Укрощение забвения. Старение тела и страх перед одряхлением в японском массовом сознании

Освобождение от материальной оболочки

Здесь необходимо уточнить то, что я имею в виду под «развоплощением», потому что я использую этот термин несколько специфичным по сравнению с общепринятой в антропологии практикой образом. По большей части связанные с развоплощением антропологические публикации сосредоточены на противопоставлении телесных и нетелесных аспектов человеческого существования. Антропологи описывали общества, в которых бытуют мифы о временно бестелесных духах людей [Barth 1975: 128] или ритуалы, в которых бестелесные духи могут захватывать тела живых людей или овладевать ими, временно вытесняя обитающие в этих телах человеческие «я» [Boddy 1989:132; Bour-guignon 1973; Bourguignon 1976]. Шоу использовал этот термин в отношении концепции народа само в Папуа — Новой Гвинее, согласно которой существует два аспекта человеческой сущности. Один воплощен в живом, а другой — в бестелесном виде, обитающем в жилище предков: живые содержат воплощенные аспекты человеческой сущности, а мертвые содержат бестелесные аспекты человеческой сущности [Shaw 1990: 133–134][3].

В последнее время этот термин используется по-другому — как эвристический прием, помогающий антропологам осмыслить абстрактную природу социальных ценностей. Такое его использование предполагает, что существуют абстрактные социальные ценности, носителями которых являются люди, но о которых также можно думать, по крайней мере в теории, что они существуют отдельно от материальной оболочки таких людей, живущих в определенном социальном контексте [Strathern 1996]. Это абстрактное «нечто иное», как его называет Отс, можно рассматривать либо как культуру, либо как разум, и с теоретической точки зрения оно «овладевает» индивидуальными телами или входит в них по мере того, как люди усваивают социальные ценности и поведение в своем обществе [Ots 1994: 117].

Моя концепция термина «развоплощение» ближе ко второй идее, при этом она заметно отличается от последней. Я согласен со Стратерном и Отсом в том, что мы можем рассматривать «нечто иное», что Бурдье называет когнитивными и мотивационными структурами общества [Bourdieu 1977; Bourdieu 1990], как то, что выделяется и формируется из социальной среды, в которой живет человек. Это абстрактные черты культуры — ее правила, ценности и идеалы, — которые материализуются субъектами деятельности и трактуются как существующие независимо от таких субъектов по отдельности. Эти абстрактные ценности или принципы упорядочения воплощаются по мере социализации человека, позволяя ему следовать образцам поведения, соответствующим его собственной культурной среде.

В чем я придерживаюсь несколько иного подхода, так это в тезисе о том, что воплощенные социальные ценности могут быть утрачены или освобождены от телесной оболочки, когда люди не имеют возможности или терпят неудачу в попытках функционировать в рамках когнитивных и мотивационных структур своего общества. В общем смысле последующее обсуждение касается взаимосвязи между разрушением усвоенных паттернов поведения и снижением телесного и психического контроля у пожилых людей. Эти проблемы несостоятельности, однако, не ограничиваются потерей контроля над физическими и умственными функциями; они являются также потерей контроля над базовыми культурными ценностями, которые постоянно воплощаются в жизнь по мере того, как одни люди взаимодействуют с другими.

В этом смысле я использую концепцию «развоплощения» таким образом, что она противопоставляется концепции «воплощения» Бурдье. Для Бурдье воплощение — это интеграция телесного и космического пространства, материальных и абстрактных социальных конструктов [Bourdieu 1977]. Физические движения и мышление людей обусловлено теми моделями, которые они воспринимают у окружающих. Благодаря практике подражания основные принципы упорядочения общества запечатлеваются на телесном уровне и формируют физическую память, хранящую эти принципы. Люди импровизируют с тем, что запомнили; таким образом, природа принципов постоянно меняется. При этом остается основная структура воплощенных ценностей и мотивационных структур, которые Бурдье называет габитусом и которые он определяет как воплощенные (когнитивные) структуры, отражающие упорядочивающие принципы общества и регулирующие диапазон поведения в неожиданных ситуациях или практики, доступные членам общества в рамках заданного контекста [Bourdieu 1977; Bourdieu 1990].

Короче говоря, воплощение — это процесс приобретения ценностей, действующих в данном социальном контексте. Акцент на теле в этой концепции отчасти является средством, с помощью которого Бурдье и другие исследователи пытаются отойти от дуалистических конструкций разум/тело, типичных для европейского и американского мышления, и перейти к мысли о том, что процесс приобщения к культуре влияет на все сферы жизни человека. Бурдье делает акцент на «устойчивом» характере структур, формирующих габитус по мере того, как последний обретает внутри индивидуума определенную форму, и здесь я хочу несколько отступить от этого подхода. Развоплощение — это потеря контроля над когнитивными и мотивационными структурами, которые регулируют приемлемый диапазон поведения, или потеря приобретенных навыков. В этом смысле развоплощение может пониматься как отказ от правил, определяющих то, что считается нормальным (и в данном случае нравственным) поведением.

В использовании термина «развоплощение», таким образом, имеется существенная проблема. Можно возразить, что развоплощение в том смысле, в котором его использую я, по сути, является просто еще одной формой воплощения. В какой-то степени это так. Развоплощение социальных ценностей, которое я рассматриваю в этой книге, не оставляет после себя пустую оболочку. Люди продолжают воплощать определенные взгляды своего социального окружения и в некоторых случаях по мере колебаний состояния «бокэ» могут в той или иной степени терять и восстанавливать контроль над когнитивными и мотивационными структурами. Моя цель использования термина «развоплощение» состоит в том, чтобы подчеркнуть чувство потери контроля над единым набором ценностей, который до этого был воплощен, а затем не просто изменился, но был вытеснен из человека. Иными словами, речь идет об утрате способности функционировать не только как социальный, но и как культурный субъект.