob, I did not give myself up to despair; I did not ask myself when and how this had happened; I did not wonder how it was I had not guessed it before, long ago; I did not even upbraid my father....

Я не зарыдал, не предался отчаянию; я не спрашивал себя, когда и как все это случилось; не удивлялся, как я прежде, как я давно не догадался, -- я даже не роптал на отца.

What I had learnt was more than I could take in; this sudden revelation stunned me....

То, что я узнал, было мне не под силу: это внезапное откровение раздавило меня...

All was at an end.

Все было кончено.

All the fair blossoms of my heart were roughly plucked at once, and lay about me, flung on the ground, and trampled underfoot.

Все цветы мои были вырваны разом и лежали вокруг меня, разбросанные и истоптанные.