Укрощение забвения. Старение тела и страх перед одряхлением в японском массовом сознании

Однако это не означает, что между пожилым родителем и ребенком не существует зависимых отношений даже на значительном расстоянии. В случае с Ёнеямой-сан ее дочь и зять, живущие в Токио, предложили построить ей новый дом взамен ее нынешнего, которому было более 50 лет и который нуждался в регулярном ремонте. Новый дом не только улучшил условия жизни для матери, но и стал более комфортным жилым пространством для регулярных визитов дочери и местом для жизни, когда она и ее муж ушли на пенсию и навсегда вернулись в Дзёнаи. Хотя мать не решалась получить такой «большой подарок», предложение было принято. Отчасти это было связано с тем, что она могла оказывать дочери и зятю ответную помощь в виде ухода за домом до тех пор, пока те не будут готовы к переезду на постоянное место жительства (и продолжать следить за домом после их переезда). Дети (или внуки) живущих в Дзёнаи пожилых людей также оказывают им помощь, покупая продукты (в шаговой доступности от Дзёнаи нет продуктовых магазинов), отвозя их к врачу и выполняя работу по дому, даже если не живут вместе с ними.

Пожилые люди хотя и ценят такую помощь, но в какой-то мере и рассчитывают на нее. Действительно, одна женщина 70 лет сказала: «Поскольку я стара, я думаю, что было бы хорошо, если бы моя дочь больше работала здесь», потому что она считает, что возраст дает ей право меньше заниматься домашним хозяйством и садоводством. Даже указывая на то, что она хотела бы получать больше помощи от своей дочери, она также демонстрировала желание действовать самостоятельно: «Хотя я держу это в секрете от дочери, из пенсии мужа я получаю чуть больше 200 000 иен в месяц. У меня достаточно денег, чтобы дать дочери немного на еду. Я также могу дать немного денег своим внукам». Тот факт, что она скрывает точную сумму дохода от дочери, предполагает важность сохранения определенной степени независимости от других членов домохозяйства и наличия средств, с помощью которых можно внести свой вклад в жизнь семьи. В этом смысле пожилые люди хотят и могут быть в состоянии ответить взаимностью на поддержку, которую они получают. Этот паттерн отражает японские культурные концепции взаимозависимости; это не односторонняя пассивная зависимость от другого человека без какой-либо формы обратной связи [Lebra 1976: 50]. Напротив, зависимость влечет за собой взаимность либо в материальном плане, либо через уступки (например, снижение влияния на принятие решений).

Стремление не стать обузой для других («мэйваку какэтаку-най») или вызвать «мэйваку» — понятие, которое переводится как «неприятность», «проблема», «неудобство» или «бремя», — является социальной нормой, которая пронизывает многие аспекты жизни японцев. Что касается старости, в своем исследовании японского сообщества пенсионеров Киносита и Кифер [Kinoshita, Keifer 1992: 177] обнаружили, что «необходимость не лишать других комфорта и свободы» была, безусловно, самой важной нормой поведения для его представителей. Работа Киноситы и Кифер сосредоточена на группе людей, у которых отсутствуют устоявшиеся эмоциональные и социальные связи. Таким образом, утверждают они, терпимость к поведению, которое может вызвать «мэйваку» у других, весьма ограниченна. Бывают случаи, когда невозможно избежать возникновения «мэйваку», и в этих случаях требуется продумывать, достаточно ли тесны или крепки отношения, чтобы допустить такое обременяющее других поведение. Исследователи предполагают, что это уникальное следствие влияния сообщества людей пенсионного возраста, в котором людям не хватает надежных социальных связей.

Действительно, учитывая то, что японцы делают акцент на семье как на единственном контексте, в котором люди (особенно пожилые люди и дети) могут на законных основаниях пребывать в зависимости («амаэ»), можно ожидать, что способность опираться на других и потенциально обременять их будет сильно ограничена в контекстах, в которых не хватает устоявшихся социальных связей [Doi 1973; Johnson 1993]. Однако даже внутри семьи существуют ограничения на то, насколько человек может быть обузой и насколько он готов быть обузой для других.

Как отмечает, цитируя Де Воса, Смит, процесс социализации в Японии «порождает личность, которая не является независимой от установок и ожиданий других» [DeVos, Wagatsuma 1973; Smith 1983: 71]. Можно легко переоценить тенденцию японского общества к подчеркиванию идей социальной принадлежности и коллективизма, но в определенном смысле людей поощряют идентифицировать себя с коллективной целью любой группы, к которой они принадлежат, включая семью и сообщество [Lebra 1976: 25].

Человек в состоянии «бокэ» не может идентифицировать себя с группой; он или она действует в высшей степени независимо и мало учитывает взгляды и ожидания других. Короче говоря, такой человек не следует модели взаимозависимости, которая формирует социальное поведение японцев; он делает вещи, не принимая во внимание других людей (действует независимо), но при этом не является автономным. Вместо этого он сильно зависит от других, потому что человек в состоянии «бокэ» представляет опасность для себя самого. Таким образом, он становится обременительным и неудобным для самой близкой группы, к которой он принадлежит, — семьи. Но, по словам опрошенных, человек, полностью поглощенный состоянием «бокэ», не испытывает смущения, потому что это состояние означает, что человеку все равно, или он не осознает, что делает.

Подчеркнутая взаимность и взаимозависимость, характерная для японского поведения и организации социума, частично объясняет, почему многие японцы страшатся «бокэ». Цитируемые ранее Ёнеяма-сан и Вакида-сан прямо выражали свою озабоченность по поводу того, чтобы не стать «бокэ», поскольку для них было важно не обременять своих детей. Законная возможность полагаться на детей в плане социальной поддержки в пожилом возрасте сдерживается японскими социальными нормами, направленными против обременения других [Traphagan 1998а]. Когда зависимые отношения начинают восприниматься как обременительные, возникает противоречие, такая ситуация развивается с началом физического и умственного упадка. Несмотря на то что при подобной утрате дееспособности пожилой человек ожидает, что сможет рассчитывать на финансовую и социальную поддержку своих детей, социальные издержки, связанные с неспособностью ответить на эту поддержку взаимностью и возложением бремени на тех, кто должен оказывать помощь, ограничивают желание «черпать из резерва» социального и символического капитала, связанного со статусом пожилого.

Когда человек приходит в состояние «бокэ», это влечет за собой особенно серьезные последствия, потому что у него возникает постоянный неоплатный долг, и бремя заботы в связи с этим становится еще более тяжким. Это противоречие между узаконенной зависимостью и избеганием обременения других лежит в основе страха перед «бокэ». Стать «бокэ» означает возложить на членов семьи непосильное бремя. Что еще более важно, несмотря на то что люди идут на многое, лишь бы избежать или отсрочить «бокэ», в отношении вопроса, можно ли когда-либо вернуться к нормальному состоянию, начав скатываться в «бокэ», они испытывают сильную неуверенность и даже относятся к нему с некоторой степенью фатализма. Следовательно, начало наступления «бокэ» несет в себе моральный подтекст обременения членов семьи без возможности ответить на получаемую заботу взаимностью.

Стать «бокэ» означает на фундаментальном уровне оторваться от системы взаимозависимостей, которые характеризуют человеческую природу и общество, и, таким образом, лишиться индивидуальности, поскольку именно эти взаимозависимости фундаментально определяют в Японии человека как такового [Plath 1980: 217]. «Бокэ» означает, что человек начал вступать с теми, кто о нем заботится, в отношения все более односторонней зависимости и, таким образом, он выходит из отношений взаимозависимости, которые считаются в обществе обязательными. Стать «бокэ» — значит попасть в положение, когда поведение человека расходится с потребностями окружения, особенно семьи. Когда человек в любой из трех категорий старческого слабоумия сталкивается с потенциальной возможностью этой формы разобщения, причинно-следственная связь с болезнью, определяющая БА и «тихо», смягчает ощущение, что он мог бы что-то сделать для предотвращения этих состояний, и таким образом, смягчает моральные последствия принятия этих условий. Нравственный вес «бокэ» больше, потому что, в отличие от однозначно патологических форм деменции, люди могут иметь некоторую степень свободы в плане предотвращения или задержки его наступления.

Другими словами, человек в «бокэ» не воплощает основные японские представления о том, как должны взаимодействовать люди. Выйдя за рамки взаимозависимостей, человек в этом состоянии ведет себя очень независимо, не внося вклад в совместное благо. Такой человек нуждается в уходе, но почти или совсем не понимает, что он должен действовать так, чтобы быть полезным для общества. Человек, поддавшийся «бокэ», считается эгоцентричным, а не аллоцентричным. Хотя в Японии ориентированное на себя поведение совершенно нормально, такое поведение за счет других и без учета потребностей других выходит за рамки допустимого.

Возвращаясь к вопросу, поднятому в начале этой главы, — люди играют в гейтбол и участвуют в других подобных мероприятиях, чтобы отсрочить или, как можно надеяться, даже предотвратить развоплощение тех социальных ценностей, которые определяют в японском контексте человека как нравственную сущность. Однако продление воплощения социальных ценностей — это не просто индивидуальная проблема, это также очень важный вопрос для общества в целом.