Солнце и снег

– Впускай, – попросил я.

– Но ты же понимаешь, – объяснял стражник девушке, – за твое здоровье мы ручаться не можем.

Видимо, она кивнула, потому что ответа я не услышал. Дверь наконец-то открылась, и я увидел свою гостью. И в тот момент был безумно благодарен той самой традиции, что дает смертнику право на вкусный завтрак и последнее свидание.

– Здравствуй, Ланс, – сказала Прис и улыбнулась.

Она была в длинном темно-зеленом сарафане, так идущем к ее изумительным глазам. С нашей последней встречи ее темные волосы чуть отросли и почти закрывали уши. Не знай я, что это она, ни за что не признал бы в ней генерала.

Она протянула ко мне руки, я бросился навстречу и заключил ее в объятья, словно всегда знал, и словно не было этих минувших лет.

– Ну почему? Почему ты не сказала мне раньше? – возмущался я.

– Тогда бы я не стала твоим лучшим другом, – улыбнулась Прис, и в камере будто засияла радуга.

Я должен был умереть завтра и понимал, что она здесь не для того, чтобы спасти меня. Но я был счастлив. Как дурак, который не замечал сокровище у себя под носом.

– Если бы я знал… – не унимался я. – Все было бы по-другому.

– Все правильно, Ланс, – сказала она, чуть отстранившись. – Ты спас эльфов, ты исполнил свою мечту.

– Они предали меня, ты знаешь?

– Знаю, – кивнула она. – И мне очень жаль. И раз уж это последний раз, я пришла, чтобы открыть свою тайну. Я больше не генерал Прис, я теперь снова женщина. Но ты ведь даже не удивился…

– Арго…

Она вздохнула и села на кровать.

– Как же я хотела бы, чтобы все сложилось не так.

– Давай не будем терять время на сожаления, – сказал я, устраиваясь рядом.

– Ланс… – начала она, но я перебил:

– Можно я буду звать тебя Сия? Все-таки Прис был моим лучшим другом.

Свет ее улыбки снова озарил камеру. Я не удержался и, притянув к себе, начал целовать. Я вел себя как человек, страстно, бездумно, забыл обо всем на свете. Даже о Тиаре и ее холодных голубых глазах. Я возжелал Сию всем своим существом, и это чувство, так не свойственное рассудительным эльфам, взяло верх надо всем.

Я обнимал и целовал ее как свое личное счастье, как самое ценное, что когда-либо было у меня в жизни. И чувствовал, как мир вокруг превращается в туман. Как мы уносимся в вечность, как растворяемся друг в друге и как обретаем новую жизнь. За все последние годы именно с Сией я впервые забыл о томящей пустоте в груди, что преследовала меня даже по ночам. В любви все же есть нечто непостижимое разумом. И хотя столько времени было потрачено в мыслях о другой, в ту минуту набор событий моей жизни вдруг сложился в правильный узор.

Приссия не хотела вставать между мной и моей мечтой. Я же оказался недостаточно умен, чтобы увидеть ее мечту. И только в этот самый последний день мы все-таки шагнули друг к другу. И уже одно это я посчитал за великое счастье.

– Как бы я хотел, чтобы вражда людей и эльфов однажды закончилась, – проговорил я, гладя ее по голове.

– Да, и чтобы была одна большая страна для всех, – прошептала в ответ она.

– И мы бы назвали ее…

– Лансия, – одновременно сказали мы и рассмеялись.

– Когда-нибудь… – начала было Сия.

– Послушай, – я приподнялся и заглянул в ее невозможные зеленые глаза. – Рано или поздно Арго вернется к поискам пьедестала и входа к источнику душ. Нельзя, чтобы он обрел силу. И поскольку я уже вряд ли что-то смогу, бремя ляжет на тебя.

– Постараюсь сделать все возможное, – пообещала Сия.

Она не осуждала меня за невольную помощь Арго, и на душе становилось легче. Хотя какой душе? Ее огрызку? Может, оттого я был так слеп, глуп и уперт, что лишился части души?

– Рован защитит магию и знания, – добавила она. – А я не позволю Арго…

– Пообещай мне еще кое-что, – я снова перебил ее. – Пообещай, что будешь беречь себя. Пообещай!

– Обещаю, Ланс, обещаю, – Сия несколько раз поцеловала меня и, поднявшись, начала одеваться.

– Вот и все, – тихо прошептал я.

– Да, – так же тихо ответила она.

Сия ушла, но я догадывался, с каким трудом ей давался каждый шаг. Я лежал в темноте и слушал свое разрывающееся на куски сердце. Остатки души слились с пустотой, и теперь казалось, что меня уже нет.

На следующее утро я был чист и одет во все новое, с удовольствием съел поданный завтрак и приготовился к самому волнующему испытанию в жизни. Я знал, что имя мое войдет в историю, а значит, туда войдет и моя смерть. Поэтому она должна быть безупречной.

Даже спустя столько лет я отчетливо помню, как меня вели по улицам под гул и крики толпы, как женщины прямо из окон выливали помои. Я шел, гордо подняв голову. Как победитель. Как борец за правое дело. И как эльф, у которого все в жизни на своих местах. Мне даже было жаль сопровождавших меня стражников, которым тоже невольно досталось.

Мы пришли на огромную площадь, словно затопленную океаном людей. На возвышении напротив эшафота я увидел старого императора, а по правую руку от него Арго. Я поднялся, позволил привязать себя к столбу, все это время не сводя глаз с принца. Он снова проиграл и отвел взгляд. Я смотрел, как палач нес факел. Толпа гудела, я слышал в свой адрес столько бранных слов и проклятий… Пожалуй, впервые в жизни мне было оказано столько внимания. Я глубоко вдохнул и посмотрел вверх. В небе кружились птицы. Они знали, что скоро вдоволь полакомятся.

Глашатай объявил последнее слово приговоренного. Я снова посмотрел на Арго. Слова мои были обращены к нему. Я знал, что где-то здесь в толпе стоят Приссия и, может быть, Рован, может быть, даже Тиара. Но я все равно говорил с Арго, и он понял это.

– Даже золотые цветы гибнут, если их поливать кровью, – сказал я.

Палач поднес факел, и уже через минуту стало нестерпимо жарко и захотелось кричать. Я искусал губы в кровь, ободрал кожу на руках, я… Даже сейчас все вспоминается с ужасом. Боль. Очень сильная боль. А потом пустота. Провал. И начало новой жизни.

Осознавал я себя долго. Сначала всплывали неясные образы, очертания людей, мест, отдельные слова и звуки. Все, что я когда-то видел и слышал. Потом я понял, что ничего этого на самом деле нет. И что меня самого тоже нет. Захотелось закрыть глаза, но я не смог. Как будто разучился это делать. Попробовал шевельнуться, но и это не удалось.

Я был без тела, ничего не видел и не чувствовал. Как в глубоком сне. Но постепенно осознавал, что я это я. И что у меня есть воля. И вот усилием этой самой воли я смог задать в необъятную пустоту вопрос:

– Я умер?

И к моему удивлению, пустота ответила. Но не голосом, а так, как если бы это были мои же собственные мысли:

– Твоя кровь пролилась на золотой бутон, ты заключил союз с вечностью и обрел бессмертие. Только тело твое сгорело, остался лишь дух. И дух слабый, потому что большая часть тебя самого утеряна.

– Что же мне делать? – в растерянности спросил я.

– Я могу передать тебе свои силы. Это поддержит твой дух, но и сделает новым стражем.

– Что это значит? Кто ты? – посыпались из меня вопросы.

– Мое имя давно забыто, – отвечал голос. – Но я помню, как бросил вызов мироустройству и начертал на камне цветок о шести лепестках.

– Ты создал пьедестал, – догадался я. – Что значит – стану стражем? Стражем чего?

– Великих драконов. Огненная лилия не должна расцвести вновь.

Я решил, что речь о ритуале Арго, который не должен повториться.

– Ладно, – согласился я и торопливо добавил: – А твоя сила вернет мне тело?

– Нет, – огорчил меня голос. – Но ты сможешь на время воссоздавать свой образ.

– Как призрак?

Надо сказать, перспектива не звучала заманчиво, но это было лучше, чем навеки застрять в пустоте.

– Хорошо, – решил я. – Принимаю твою силу.

Стоило это произнести, как впереди возник горящий шар и со скоростью понесся прямо на меня. Поборов секундный страх, я мысленно открылся и позволил энергии соединиться с остатком моей души. Это было необычное чувство, словами не описать. Что-то подобное мы ощущаем, когда кого-то любим, но только здесь это было в сотни раз сильнее и ярче. Захотелось кричать от счастья и переполнявшей меня радости.

Когда сила вошла в меня, я снова обратился к невидимому собеседнику.

– Как мне вернуться назад?

Но мне уже никто не ответил. Обладатель голоса перестал существовать. А мне еще только предстояло узнать простую истину: бессмертны только мертвые.

Бесцельно повертевшись, я наконец сделал волевое усилие и тут же заметил, что начинаю чувствовать себя лучше и даже как будто живее.

– Хочу к Сие, – сказал я.

Перемещение вышло странным. Я как будто оставался неподвижен, а мир вокруг менялся. Пустота исчезла, и я увидел свою любимую спящей в доме у брата. Сам Рован в это время находился в лабораториуме и что-то исследовал.

Не став беспокоить Сию, я прямо сквозь стены направился к нему. Рован сидел, склонившись над книгами, все такой же серьезный и сосредоточенный, каким был в детстве. Сделав усилие, я почувствовал, как становлюсь тяжелее. Мои ноги по-прежнему не касались пола, но я смог вполне отчетливо произнести:

– Здравствуй, Рован.

Он вздрогнул, чуть не выронив книгу, и уставился на меня.

– Не бойся и слушай, – и я коротко рассказал, какую роль во время ритуала сыграла порезанная рука. Рован не стал пускаться в рассуждения и обвинять меня в безрассудстве, а сразу подумал о главном.

– Если тебе удалось заключить союз с вечностью, – проговорил он, – то и другим удастся.

– У Арго не получилось, – напомнил я.

– Возможно, потому что ты был… – Рован замялся. – Еще жив. Сейчас все может выйти иначе. Я знаю, где пьедестал, и поговорю с ребятами, чтобы они охраняли его как можно лучше. Но ведь надо еще достать золотой бутон.

Кто бы знал, что «ребята», которых так небрежно упомянул Рован, и станут основателями ордена Огненной лилии.

– Надо выкрасть его у принца, – ответил я. – И единственная, кому это под силу, – Прис. Она…

– Она? – переспросил Рован.

– Я люблю твою сестру, – ответил я прямо. – И никогда не стал бы подвергать ее опасности. Но это важно, а Арго давно влюблен в нее. Он не причинит ей вреда.

Но оказалось, что Рована беспокоила не только ее безопасность. Он замялся и туманно проговорил:

– Боюсь, Прис сейчас не в том положении. За годы после твоей казни кое-что изменилось…

– Годы? – настал мой черед удивляться.

Как выяснилось, время в вечной пустоте текло иначе. То, что мне показалось лишь мгновениями, в мире живых заняло три года.

– К тому же, – добавил Рован, – никто не знает, где искать Арго.

– Во дворце? – неуверенно предположил я.

И тут узнал, что вскоре после казни старый император отправился на ту сторону. Младший сын, прежде бывший на стороне Арго, предал его и обвинил в убийстве. Откуда-то нашлись свидетели и доказательства причастности к гибели и двух старших братьев. Но решающей стала позиция знати: дворяне выступили на стороне младшего, и Арго был вынужден бежать. Говорили, что он подался на юг, но наверняка никто не знал. Я вызвался заняться этим, но в бесплодных попытках потерял еще несколько лет. Беглого принца и след простыл.

Тем временем Рован пытался понять, кем был мой собеседник из пустоты. Объединившись с другими хаенцами, он скупал и изучал древние тексты, вошедшие потом в фонд рованской библиотеки, а нередко и сам ездил на раскопки. Не знаю, заразил ли я его безумными идеями, и не это ли стало причиной его одиночества, но, признаюсь, без Рована и его помощников я бы так ничего и не понял.